Галина Куликова - Врушечка

— Скажи, а Валентин Валерьевич — твой друг? — спросила Настя, когда принесли еду. Предыдущая тема разговора к этому моменту оказалась исчерпана.

— Такой старый, что даже противно об этом говорить, — вздохнул Шелестов. — С пятого класса. Когда я перешел в новую школу, он мне покровительствовал.

— Серьезно?

— Я был задохликом, а он здоровенным детиной.

— Ну да? Никогда бы не поверила, что ты был задохликом.

Настя отправила в рот первую порцию картошки. Картошка была полита трюфельным маслом, посыпана тонюсенькой стружкой жареного лука и смешана с грибами. Невозможно было не зажмуриваться, когда эта вкуснотища оказывалась на языке.

— Я рад, что произвел на тебя хорошее впечатление.

Шелестову доставляло удовольствие наблюдать за тем, как она ест. В том, как она поглощала блюдо за блюдом, чувствовалась подлинная страсть.

— Ну, еще бы! — подыграла ему Настя. — Ты отлично смотришься.

Матвеев уверял, что мужчин надо постоянно хвалить. «Тогда глаза у них будут добрыми, руки нежными, а настроение приподнятым», — говорил он, вкладывая в это выражение самый пошлый смысл.

— Ты серьезно так думаешь? — оживился Шелестов.

— Еще бы, конечно, серьезно. Только галстук у тебя отвратительный.

— Н-да? То-то продавщица в магазине так радовалась, когда я его выбрал…

Он понимал, что Настя не откликается на его ухаживания так, как этого ему хотелось бы. Но что можно поделать с чужими чувствами? Он надеялся лишь на то, что сумеет со временем пробудить их в ней — самые горячие и самые нежные.

Он постоянно думал про ее мужа — где он? Почему она сказала, что лишь формально замужем? Когда-нибудь она, конечно, расскажет, что там за история приключилась с ее браком. Но пока Настя явно не расположена откровенничать. Да и ладно! Сейчас он был согласен просто на то, чтобы видеть ее, наслаждаться ее обществом. Она оказалась прекрасным собеседником — умным, живым и любопытным. У нее был веселый нрав и примирительное отношение к разного рода несправедливостям жизни.

— Если по всякому поводу расстраиваться, созидать будет некогда, — заявляла она, принимаясь за шоколадный торт. — А человек должен созидать: хотя бы гармоничные отношения. Создавать вокруг себя комфортную среду обитания для других живых существ. Кстати, это мое кредо.

— Мне приятно, что я тоже попадаю в категорию живых существ, — пробормотал Шелестов. — Разрешишь мне закурить?

— Если ты боишься, что я не поцелую тебя на прощание, можешь расслабиться — мне нравится, когда от мужчины пахнет табаком. И жесткой туалетной водой.

— Что за жесткая туалетная вода? — заинтересовался он.

— Ну, это запах, который мог бы подойти Клинту Иствуду.

Шелестов присвистнул:

— Вот, оказывается, с кем мне предстоит тягаться. А как ты относишься к бороде?

— Пока не знаю. — Настя задумчиво посмотрела на него. — Принеси мне фотографию, где ты без бороды, и я скажу тебе правду.

— Как волшебное зеркальце?

Больше всего на свете Игорь хотел предложить: «Давай поедем ко мне домой, и я покажу тебе все свои семейные альбомы», но не решился. Настя нравилась ему очень сильно, и он боялся рисковать. Спугнуть хорошую женщину так же легко, как редкую бабочку. А вот увлечешься какой-нибудь стервой, так потом дустом ее из своей жизни не вытравишь.

На следующий день Настя явилась на работу раньше всех, полагая, что помощница просто обязана быть на месте, когда босс появляется в офисе. Ожидая его прихода, она исследовала компьютер и ящики письменного стола, в которых обнаружились вполне приемлемые канцелярские принадлежности. Когда Колесников вошел в кабинет, она как раз открыла флакон без опознавательных надписей и сунула в него нос в надежде выяснить, что внутри. Судя по запаху, это был клей, срок хранения которого закончился еще во времена первого экономического кризиса.

— Красите ногти? — спросил босс, внезапно распахнув дверь и широкими шагами преодолев расстояние до двери в собственный кабинет. — Зайдите ко мне.

Настя вздохнула и молча последовала за ним. Оказывается, он колючий. Конечно, он видел, что маникюром она не занимается. Однако мужчина с шоколадными глазами и вредным носом обязательно должен быть ироничным, иначе он может показаться слащавым.

— Да, Валентин Валерьевич. Я вас внимательно слушаю.

— Вы заказали конференц-зал? — сразу же спросил он.

Сдерживая рвущееся из груди ликование, Настя рассказала, что ей удалось сделать гораздо больше. Выслушав ее, Колесников оттаял и даже как-то размяк.

— Ну, вы и молодец! — похвалил он, усаживаясь в свое кресло и придвигаясь к столу так близко, что бортик вдавился ему в желудок. — А вы с кем-нибудь из сотрудников успели познакомиться?

— Со всеми познакомилась, — скромно ответила Настя, чувствуя себя практически золотой медалисткой.

— Хм. Вижу, я вытащил из лототрона шар со счастливым номером, — сказал он, поднял голову и окинул Настю придирчивым взглядом. — Слушайте, — сказал он с таким выражением, словно его только что осенила гениальная идея. — Вы ведь новенькая. Вас еще не успели обработать.

— Я что, колорадский жук? Зачем меня обрабатывать?

— Нет, вы действительно новенькая, — не слушая ее, продолжал рассуждать вслух Колесников. — На вас еще никто не оказал влияния. Знаете, вы ведь мне очень вовремя подвернулись.

— Серьезно? — удивилась она. — Что значит — вовремя? На мой взгляд, без помощника всегда как без рук.

— Я сейчас совершенно не об этом. Знаете что? Садитесь. Вон на тот стул, напротив меня. Нам надо поговорить.

На нем был светлый летний костюм, прекрасно сшитый, но сидевший с какой-то веселой лихостью. Такие костюмы носят обаятельные злодеи в фильмах. Колесников и сам сгодился бы на роль обаятельного злодея — было что-то магнетическое и опасное в изломе его бровей и неохотной улыбке.

Настя кашлянула и опустилась на предложенное место, примерно сдвинув коленки. На лице ее появилось выражение ласкового медсестринского внимания. Кажется, ей предстояло услышать нечто конфиденциальное.

— Дело в том, что у меня есть одна проблема, — начал Колесников и поморщился, как от кислого, показывая, что проблема довольно противная. — Сначала я не обращал на нее внимания, но потом меня это заело, если честно. Самое обидное, что решить я ее не могу, потому что она не входит, как бы это сказать… В зону моего влияния.

Настя смотрела на босса во все глаза. Он совершенно явно нервничал.

— А о чем конкретно идет речь? — спросила она, испытав внезапный приступ любопытства.

— Кстати, не думайте, что я все это выдумал.

— Я пока что ничего не думаю, — сказала Настя, — потому что мне и думать не о чем. Вы никак не доберетесь до сути.