Эдна Барресс - Под рябиной

— Не уходи, Лорна, — взмолилась Шейла. Глаза ее были широко раскрыты от испуга.

И я не смогла уйти, проклиная себя за то, что осталась, проклиная и Лэрри, и Пола, и Шейлу, но бросить ее не смогла.

— О-го, — произнес Лэрри мрачно, когда Пол открыл дверь. — Да, быстро ты. Приглашай своего любовничка войти.

Пол перевел взгляд с одного на другого, наконец, его глаза остановились на лице Шейлы. На секунду все застыли. Звонок в парадную дверь нарушил молчание, разрывая на куски мои нервы. Я с испугом смотрела, как за стеклянной дверью вырисовалась высокая фигура. Нет!!!

Лэрри кинулся к двери. «Давайте их всех сюда!» — бросил он через плечо — и в этот момент на ступеньках возник Рикки. Улыбаясь.

— А они молодеют. Не стойте здесь, проходите. Давайте устроим вечеринку, — сказал Лэрри с каменным лицом.

— Я его не знаю, — начала Шейла. — Бог видит, Лэрри, я его не знаю.

Я выступила вперед.

— Рикки, как ты… — начала я с отчаянием в голосе.

— Я подумал, что это будет сюрпризом, зная, что ты не всегда точна. У меня с собой карта. Eh voila! [5] И вот, пожалуйста! (фр.). — глаза Рикки перешли с одного на другого, оценивая, удивляясь, затем теряя уверенность, наконец, почувствовав накал страстей.

Независимо от того, что он мог подумать, я обязана увести его отсюда.

— Я почти готова. Пойдем в мою комнату на секундочку, — я схватила его за руку.

Пол тоже двинулся, почуяв свой шанс, улыбнулся, помахал рукой на прощание:

— К сожалению, не могу остаться. Рад был познакомиться, — он выпутывался из сложившейся ситуации с легкостью опытного человека и вскоре исчез за той дверью, в которую вошел.

Лэрри расслабился — победитель! Шейла привычным движением поправила волосы.

— Это Рикки, знакомый Лорны, — произнесла она с нажимом, обращаясь к Лэрри.

Я познакомила их. Было такое чувство, будто гигантская рука вдруг разжалась, и мы все попадали на пол, как мягкие игрушки. У меня появилась слабость.

Я была права. Ничего хорошего не произошло. Лэрри старался быть душой компании, уверенный во вновь утвержденной позиции в жизни Шейлы. Рикки был вежлив, но насторожен.

Мы совершили поездку в небольшой, но величественный особняк недалеко от нас. День стоял просто прекрасный и по всем статьям предвещал веселье. Мы побродили по полям и пили чай в перестроенной конюшне. Его: «Мы называем это chateaux [6] Дворец (фр.). . Ты никогда не была в долине Луары, я покажу тебе», — подняло бы настроение, как по волшебству, своим обещанием, если бы я не боялась предстоящего вечера. Не зная, как объяснить ситуацию, я и не стала пытаться.

После ужина Лэрри нужно было с кем-то встретиться, и он ушел.

— Приготовь нам кофе, а, Лорна, — предложила Шейла.

— Пожалуйста, — улыбнулся Рикки. — Я еще не пробовал твой кофе, а в той стране, откуда я родом, он очень важен.

Я неохотно встала. Сейчас она его начнет безжалостно высасывать. И не только это вызывало у меня беспокойство. С тяжелым сердцем я смотрела, как Шейла скользнула по диванчику и грациозно примостилась рядом с Рикки, подобрав под себя ноги. Что он подумает? Моя мать заигрывает с ним, а я ничем не могу себе помочь: Шейлу всегда тянуло к красивым мужчинам, как цветок к солнцу. Может, я слишком ревнива? Я грохнула бело-коричневые кофейные чашки на стол.

Когда я вернулась, голова Шейлы покоилась рядом с его головой, а рука скользнула по дивану за спиной Рикки, и пальцы нежно пробежали по его шее именно в тот момент, когда я вошла.

— Мы прекрасно побеседовали, — Шейла лениво достала сигарету. — Осторожнее, дорогая, ты чуть не запнулась за ковер.

Я почувствовала себя неуклюжей, молодой, неравной соперницей своей матери — и ненавидела ее. Ни за что, никогда не приведу его сюда снова. Может, он и сам не захочет вернуться. Мои мысли печально потекли дальше. Мы скажем друг другу «до свидания» в аэропорту, и он навсегда улетит из моей жизни.

— Поторопись, дорогая, что же ты? Рикки ждет свой кофе.

Наконец все закончилось! «Ты должна поводить его побольше по Лондону, — сказала Шейла. — И приводи сюда. Я хочу еще услышать о Франции».

Да, я собиралась показать ему Лондон. Планировала также отвезти его в Ковент Гарден за то время, что у нас осталось, но вести его сюда в мои планы не входило.

Шейла одарила Рикки лукавым взглядом и подала ему руку. Он поднес руку к губам со словами: «Был счастлив познакомиться с вами».

Это был жест молодого человека, оказывающего почтение старшей по возрасту женщине. И хотя Шейле это понравилось, ее самолюбие было задето. Я же торжествовала. Рикки представил сегодняшний день в новом для меня свете и так просто, что, когда мы сидели в машине, мне захотелось обнять его. Что я и сделала.

— Извини, мне очень неудобно за мою мать, — сказала я решительно. Он поднял брови от удивления.

— Приятная женщина, немного грустная. Она просто хочет любви.

«Мы все хотим», — подумала я с жестокостью.

Он знал женщин и раньше, было много предложений, возможно, некоторыми воспользовался. Сейчас было задето мое самолюбие, но благодарность за безошибочное понимание и волна эмоций в ответ на его сочувствие перекрыли все. Я поцеловала его, а он бережно обнял меня.

Шейла яростно подпиливала ногти, когда я вошла.

— А он ничего, — повела она плечами. — Не особенно зрелый, довольно симпатичный, но не мой тип.

Я улыбнулась:

— Хочешь еще чашечку?

Последний день был незабываем из-за двух уровней эмоций, или, скорее, из-за взлета и падения чувств. И именно этот внутренний опыт запечатлелся в памяти.

Мы были на площади в Ковент Гарден, толкаясь в полуденной толпе, наступая на ноги служащим и наблюдая уличные представления.

Два энергичных исполнителя брейк-данса лихо вскидывали свои черные конечности и тела в калейдоскопе красок, а пульсирующая музыка отражала настроение дня. Впервые я была просто девушкой, наслаждающейся моментом, не беспокоилась ни о прошлом, ни о будущем — просто была счастлива.

Мы купили печеной картошки, выпили вина в службе милосердия, подивились на фантазию в воске — магазин свечей, — бросили монетки двум не очень удачливым фокусникам в одежде панков.

— Как на континенте, — полуспросила, полузаключила я, когда мы сидели под цветным зонтом и отдыхали за кофе с рогаликами.

Рикки набросился на свой рогалик.

— Чуть-чуть напряженнее, менее свободно, — сказал он, избегая резкости.

Я нахмурилась. Это как серый Виндзор. Рикки усмехнулся:

— Я опять говорю что-то не то.

— Не всегда.

Ему не по душе бледность и мрачность Англии. Это мне понятно. Но что плохого было сейчас?

— Не надо идти в какие-то особые места, чтобы найти цвет, он — везде в моем краю, — объяснил он. — И мне больше нравятся ваши тихие местечки.