Тесс Герритсен - Надежда умирает последней

Снизу доносилось уханье дискотеки. Он подумал, не сходить ли ему вниз и не потрястись ли в паре с какой-нибудь оторвой. Отхлебывая из бутылки, он заметил боковым зрением знакомую фигуру. Обернувшись, он увидел, что Вилли направляется к столику у ограды.

Интересно, присоединится она к нему на пару стаканов? «Ну конечно же нет», – решил он, видя, как всем своим видом она выказывала безразличие к нему. Она сидела, прямая как стрела, и смотрела куда-то далеко, в ночь. Янтарная прядь повисла у щеки, она заправила волосы за ухо и этим неуловимым движением напомнила ему школьную учительницу.

Тогда он решил тоже не обращать на нее внимания. Но чем больше он старался не думать о ней, тем ярче вставал в голове ее образ. Он попробовал сосредоточить взгляд на бутылке «Столичной», опустошаемой стараниями бармена, но по-прежнему не мог отвязаться от ощущения ее присутствия, словно бы где-то позади, излучая сияние, сверкал бенгальский огонь. Да какого черта! Он еще раз попробует. Он почти выскочил из-за стола и зашагал по крыше.

Вилли почувствовала его приближение, но даже не подняла на него глаза, хотя он взял стул, уселся на него и перегнулся к ней через столик.

– Я все же считаю, что мы должны работать вместе, – заявил он.

Она фыркнула:

– Сомневаюсь.

– Ладно, давай хотя бы поговорим.

– Мне нечего вам сказать, мистер Барнард.

– Ах, так мы снова на вы?

Она посмотрела на него стеклянными глазами.

– Я бы могла назвать вас и по-другому, ну, скажем…

– А можно без «комплиментов»? Послушай, я был у одного моего друга…

– У тебя есть друзья? Чудеса какие-то!

– Нэйт состоял в отряде по отправке солдат на родину в 75-м году. Через него прошла куча военнопленных, включая тех, что из Туен-Куана.

На лице Вилли мгновенно отразилась заинтересованность.

– Он знал Луиса Валдеса?

– Нет. Валдес проходил по отдельному каналу, засекреченному, никто его даже близко не касался, никто, кроме его соседа по камере в Туен-Куане – человека по имени Сэм Лэситер. Нэйт сказал, что Лэситер домой не возвращался.

– В смысле, умер, что ли?

– Он не покидал Вьетнама.

Она вся напряглась и подалась вперед, взбудораженная такими новостями.

– Он до сих пор здесь, во Вьетнаме?

– По крайней мере, был несколько лет назад. В Кантхо – это город на реке в районе дельты, примерно в ста пятидесяти километрах к юго-востоку отсюда.

– Это недалеко, – сказала она, мысли кипели в ее голове, – если я завтра утром отправлюсь… то ко второй половине дня буду там…

– И как же ты собралась ехать, позволь спросить?

– Что значит – как? На машине, разумеется.

– Ты что же, думаешь, что так вот запросто упорхнешь от мистера Айнха?

– Ты забыл о такой вещи, как взятка, – есть люди, которые за звонкую монету пойдут на все, разве не знаешь?

Он выдержал ее суровый взгляд столь же уверенно и не моргая.

«Да забудь ты про деньги, черт бы их побрал, неужели ты не видишь, что кто-то нами манипулирует, вопрос, кто?» – пронеслось в его голове.

Он наклонился к ней и мягким вкрадчивым тоном произнес:

– Я организовал машину на завтра, чтобы с утра сразу в Кантхо. Айнху скажем, что я тебя беру с собой, ну, как бы на туристическую прогулку по местам…

Она расхохоталась:

– Ты что, думаешь, я тупа как пробка? Да с какой стати я тебе буду верить? Ты же просто охотник за головами! Проныра! Гад!

– Чудный вечер, не правда ли? – вмешался чей-то сладкий голос.

Додж Гамильтон со стаканом в руке лучезарно улыбался им. Ему не ответили.

– О, простите, я, кажется, некстати?

– Ну что вы, – ответила Вилли, подставляя стул вездесущему англичанину.

Он явно нуждался в товарище по несчастью, и Вилли идеально подходила на эту роль. Они могли бы продолжить обмен соболезнованиями по поводу разбитых сердец и потерянных отцов.

– Нет, правда, если я некстати…

– Прошу вас, останьтесь, – Вилли стрельнула глазами в сторону Гая, – мистер Барнард как раз собирался уходить.

Гамильтон перевел взгляд с Гая на предложенный стул.

– Что ж, если вы настаиваете…

Он неуверенно сел, поставил свой стакан на столик и, глядя на Вилли, произнес:

– Я хотел спросить вас, мисс Мэйтленд… не пожелали бы вы дать мне интервью?

– Я? Почему вдруг я?

– Я хочу поменять направление своей истории о Сайгоне, пусть это теперь будет поиск дочерью родного отца, это намного трогательнее. Этакое путешествие в глубины душевных…

– Не годится, – встрял Гай.

– Почему? – спросил Гамильтон.

– Не хватает… страсти, что ли, – на ходу придумывал Гай, – любовной чертовщинки. Не захватывает…

– Еще как захватывает! Пропавший отец и…

– Гамильтон, – Гай приблизился к нему, – я сказал, нет.

– Кажется, спросили меня, – сказала Вилли, – это все-таки мой отец.

Гай прищурился, глядя на нее.

– Вилли, – тихо произнес он, – подумай немножко.

– А я и подумала. Можно отлично использовать прессу, чтобы расшевелить непробиваемую систему.

– Скорее она станет еще более непробиваемой. Вьетнамцы ни за что не будут выставлять на всеобщее обозрение свое грязное белье. Что, если они знают, что произошло с твоим отцом и что там не все было чисто в конце? Им не нужно, чтобы об этом трезвонили все лондонские газеты. Да они тебя запросто выкинут отсюда.

– Поверьте, – сказал Гамильтон, – я не болтлив.

– Неболтливый журналист, занятно… – пробормотал Гай.

– Ни слова не будет напечатано, пока она сама не покинет страну.

– Вьетнамцы не идиоты, они разузнают, над чем вы работали.

– Ну, тогда я сочиню еще один рассказ и прикроюсь им.

– Не поняла, простите… – вежливо произнесла Вилли.

– Все гораздо сложнее, чем вам кажется, Гамильтон, – сказал Гай.

– Мне приходилось иметь дело с щекотливыми темами, и, если что-то нельзя печатать, я этого печатать не буду.

Вилли встала из-за стола:

– С меня хватит, я иду спать.

Гай посмотрел на нее снизу:

– Ты не можешь идти спать, мы не закончили разговор.

– С тобой я точно разговор закончила.

– А как же насчет завтра?

– А как же моя статья?

– Гамильтон, – сказала она, – вам ведь нужно чье-то грязное белье для вашей статьи? Почему бы вам тогда не взять интервью у него. – Она показала на Гая, развернулась и ушла.

– У вас действительно что-то есть?

Гай лишь улыбнулся в ответ. Все с той же улыбкой на лице он в лепешку смял рукой пустую пивную банку.

«Боже правый, избавь меня от козлов в этом мире, – думала Вилли, заходя в лифт, двери закрылись, – и прежде всего от Гая Барнарда».

Закрыв глаза, она прислонилась спиной к стенке лифта, ожидая своего этажа. Лифт тащился черепахой, как и все в этой стране. Стоял удушливый запах пота и алкоголя. Через шум тросов откуда-то сверху из шахты доносилось едва уловимое повизгивание. Летучие мыши. Она видела, как они порхали по двору прошлой ночью. Дивно! Мыши и Гай Барнард. Что еще нужно женщине для счастья? Вот если бы можно было пользоваться его знаниями местных реалий и при этом не иметь дела с его личностью. Ведь он был не дурак и знал ходы и выходы, имел связи, хоть и сомнительные, но такие нужные! Ах как жаль, что ему нельзя доверять!