Купер Хупер - Охота на Вульфа

— Почему ты так уверена, что у тебя есть то, что я ищу? — спросил он зло, убирая руку с дивана и придвигаясь к ней ближе. Она сидела у края дивана, подобрав под себя ноги, его бедро уперлось ей в бок.

— Я этого не говорила, — тихо сказала она, опустив длинные ресницы, спрятавшие блеск ее глаз.

— Черта с два, ты не говорила. Ты говорила это весь день. Что случилось, Шторм? Я становлюсь слишком любопытным?

Темные ресницы взлетели вверх, когда она подняла на него свои определенно смеющиеся глаза. Она рассудительно произнесла:

— Не делай того, о чем потом пожалеешь. Мы оба знаем, что я провоцировала тебя на это, и если ты позволишь мне выйти сухой из воды… Я всегда буду знать какие кнопки нажать. Не так ли?

Это была правда, и он это понимал. Но было еще что-то очень обезоруживающее в ее противоречивом признании своего вызывающего поведения. И, кроме того, она его соблазняла на протяжении всего вечера, пленяла и раздражала, забавляла и злила, околдовывала и заставляла защищаться. Даже учитывая, что внутри у него ревел сигнал тревоги, он просто не мог вести себя разумно по отношению к ней.

Уже второй раз за день он сказал:

— Я знаю, что пожалею об этом.

Затем он притянул ее к себе.

То, что он почувствовал в эти первые мгновения, было вовсе не сожалением. Она была теплой, стройной и пугающе хрупкой. Ее мягкие губы были именно такими, какими он их себе представлял. Она немедленно прижалась к нему всем телом.

Он не ожидал того, что произошло дальше. Это была вспышка, настоящий взрыв чувств такой силы, что заставил сотрясаться все его тело и отключил разум. Его первым побуждением было отступить, избежать этого чрезвычайного проявления чувств, и когда он ему последовал, ее глаза открылись и поймали его.

Они были темно-зеленого цвета, ярко горящие, но не светом, а жаром страсти, и в них ясно читалось потрясение. Приоткрытые губы подрагивали, она казалась ему слегка побледневшей. Постепенно шок начал проходить, уступая место приятному, робкому желанию, руки медленно стали ползти вверх, чтобы обвить его шею.

Вульф пробормотал проклятие и потянулся к ней снова. Теперь ее эротичный рот жил одной жизнью с его, и между ними было так много страсти, что он точно знал: они просто сгорят вместе. Он наслаждался ощущением неожиданно полной груди и шелковистых волос, в которых запутались его пальцы, из ее горла вырвался хриплый вскрик, который ударил ему в голову как неразбавленный бренди.

На один бесконечный миг он почти потерял контроль над собой и позволил страсти унести их обоих, но глубоко внутри него звонили колокола, возвещавшие об опасности, и он больше не мог их игнорировать.

Шторм не сразу поняла, что он собирается оставить ее, а когда осознала, ей потребовалось несколько секунд, чтобы вновь обрести голос.

— Я сделала что-то не так? — пробормотала она, чувствуя себя слишком ошеломленной, чтобы продумать вопрос.

Его лицо превратилось в неподвижную маску, но глаза горели голубым пламенем.

— Да, — ответил он одновременно и мягким и странно грубым голосом, — Ты встретила меня.

И прежде чем она смогла начать разгадывать эту загадку, дверь за ним уже тихо закрылась.

Она медленно развернулась, опустила ноги на пол и уставилась в пустоту. День был очень длинным. Она еще не пробыла в Сан-Франциско и двадцати четырех часов, а уже влипла в неприятности.

— Мя…, - сказал Мишка, словно прочитав ее мысли.

— Я могу с этим справиться, — она повернула голову и посмотрела на маленького котика. Он сидел на спинке дивана и молча наблюдал за ней. — Я не потеряю контроль. Во всем виновата смена часовых поясов, и только. Вот почему я сегодня размечталась.

Мишка тихо замурлыкал.

Она не хотела признаваться даже самой себе, что никогда до этого усталость не заставляла ее воображение подкидывать ей вещи, которых не существовало, особенно такое впечатляющее желание, поразившее ее с ошеломляющей силой. Она также не хотела признавать, что такого она не чувствовала никогда в жизни.

Тем не менее, это было правдой.

Несмотря на то, что Шторм была невероятно вымотана и взбудоражена, ее внутренние часы напомнили о встрече, которую нельзя пропустить. Она встала и направилась в ванную комнату, плеснула холодной воды на лицо, помедлила секунду, изучая отражение в зеркале. Губы немного припухли и стали более красными, чем она привыкла, зато глаза были очень яркими, горящими как в лихорадке.

— Лгунья, — пробормотала она себе под нос, признаваясь в том, что так болезненно ее грызло, — И, черт возьми, ты становишься опытной лгуньей.

Она вытерла лицо и вернулась в гостиную, стараясь ни о чем не думать. Но не справилась с этим. Сила желания между нею и Вульфом заставила отбросить осторожность, страсть — это всегда определенные сложности. В круг ее профессиональных обязанностей не входил мужчина, особенно мужчина, отвечающий за безопасность выставки «Тайны прошлого».

Она не может позволить, чтобы это случилось, убеждала она себя ожесточенно. Даже если это не потянет за собой других проблем, она не сможет сохранять лояльность. Рядом с Вульфом она может ослабить свои защитные барьеры и рассказать ему о таких вещах, о которых не имеет права говорить.

Даже хуже, она может завоевать его доверие обманным путем. Он, как и его лесной тезка { Wolfe = волк }, был осторожен и недоверчив к любой протянутой руке. Как он отреагирует, если они станут любовниками, а затем он обнаружит, что она лгала ему?

— Проклятие, — прошептала она, машинально расхаживая по комнате, в то время как Мишка молча следил за ней со спинки дивана.

Легкий стук в дверь привлек внимание Шторм, она быстро прошла в маленький коридор, посмотрела в глазок и сразу же открыла дверь. Не произнося ни слова, она отступила, пропуская его внутрь.

Пока она закрывала дверь, он прошел в гостиную, быстро осмотрев ее наметанным взглядом человека, привыкшего осторожно относиться ко всему, что его окружало. Мишка что-то тихо мяукнул, и, проходя мимо, мужчина почесал его за ушком. Он остановился у окна, рассматривая огни большого города.

Шторм вернулась в комнату и присела на ручку кресла, наблюдая за ним.

— Мне не нравится лгать ему.

Мужчина отвернулся от окна, окинув ее спокойным и хладнокровным взглядом, затем произнес:

— У тебя нет выбора.

Шторм зевнула, прикрыв рот одной рукой, другой вводя команду в компьютер. Тот деловито загудел, слушаясь ее пальцев.

— Мррр, — заметил Мишка со своего места на столе.

— Не так громко. — Шторм взяла кофейную чашку и осторожно отхлебнула горячий напиток. Это была ее третья чашка с того времени, как в восемь тридцать она приехала в музей, и теперь кофеин давал себя знать только через час. Обычно она ограничивалась одной чашкой, поскольку кофеин заставлял ее поступать опрометчивее чем обычно, но в этот раз она сказала себе, что гораздо важнее проснуться и работать хоть как-то, чем волноваться о собственной опрометчивости.