Уинслоу Элиот - Опасности прекрасный лик

— Да, тише ты, дурень! — засмеялась Пенни, когда Грэм выронил две банки с пивом на каменный пол кухни. — Хочешь, чтобы отец услышал?

Грэм поймал банки, прежде чем они закатились под раковину, и засунул их в карман своей полотняной куртки.

— Господи, а он здесь? — нервно спросил Билли. — Мать убьет меня, если узнает, что я не в школе.

— Я не знаю, где он, — ответила Пенни. — Может, в амбаре. Ну ладно, пойдем.

Она спрыгнула с крыльца и махнула мальчишкам рукой, чтобы следовали за ней. Вместо того чтобы воспользоваться калиткой, ребята перемахнула через низкий белый забор и поспешили через кукурузное поле, чтобы укрыться в березовой роще. К тому времени, когда они добрались до своего любимого укромного местечка в уютной канаве около Таконик-парквей, они успели вспотеть под лучами теплого весеннего солнца. Пенни бросила свою джинсовую куртку на землю, открыла банку пива и стала пить. Мальчишки последовали ее примеру.

Пенни повернула к солнцу веснушчатое лицо и запустила длинные пальцы в копну своих вьющихся и спутанных темных волос. На ней были старые джинсы, стянутые ремнем на тонкой талии, и желтая футболка.

— Еще год нам осталось учиться в школе, и тогда меня здесь только и видели, — вздохнула Пенни, прислонившись к дубу. — Прощай, Догвудская ферма, прощай, Норткилл, прощайте, задворки штата Нью-Йорк! Жду не дождусь этого!

— А почему бы не отправиться сейчас? — сказал Грэм, высокий тихий юноша со спокойными серыми глазами.

— Мне необходимо свидетельство об окончании школы.

— Для чего?

Пенни закурила сигарету.

— Для колледжа.

— А-а, — сказал Грэм безразлично. После окончания школы он собирался работать в отцовской копировальной мастерской в Норткилле. Денег на колледж не было.

— Хотите? — Пенни протянула ребятам сигареты. Они покачали головой.

— Я бы хотел поступить в колледж, — мечтательно проговорил Билли. — Я слышал, это все равно что четырехлетний праздник. Но мы не можем этого позволить.

— А-а, деньги, — пожала плечами Пенни. — Мой отец тоже не может себе позволить столько платить. Но ведь есть множество способов все устроить, и не имея денег!

— Каких же?

— Ссуды… стипендии…

— Я не настолько умен, — сказал Билли.

— Украсть… занять… пойти в армию… — Пенни зажмурила свои серьезные голубые глаза. — Я не могу ждать. Мне так надоело здесь, что я с трудом выдерживаю. Иногда, когда я чищу курятник или собираю для отца яйца, мне кажется, что я сойду с ума. Мне просто хочется войти в дом и сказать ему, что я ухожу.

— И что он сделает?

— Отстегает меня, как лошадь, кнутом.

— Как это, «отстегает, как лошадь, кнутом»? — передразнил ее Грэм. — У него разве есть лошадь?

— Он и правда стегает тебя? — спросил Билли.

— Все время, — соврала Пенни.

Билли посмотрел на нее с восхищением.

— Ну ладно, — воскликнула Пенни, вскочила и швырнула пустую банку в кусты. — Давайте займемся чем-нибудь интересным.

— Например?

— Слабо вам перебежать через шоссе? — сказала Пенни.

— Брось! — откликнулся Грэм.

— Мокрая курица! Мокрая курица! — поддразнивала Пенни.

— Что? — переспросил Билли.

— Мокрая курица, — повторила она.

— Она имеет в виду, трус, — разъяснил Билли Грэму.

Пенни выбралась из канавы, немного покачалась под воздействием пива, а потом неожиданно бросилась на дорогу.

Резкий автомобильный гудок заставил ее поспешно отпрыгнуть назад в канаву. Черный «спайдер» вильнул в сторону, объезжая ее, и продолжал при этом яростно сигналить. Выглянув из канавы, Пенни увидела, как спортивный автомобиль свернул на обочину. Из него вышел мужчина и весьма недвусмысленно направился в их сторону.

— Нам лучше разбежаться, — взволнованно проговорила Пенни, хватая куртку. — Он может, все рассказать мистеру Джексону. — Мистер Джексон был директором их школы.

— А как же пиво? — сказал Грэм, оглядывая аккуратно сложенные в канаве полдюжины еще не открытых банок.

— Да пусть их! Я приду сюда завтра.

Пенни уже перепрыгивала через кусты, и ее темные локоны развевались по ветру. Она знала, что весь их обратный путь к ферме просматривается с шоссе, однако полагала, что водитель вряд ли возьмет на себя труд преследовать их до самого конца.

Когда они добрались до растущих вдоль проселочной дороги камышей, Грэм сказал, что уходит.

— Уроки закончатся через час, а я пообещал отцу помочь ему после обеда в мастерской. Билли, хочешь прокатиться?

— Этот человек и не собирается гнаться за нами, — возразила Пенни.

— Все равно нам лучше двигать отсюда.

Пенни проводила их разочарованным взглядом, а потом направилась к дому. Дому этому было сто лет — не так уж и много по местным стандартам. Здесь нередко встречались дома, которым уже исполнилось две с половиной сотни лет. Тем не менее возраст уже начал сказываться: побелка сильно пооблупилась, ступеньки крыльца нуждались в ремонте, занавески на окнах в нескольких местах порваны. Пенни отметила, что окна первого и второго этажей пришло время помыть, а подвальные и чердачные окошки от пыли уже совсем не пропускали свет.

Перебросив куртку через плечо, Пенни поднялась по шатким ступеням и распахнула дверь передней гостиной. Как всегда, комната была завалена хламом. Как, впрочем, и все комнаты. Отец никогда ничего не выбрасывал, даже старые проспекты, приглашавшие совершить морскую прогулку, на которую он никогда и не собирался. Газеты, счета, старые письма и старые записи по птицеводству были кучей свалены везде — во всех ящиках и почти по всему полу, со стен свисали рваные обои. Пенни никогда бы не удалось навести в этом старом доме порядок, не говоря уж о чистоте.

Но ведь здесь было так прекрасно, когда была жива мама.

Пенни побрела на кухню, свое самое любимое место в доме. Там были широкие открытые деревянные полки, большая пузатая дровяная плита, глубокая раковина из серого мыльного камня. Оловянные тарелки и кувшины блестели среди деревянных ящичков и мисок. Сложенные у плиты дрова издавали приятный запах. Кухонный стол был сделан из толстых кленовых досок, сглаженных и отполированных многими десятилетиями.

Пенни подумала, не открыть ли ей еще банку пива. Но на самом деле она не любила пива. Вместо него она достала из холодильника кока-колу и отправилась на заднее крыльцо, размышляя, куда же мог подеваться отец. В последнее время он все реже и реже выходил из дома, просиживал за своим заваленным бумагами письменным столом или невидящими глазами смотрел в горящий телевизионный экран. Но сейчас дом был пуст, в нем царила тишина. Через порванные занавески был виден большой красный амбар, а за ним до самого шоссе просматривался склон холма. Вдали вздымались горы. В величественных кленах шуршали белки и вороны, которые соседствовали в мощных и пышных кронах с деловитыми голубыми сойками и элегантными дроздами-белобровиками. Их постоянная суета как бы связывала ферму с близлежащим лесом.