Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн

— Я полагаю, надо куда-нибудь сесть, — сказал Эндрю и посмотрел на Клер. — Вы не хотели бы…

— Там рядом с нами есть свободное место, — перебила его Каролина, в первый раз искренне улыбнувшись Клер. — Не хотите присоединиться?

— Спасибо.

«Доктор Сатклифф не такой уж плохой человек», — снова подумала Клер.

И они направились к длинному столу в центре зала.

— Вы сядете рядом с одним из наших самых старших коллег, — прибавила Каролина, пока она пробирались, — Вам будет очень весело.

Но когда они подошли к столу, оказалось, что свободное место было не «рядом» с Каролиной и Эндрю, но, напротив, через стол. Смотреть друг на друга Клер и Эндрю могли сколько угодно, но разговаривать в таких условиях было практически невозможно. Она уселась возле пожилого джентльмена, профессора естествознания, которого звали, как она скоро узнала, Гумбольт Ресидью.

— Счастлив сидеть рядом с такой очаровательной девушкой, — прокричал профессор Ресидью, стараясь перекрыть шум.

Почти лишенный растительности череп его был покрыт возрастными пятнами, зато из обоих ушей во все стороны лезли буйные пучки волос. Он широко улыбался Клер. Как тут устоишь, видя столь восторженное радушие? Тем более что Ходди, второго человека в Тринити-колледже, с которым она была знакома помимо Эндрю Кента, на горизонте так и не появилось.

На свободный стул слева скоро уселся еще один близкий по возрасту профессору Ресидью человек, профессор юриспруденции Освальд Хаммер. В отличие от своего друга, он сумел сохранить на голове все волосы, но еще больше их было на лице в виде двух расширяющихся книзу бакенбард, которые напомнили Клер о давно ушедшей колониальной эпохе — уж не служил ли некогда профессор Хаммер в британских колониальных войсках в Индии? Оба профессора сердечно друг друга приветствовали. Клер показалось, что им есть о чем поговорить друг с другом, и она предложила поменяться местами, чтобы они сели рядом.

— Ни в коем случае, — запротестовал профессор Хаммер.

— И слушать ничего не хочу, — твердо заявил профессор Ресидью.

Как только подали еду и полилось вино (целый полк официантов, демонстрируя чудеса ловкости и расторопности, разносил блюда, уносил пустые тарелки и наполнял быстро пустеющие бокалы), гул в зале усилился, а профессор Хаммер и профессор Ресидью завели оживленную беседу, наклоняясь друг к другу над столом и чуть не сталкиваясь головами, чтобы лучше расслышать слова собеседника. Говорили они по-английски, но тема их беседы поставила Клер в совершенный тупик. Ясности их оживленного разговора не прибавляло и то, что профессор Ресидью был явно туговат на ухо.

— В прошлом году Первая и Третья произвели неплохое впечатление на гонках, вы слышали? — прокричал профессор Хаммер.

— Конечно, слышал, — не менее громко пророкотал в ответ профессор Ресидью. — Вы что, думаете, я глухой?

— Да нет, я хотел сказать, вы слышали эту новость?

— Выиграли или проиграли? Вы что, с ума сошли? Выиграли, конечно. Это ж все-таки Первая и Третья, что вы, ей-богу, — сказал он, треснув кулаком по столу.

Клер с тоской посмотрела на Эндрю Кента. А он, казалось, вполне был доволен обществом Каролины Сатклифф. О чем они разговаривают? О вполне нормальных вещах, скорей всего, вполне нормальным тоном и вполне нормальным языком. Она подметила, что Эндрю раз или два бросал взгляды в ее сторону, но совсем быстрые и вполне безразличные. Он ни разу не попытался заглянуть ей в глаза, спросить, не скучно ли ей, он и пальцем не пошевелил, чтобы спасти ее, вытащить из этой компании.

Клер огляделась вокруг и увидела, что большая часть преподавателей не старые дураки, как эти Хаммер с Ресидью, что возраст их колеблется примерно от тридцати и до шестидесяти пяти. Преподаватели, коллеги, они не просто товарищи, они хранители традиций Тринити в его прошлом, настоящем и будущем, люди, которые изо дня в день все вместе направляют учебный процесс этого заведения, занимаются его делами, включая управление имуществом, приумножение его поистине легендарного богатства. Она уже слышала, что в подвалах многочисленных зданий колледжа таятся несметные дары — серебряные чайные сервизы, слитки золота, бесценные предметы старины и тому подобных вещей, — завещавшиеся колледжу на протяжении четырех с половиной веков. Потайные помещения, каждое из которых настоящая сокровищница, ничем не хуже пещеры Аладдина.

«Интересно, — думала она, — правда все это или нет?»

Еще Клер заметила, что в толпе черных смокингов и галстуков-бабочек совсем мало попадается существ женского пола. Со своего места, стараясь не очень тянуть шею, Клер смогла насчитать лишь восемнадцать женщин, включая и себя тоже. Принимая во внимание, что у нее за спиной сидят еще несколько женщин и что кто-то на торжественный обед не пришел, получалось, что в колледже из общего количества преподавателей в сто шестьдесят человек преподает не более тридцати женщин. Даже в Гарварде профессорско-преподавательский состав насчитывает куда больше женщин, а ведь до 1782 года их туда вообще не принимали. Она только сейчас поняла, что Тринити-колледж все еще остается заповедником, где обитают преимущественно мужчины.

Как тут не смутиться от этой мысли? А вдруг ее платье без бретелек выглядит нескромно и вызывающе? Она незаметно попыталась подтянуть верх его повыше, но сидя эта задача оказалась невозможной. А джентльмены с обеих сторон так увлечены беседой, что, похоже, не замечают ее затруднения.

— Ему подали крученый, а он легко отыграл на левый край! — кричал профессор Хаммер.

— Что ни говори, крикет — потрясающая игра, — горячо согласился с ним профессор Ресидью, отчаянно размахивая наполненным чуть ли не до краев бокалом.

Клер едва успела отпрянуть, как изрядная порция вина выплеснулась прямо на белую скатерть.

Страдая, она съела суп, потом закуску, потом шербет, далее основное блюдо и салат, и все это под страстную дискуссию на темы крикета, в которой она не понимала почти ни единого слова, за исключением разве «чертовски здорово», «представляешь» и «отвали», причем последнее слово профессора употребляли так часто, что становилось уже страшновато.

Десерт подавали со сладким вином и кофе, и магистр колледжа, сэр Джеральд Ливертон, встал, чтобы обратиться к почтенному собранию и представить новых коллег. Помощник казначея успел предупредить Клер, что, поскольку она принята на временную ставку, ее представят последней. Она сделала глоток только что налитого сотерна и, не очень волнуясь, разве что совсем чуть-чуть (она успела уже осушить три бокала вина), ожидала, когда прозвучит ее имя.

— А как поживает старина Оссери? — громким шепотом поинтересовался профессор Ресидью, наклонившись к профессору Хаммеру так, что лысина его оказалась чуть ли не под носом Клер.