Яна Розова - Метод Нестора

— Вы-то как? — услышал он робкий вопрос.

Олежек отвлекся от мечтаний и легко вошел в заученную роль:

— Кошмар, — всхлипнул он. — Знаешь, это просто ужас! Я Аньку так любил, так любил! И сынка ее, Артемку, полюбил. Сам бы на тот свет отправился, да надо же кому-то за их могилками ухаживать!

— И когда ты на кладбище в последний раз был? — рыжая смотрела на него внимательными серыми глазами, но Олежка этому особого значения не придал.

— Вчера был, — он снова жалобно всхлипнул. Вчера он был, конечно, только не на кладбище.

Женщина кивнула ему сочувственно и повернулась к выходу. Закрывая за ней дверь, он услышал звенящее: «Сука!», но решил, что послышалось. Не могла же милая интеллигентная женщина сказать такое!

Деньги жгли ему руки, и к вечеру он был уже под кайфом. Дома не сиделось, потому что немного бабок после общения с Ежом осталось. Хватит пива попить! Олежка достал из шифоньера кожаные штаны, натянул их на свою верткую задницу и отправился в ближайший гадюшник. Самое время найти жалостливую к его горю девочку и привести ее домой.

Девочка в гадюшнике нашлась быстро. Такая ладненькая, худенькая и отвязанная на все сто. Она сама присоседилась к его столику и сама угостила красивого печального парня пивом. Слово за слово, разговор стал горячее. Ее ручка уже гладила его колено, а пухлые яркие губки облизывал быстрый остренький язычок. Олег понял, что пора и сказал:

— У меня хата есть, пойдем?

— Ишь ты, — засмеялась она, откинувшись на стуле. В декольте ее майки подрагивали упругие груди. — Хата у тебя? Пошли, ковбой, потанцуем!

— Нет, пойдем ко мне!

— Ты не понял, — она снова облизала губы. Ее черные глаза смеялись. — У тебя и потанцуем! На твоей кровати! Теперь понял?

Олежка хихикнул, представляя себе эти танцы. Они поднялись и пошли к выходу. Луценко был занят своей новой подружкой и поэтому не заметил, что следом за ними поднялись еще двое: здоровые парни, неторопливо разминавшие кисти рук.

На улице парочка пошла вдоль темнеющих домов.

— Вот блин! — новая девушка Олежки, вдруг высвободилась из его объятий.

— Ты чего? — спросил он.

— Мне в кусты надо! Очень! Надо было в кафе сходить, но я забыла!

— В кусты? Хорошее дело! — заржал Олежка.

— Нет! Ну, — она засмущалась: — мне одной надо! Давай свернем?

— У меня тоже есть туалет, — заартачился парень.

— Ну, пожалуйста! — просила девушка. — Я уже не могу!

Они свернули в боковую улицу, но, увы, на боковой улице тоже не было кустов! Пришлось пройти дальше, до самого Парка. Там подружка нырнула за дерево и пропала. Олежек остался стоять на том самом месте, где обрывался асфальт. Метрах в десяти горел тусклый фонарь, снег под ним казался желтым, а дальше — синим и серебристым. Вдруг в желтом кругу появились две огромные мужские тени. Они двигались в направлении Олега. Нырнули в синеву, возникли рядом с ним.

— Прикурить не найдется? — спросил один из двоих.

— Что вам надо? — Луценко испуганно попятился назад.

— Нам тебя надо, выродок! — сообщил второй верзила.

От первого удара он вскрикнул, после второго — стал звать на помощь, третий и четвертый заставили его захлебнуться кровью, на пятом он упал, а несколько последних тычков лишили Луценко сознания. С трудом открыв глаза, он понял, что нападавшие скрылись. Он хотел пощупать левый карман куртки, чтобы убедиться в наличии бумажника, но правая рука от усилия только загорелась болью, так и не пошевелившись. Луценко громко и жалобно застонал. Кажется, перелом! Судя по всему, сломана была не только рука.

Вдруг со стороны леса заслышался стук женских каблучков. Он размеренно приближался к лежащему Олежке со стороны головы, поэтому парень не видел подходившую женщину. Впрочем, Луценко не сомневался — это та шлюшка из кафе. Она вызовет «скорую» и Олежке помогут!

Женщина, однако, на помощь не торопилась.

«Одурела совсем? — зло подумал парень. — Я тут в снегу валяюсь, подыхаю, а она еле задницей шевелит!»

Она, не прибавив шага, размеренно прошла мимо Олега и остановилась у его раскинутых ног. Так, чтобы лежащий мог увидеть ее лицо.

— Помоги... — простонал Олежек, на этот раз совершенно не прибедняясь и не пытаясь вызвать жалость. Не услышав никакого ответа, он пригляделся и даже передернулся весь от неожиданности: — Анька?

Прямо над ним стояла его покойная жена. Фонарь светил ей в спину, но Луценко узнал каштановые пышные кудри, почти скрывавшие лицо, покатые женственные плечи и полные бедра жены. Она была одета только в черные брюки и серую блузку, волосы были перехвачены черной траурной лентой. Олежек вспомнил — именно так она была одета, когда он вынимал ее из петли.

— Анька, ты чего? — спросил он, прерывисто дыша и пытаясь приподняться на локте. — Ты жива?

Она молчала. Олежка стал пытаться отползать назад, от нараставшего ужаса он почти не чувствовал боли. Ему удалось отползти на тридцать сантиметров от привидения, но оно в один шаг свело преимущество на нет.

— Не надо, — хрипло попросил Луценко. Он и сам еще не знал, чего не надо, но предчувствовал ужасное. Анька приблизилась еще. Теперь Олежка различил слабый знакомый запах ее духов и родинку на левой щеке. — Не надо!

Так же молча привидение склонилось над ним. Оно тихо, совсем невесомо прошептало:

— Я за тобой пришла! Артемка попросил.

Луценко затрясся от нового наплыва одуряющего ужаса.

Привидение склонилось над ним, и это было так страшно, что Олежка взвизгнул:

— Не надо, Анечка! — и зашептал, моля покойную жену исчезнуть, растаять, оставить его: — Миленькая, я же любил тебя всегда — всегда, помнишь? Я же...

Она не отвечала. Только засмеялась тихо, мстительно, зло. Внезапно что-то кольнуло в сердце. Анька все смотрела на него сквозь свесившиеся пряди, и он угадывал улыбку на полных губах. Олежка начал задыхаться. Он чувствовал пульсацию крови в висках, жар, удушливый растекающийся волнами от живота, потом начались конвульсии.

— Добро пожаловать в свою семью! — услышал он звенящий голос, но осмыслить сказанное уже не успел, потому что умер.

Переоделась Вика только дома. По дороге она лишь стянула с головы парик с черной лентой, а позже выбросила его в урну на остановке. Было поздно, холодно и тихо. Добираться домой предстояло через весь город. Потоптавшись немного в безнадежном ожидании транспорта, Вика махнула рукой и поймала такси.

В квартире было тепло, но не жарко, однако по спине ручьем лился пот, а щеки горели. Вика приготовила себе чай. Спать она не могла, но обдумывать свое первое Дело — тоже. Не сейчас, слишком это страшно. Боже, что я натворила? Что мне теперь делать? А вдруг меня найдут?