Ширли Грин - Снежное пламя

Испуганная, оглушенная страхом, Кристина смотрела широко открытыми глазами в беспросветную белизну, окружающую ее. Мотор автомобиля издал стонущий звук, словно вымаливая прощения у хозяйки, и заглох.

Кристина пронзительно закричала. Как посмела эта машина вытворять подобное! Ведь ее хозяйка была так заботлива, так пунктуальна, стремясь аккуратно соблюдать все писаные и неписаные меры предосторожности.

И вот проклятая машина, несмотря ни на что, предала Кристину.

— Учти, мое терпение не беспредельно! — предупредила она автомобиль и снова крутила ключ зажигания туда-обратно. Что бы там ни было, из сугроба нужно выбраться.

Кристина почувствовала, что начинает замерзать. У машины великолепная система обогрева, но работает она лишь в том случае, если машина на ходу.

Мотор чихнул, и Кристина возблагодарила машину за то, что та проявила чуткость к ее бедам. Но когда шипенье продолжилось, а мотор по-прежнему не желал заводиться, Кристина снова начала браниться:

— Ты завелась от руки этого стопроцентного маньяка, а теперь не желаешь заводиться, когда это нужно мне? Какая же ты предательница после этого!

«Чироки» не отвечал.

Кристина повернула ключ еще раз — безуспешно. С внезапной яростью она швырнула его на соседнее сиденье. Ей пришла в голову мысль, что в этом злосчастном месте, захваченная пургой, она, возможно, и умрет. Кристина содрогнулась. Здесь такая тихая заводь, что власти штата Массачусетс могут спокойно махнуть рукой на это затерянное в глуши шоссе.

До дома двоюродного брата оставалось не меньше двадцати миль, местность совершенно незнакомая, и даже в тех немногих городишках, которые редко-редко попадались ей по пути, население едва дотягивало до двухсот-трехсот человек.

Она здесь совершенно одна.

И тот маньяк.

Да, тот маньяк. Кристина оглянулась. Сквозь просветы в снежном одеяле на стекле ей были видны высоченные сугробы и падающий снег, больше ничего: но в любом случае далеко она не могла уехать. Дом маньяка позади, примерно в той стороне. В нем уж, конечно, тепло, и в другую погоду она мигом дошла бы до него.

Но снег валил, как никогда, а завывание ветра сделалось совершенно нестерпимым.

— Ах, проклятье! — причитала, качая головой, Кристина.

В ответ ветер взвыл с новой силой. Ослепительно белое снежное одеяло накрыло автомобиль и все безбрежное пространство вокруг.

Кристина поняла, что еще несколько минут — и помощь будет ждать бесполезно — просто потому, что ярко-красный «чироки» окажется похороненным в снегах.

А ей — ей останется лишь медленно замерзать: сначала онемеют пальцы, потом отмерзнут руки и ноги, а заодно, маленький нос. А затем наступит самое страшное — переохлаждение. Гипотермия, выражаясь научно. Благодаря работе над статьей о той давней снежной буре, Кристина знала до мельчайших деталей, какова будет ее смерть.

В конце концов, это почти не больно… Кристина дала волю воображению, и в самый разгар не в меру разыгравшейся фантазии жизненный инстинкт заставил ее опомниться.

— О Господи, что это со мной? — прошептала она.

Оставаться в автомобиле больше нельзя ни секунды — это означало бы похоронить себя заживо. Нужно выйти из машины и добраться до дома, какой бы мерзкий хозяин в нем ни обитал.

Но в том-то и дело, что если бы просто мерзкий. Он же сумасшедший, подумала Кристина.

Нажав на дверцу, Кристина обнаружила, что сугроб снаружи еще больше вырос и теперь доставал до автомобильного стекла. Охваченная ужасом, она толкала и толкала дверь, пока снег не спрессовался, и в открывшуюся щель можно было, изловчившись, выползти.

Стоило ей оказаться снаружи, как ноги увязли в сугробе. Хлопья снега обжигали холодом лицо, застилали глаза, и все же далеко-далеко она увидела огни дома. Они казались невероятно далекими, такими далекими, что ей до них никогда не добраться. Но я должна дойти, сказала она себе, и, наклонив голову, спасаясь от пурги, она стала пробираться к дороге, скользя, оступаясь и падая в мокрый снег, снова с усилием вставая на ноги, невзирая на порывы ветра, сносившие ее назад, но она упорно шла, сжимая руки на груди и пряча глаза от слепящих снежных хлопьев.

Казалось, протекла целая вечность, а она всего-то сделала несколько десятков шагов. Ног Кристина уже почти не чувствовала — и это несмотря на кожаные сапоги с теплыми шерстяными носками. А уж руки… Руки, казалось, заканчивались на локте. И носа она вообще не чувствовала.

Но ей во что бы то ни стало необходимо добраться до жилья.

Как он там сказал? Скорее он даст ей замерзнуть у порога дома, чем пустить ее внутрь.

— Кому после этого захочется, черт побери, жить рядом с тобой! — прокричала она навстречу ветру.

Душевнобольной, в этом сомнения нет!

Но что бы она там о нем ни думала, не даст же он ей и в самом деле замерзнуть, разве не так?

Может быть, на худой конец, у него есть какой-нибудь теплый сарай, где она нашла бы убежище от пурги? Она попытается его вразумить, пообещает, что ни на шаг к нему не подойдет, слова ему не скажет.

Но он был такой неистовый, такой жестокий!..

Если так, может быть, лучше умереть в снегу?

Не будь трусихой, убеждала себя Кристина.

Дом можно было видеть — справа, вверху. Видеть его очертания, даже различать отдельные архитектурные украшения. Видеть светящиеся окна.

Как-то незаметно Кристина обнаружила, что уже подошла к подъездному пути, вьющемуся по холму. Со вздохом облегчения она повернула на дорожку.

В доме — огонь. Яркий, пылающий, бросающий вызов разгулявшейся стихии.

Кристина попыталась прибавить шагу, отчаянно стремясь к этому теплу, снова упала в сугроб, с трудом поднялась, онемевшими пальцами дотронулась до щеки — и не почувствовала ее. И пальцев тоже не почувствовала. Запорошенная вьюгой, извалявшаяся в снегу, она сейчас, вероятно, напоминала большого неуклюжего снеговика.

В следующий момент, словно в полусне она увидела открывающуюся дверь. Дверь гаража, догадалась она.

Оттуда вышел человек, и он что-то нес.

Жмурясь от падающих на лицо хлопьев, Кристина попыталась разглядеть это что-то: длинное, темное…

Дробовик?

Человек, вышедший из гаража, не отрываясь глядел на нее. Даже с этого расстоянии она могла уловить его острый, всепроникающий взгляд. Вместе с тем она ощутила исходящую от него злую, как ей казалось, силу.

Кристина остановилась, охваченная смертельным страхом. Она не сомневалась, что незнакомец готов причинить ей зло.

Ее уже не беспокоило, что она может замерзнуть. Она знала одно: ей нужно спасаться.

Развернувшись, она припустилась бежать изо всех оставшихся сил.

Бежать в ее положении само по себе было опасно, да она и не бежала, а просто чувствовала, как приподнимаются, толкая ее вперед, ноги повыше колен. Снег и ветер свистели вокруг, и она двигалась, не разбирая дороги, ничего не видя перед собой; легкие, казалось, были готовы вот-вотразорваться, пар от дыхания с шумом вырывался на морозный воздух, в ушах стоял непрерывный шум.