Мэри Брэддон - До горького конца

Его смерть была сама по себе несчастьем таким ужасным, что в первое время она мало думала об ее причине. Как будет она жить без него? Этот вопрос заглушал все другие мысли. Привыкнув с детства считать себя центром мира или, по крайней мере, той сферы, в которой она вращалась, она видела теперь в смерти мужа прежде всего ущерб своим собственным интересам. Она думала: да, даже в этот первый день, когда сидела безмолвная как статуя, она думала о своем доме в Мастодонт-Кресченде и о том, что все его великолепие теперь бесполезно. В состоянии ли она будет привлекать в свой салон знаменитости Лондона и давать такие обеды, о которых говорят, и сделать свой cordon bleu средством восхождения по общественной лестнице? Увы, светило ее дома угасло. Она была теперь только богатая вдова, которую свет, кроме нескольких предприимчивых искателей богатых невест, постарается забыть. До сих пор она обольщала себя мыслью, что Губерт Гаркрос имеет значение только через нее и известен более как муж ее, чем сам по себе, но в этот час просветления она поняла, что сама имела значение только через него.

Приготовление постели в уборной было напрасным трудом. Мистрис Гаркрос не прилегла ни на минуту в эту страшную ночь, как ни умоляла ее Тульйон лечь и постараться заснуть.

— Не надоедайте мне, — говорила она с нетерпением. — Я, может, не буду в состоянии заснуть несколько месяцев.

На следующее утро, в полдень, сэр Френсис пришел попросить ее принять его на несколько минут. Рядом с уборной находился маленький будуар, который некогда был молельней, но в котором теперь стояла только пара кресел, письменный стол у окна и красивый шкафчик для книг. В эту комнату сэр Френсис вызывал мистрис Гаркрос, и после нескольких минут, потраченных на переговоры, происходившие с помощью Тульйон, и нескольких отказов со стороны мистрис Гаркрос, она согласилась выйти к нему.

— Неужели вы не наденете свежего утреннего платья, сударыня? — воскликнула горничная, видя, что барыня ее не намерена переодеваться, но мистрисс Гаркрос отстранила ее нетерпеливым движением и вышла, похожая на призрак, в своем смятом кисейном платье и с растрепанными волосами.

— Дорогая моя мистрис Гаркрос, мы все страдаем за вас, — сказал он с участием. — Я не нахожу слов для выражения наших чувств, и слова в такое время были бы неуместными. Но я счел необходимым, даже рискуя огорчить вас, попросить у вас этого свидания. Есть вещи, о которых необходимо переговорить немедленно.

— О, Боже! — воскликнула она, смотря на него полными отчаяния глазами, — как вы похожи на него!

«Как глупо с моей стороны забыть о сходстве, — подумал сэр Френсис. — Мне не следовало показываться ей в такое время».

Он поставил ей стул у отворенного окна.

— Пусть мое сходство с вашим мужем даст мне право рассчитывать на вашу дружбу, — сказал он. — Верьте моему искреннему желанию, моей твердой решимости предать в руки правосудия его убийцу и помогите мне в этом, если можете. Дайте мне нить к разрешению этой страшной тайны. Не было ли у него врагов? Не оскорбил ли он кого-нибудь?

— Нет, я не знаю ни одного человека, которого он когда-либо оскорбил и никогда не слыхала, чтоб он имел врагов. Но я знаю, что ему не хотелось ехать сюда и что я заставила его приехать вопреки его желанию.

— Ему не хотелось ехать сюда?

— Да, он был против этой поездки и имел основательную причину, которую я не могу сообщить вам. Если б он доверился мне с самого начала, мы не приехали бы сюда. Но я привезла его вопреки его желанию, привезла на смерть.

Сэр Френсис поглядел на нее удивленным взглядом и предположил, что она не в полном рассудке.

— Вы не можете дать мне никакого указания, мистрис Гаркрос? — спросил он.

— Никакого.

— Так мы будем действовать без вашей помощи. Полиция работает с самого восхода солнца. На все станции железной дороги послано предостережение, и всякое сколько-нибудь подозрительное лицо будет остановлено. Мы телеграфировали, чтобы сюда выслали двух следователей, и я уже известил о случившемся мистера Валлори. Вам, может быть, приятно будет иметь при себе отца в такое время.

— Мой отец не может, принести здесь никакой пользы, — сказала Августа апатично, но минуту спустя прибавила со внезапным оживлением: — Да, вы должны непременно отыскать его убийцу. Это ваш долг.

— Я это знаю, мистрис Гаркрос. Мой друг и гость убит на расстоянии четверти мили от моего дома, в ограде моей усадьбы. Неужели вы думаете, что я не считаю себя обязанным отмстить за его смерть?

Августа улыбнулась загадочно, горькою улыбкой.

— Ваши чувства очень естественны, — сказала она.

С минуту длилось молчание. Сэр Френсис не находил возможности сказать ей что-нибудь утешительное. Общие фразы, которыми друзья утешают страдающих, были бы в этом случае более чем неуместны.

— Как мне ни тяжело говорить о таком предмете, — начал сэр Френсис, приступая нерешительно к главной цели своего посещения, — но я должен предложить вам вопрос относительно похорон. Где вы желаете похоронить вашего мужа.

Она издала слабый стон и закрыла лицо руками, но минуту спустя отвечала спокойным голосам:

— В нашем фамильном склепе в Кенсаль-Грине. Там лежит моя мать, туда положат и меня, когда придет мое время.

— У него нет своего собственного склепа, то есть такого, где лежат его родные и в котором он, может быть, желал быть погребенным? — спросил сэр Френсис.

— Нет.

— И вы не желали бы, чтоб он был похоронен в Кингсбери, где лежат все Клеведоны, кроме моего отца?

— О, нет, нет.

— Этого достаточно, мистрис Гаркрос. Я больше не буду надоедать вам такими вопросами. Мистер Уэстон Валлори хлопочет неутомимо с раннего утра, и я надеюсь, что вы доверите ему и мне второстепенные подробности.

Он сказал несколько слов в похвалу усопшего, напирая особенно на его общественное и профессиональное значение, выразил уверенность, что его смерть будет почувствована как большая потеря, и в заключение попросил мистрис Гаркрос позволить Жоржи посидеть с ней.

— Вы всегда любили ее, — сказал он, — и Жоржи вас любит и очень огорчена тем, что вы не хотите видеть ее. Я не говорю, что она в состоянии вас утешить, но в ее присутствии вам будет легче, чем в этом страшном уединении. А если бы вы перешли в ее комнату, это было бы еще лучше.

— Вы очень добры, но я предпочитаю быть одной, — быть с ним, — прибавила она, взглянув в сторону комнаты, где лежал покойник.

— Но вам было бы легче, если бы вы ушли отсюда, — настаивал сэр Френсис. Сюда будут приходить посторонние: коронер и другие люди, которых нельзя не пустить. Последуйте моему совету.

— Нет, — отвечала она твердо. — Что бы ни делалось вокруг меня, мне не может быть тяжелее, чем теперь. Я не уйду отсюда.