Лори Брайт - Мнимая измена

— Правда? А что же это, по-твоему, было?

— Вы как будто соревновались… — Дин замялся. — Впрочем, зря я это сказал…

— Да продолжай же, мне интересно услышать, что ты углядел в обыкновенном рок-н-ролле? — Взглянув ему прямо в лицо, Дженна не без удивления заметила, что Дин сильно смущен.

— Наверное, сегодня мы все немного сошли с ума: я люблю Келли и хочу жениться на ней, но мне как-то небезразлично, что «невеста из теста» — помнишь, Кейти так нас дразнила? — танцует так с моим братом!

— А не с тобой? Ты это хотел сказать?

— Ты по-прежнему меня прекрасно понимаешь.

— Что же тебе мешает потанцевать со мной? Очень может быть, у нас получится лучше.

— Не получится, потому что ты любишь не меня.

Дженна почувствовала укол прямо в сердце: неужели Дин не замечал, что она его — именно его — любила столько лет? Что ему — именно ему — хотела отдать свое сердце! Она отвела глаза.

— Дин, зачем мы говорим об этом? Детство растаяло, я уже не маленькая девочка, и я не хочу быть больше «невестой из теста». У нас разные дороги к счастью. Ты свою уже выбрал.

— О чем вы тут секретничаете? — Келли уже сняла белый венок из цветов и ходила с распущенными волосами. — Дженна, ты прекрасно танцуешь. Училась в какой-нибудь студии? У нас многие занимаются в школах танцев. Говорят, это здорово стимулирует сексуальные отношения.

— Дженна не училась специально танцам, у нее природное дарование, — почему-то вздохнул Дин, сказав это, — она и вообще талантлива многогранно: уже изучила два языка и собирается поехать в Индию работать.

— Как интересно! Медитировать — в Индию? Из Америки многие едут туда за экзотикой и в поисках внутреннего раскрепощения. Да и приемы любви в древней Индии отличались своеобразием…

— Я собираюсь в Индию не за любовью и не медитировать — меня интересует этнография.

— Это круто. А мы поедем в ближайшее время в Австралию, где я увижу кенгуру на природе. — Келли обняла Дина. — Ты обещал!

— Я все помню. Джен, не говори больше ничего, но я чувствую себя почему-то дураком.

— Вот интересно, почему? — Келли взглянула на жениха.

— Это наша детская тайна, и я не обязан тебе ее раскрывать. Если, конечно, Дженна не скажет «да».

— Нет, не разрешаю, — был твердый ответ, — детство тем и прекрасно, что осталось в прошлом. Не будем его вспоминать сейчас.

Подошел Маркус и протянул стакан с водой.

— Ты просто восхитила меня, этот танец я не забуду долго.

— Почему не сказал «навсегда запомню»?

— Потому что мы еще не раз будем танцевать, и у нас может получиться еще интереснее.

— У вас получится еще лучше, брат, — встрял в разговор Дин, — потому что вы — прекрасная пара!

— Это комплимент или упрек? Я не понял.

— Ты прекрасно все понял. Странно только, что я ни о чем не догадывался.

— Перестань говорить загадками, Дин!

— В самом деле, Дин, что ты все время не договариваешь? Почему загадываешь то Дженне, то Маркусу загадки? — Голос Келли зазвенел. — Ты устал? Тогда пойдем и отдохнем немного. В такой прекрасный вечер не стоит вспоминать детские обиды, если бы даже они и были. Но, по-моему, никто ни о чем давно не помнит, кроме тебя.

Келли повела Дина за руку по дорожке к дому так, как ведут ребенка.

— А ведь я, кажется, догадался, в чем дело: брат ревнует тебя ко мне!

— Не знаю. Но таким странным я его еще не видела: он как будто хочет на что-то решиться, но сдерживает себя. Боится чего-то. Хотя это только мои предположения.

— У него, похоже, открылись глаза: он понял, что потерял тебя.

— Маркус, что ты говоришь: как можно потерять то, что не хотел иметь?

— Такова природа мужчин: частенько они не могут разглядеть бриллиант на расстоянии вытянутой руки, но очень ясно видят блеск стекляшки за сотни метров. По-моему, с Дином случилось то же: он понял, что мог владеть бриллиантом.

— Это процесс взросления: хочется и на дискотеку, и машину водить, а вечером положить в кровать плюшевого медвежонка.

— Ты сказала это очень верно. — Маркус с какой-то тайной мыслью взглянул на девушку. — А ты уже пережила это период?

— Да, и ты помог мне.

— Я очень рад. — Он взял руку девушки в свою. — Добро пожаловать во взрослую жизнь, Дженна Харпер.

Упоминание фамилии заставило ее напрячься: в семье Кроссанов всегда старались подчеркнуть ее близкое родство к ним, поэтому редко упоминали фамилию. Так что прозвучало это и торжественно, и официально, и… несколько отчуждающе. Как будто Маркус дал понять, что они близки по душе, но не по крови.

— Почему вдруг ты назвал меня по фамилии? Я, кстати, из твоих уст ее ни разу не слышала.

— Ты самостоятельный человек, отвечающий за свои поступки, ты распоряжаешься своей жизнью и даришь свои чувства по своему усмотрению. И — по доброй воле. А еще я хочу напомнить тебе, Дженна, что мы можем испытывать друг к другу не только родственные чувства.

— Можем, да, совершенно верно. И я думаю, почему я их не испытала раньше? Ответ даю сама же и искренне: я боялась тебя!

— Разве я когда-нибудь позволил себе унизить вас, детей, хоть чем-то? Или хоть дал какой-то повод? — Он с недоумением посмотрел на девушку. — Хочу заверить, что я любил вас всем сердцем.

— Да я не о том! Меня подавлял твой непререкаемый авторитет в доме и среди знакомых, ты всегда был отличником: и в школе, и в университете, и в спортивной команде, и в бизнесе… Ты казался мне недосягаемым, каким-то небожителем, а не обыкновенным человеком, вот я в каком смысле сказала.

— Жаль, что мы не разговорились раньше. Я и не подозревал, какой образ сложился у тебя в душе. Я хотел бы его развеять.

— Почему? Разве плохо быть идеальным человеком? К этому многие стремятся всю свою жизнь, но так и не достигают желаемого.

— Нет, меньше всего мне хочется быть идеалом. Я живой человек, я хочу делать ошибки и исправлять их. Например, сегодня я понял, что сделал за последние семь дней крупную ошибку.

— Именно в эти вот дни? Интересно!

— Да, я не звонил тебе семь дней, хотя безумно хотел видеть. И не только видеть.

Он склонился над Дженной и поцеловал ее.

— Вот самое малое из того, что я хотел сделать все эти дни. А вместо исполнения своего желания мчался сюда и организовывал, организовывал… чужое счастье.

— Оно тебе не чужое — это счастье твоего брата.

— Нет, Дженна, я понял, что счастье — штука для сугубо индивидуального пользования. Устраивая чужое, рискуешь потерять собственное.

— В данном случае ты не потерял, а приобрел: ты нашел любовь. И она исключительно принадлежит тебе. — И Дженна ответила поцелуем на поцелуй.

Это послужило для Маркуса как бы зеленым светом светофора: он притянул ее к себе, обнял и начал целовать так страстно, что у Дженны порой перехватывало дыхание. Руки заскользили по спине, талии, бедрам и погладили предполагаемую точку желания. Дженна еще крепче прижалась, чувствуя жар, исходящий от тела Маркуса. Ей было это внове, немного стыдно, но очень желанно. Она ждала все новых и новых ласк.