Сюзан Айзекс - После всех этих лет

Внизу, впереди меня на дороге, переговариваясь по рации, чтобы не потерять в темноте друг друга из виду, туда-сюда сновали полицейские. Другие же, без рации, наблюдали за своими собратьями. Туда же сбежались соседи, напялившие на себя столько одежды, будто собрались в полярную экспедицию. Я бы не удивилась, если бы кто-нибудь из них притащил с собой горячий сидр и сэндвичи.

Я посмотрела вниз. Двое мужчин бежали наверх в сторону полицейских. Алекс и Бен? Точно! Они как раз пересекали то место, где Ричи припарковал свой «ламборгини» в последний раз. Бен, атлетического сложения, немного отстал. Алекс, поменьше ростом и попроворнее, с развевавшимися по ветру волосами, обогнал брата и, в конце концов, остановился в свете полицейских огней. Они были так близко! За секунду я могла бы спуститься к ним! Впрочем, за эту же секунду могла бы превратиться в решето от пуль полицейских.

Мэнди. Я должна сосредоточиться на Мэнди. Что именно я слышала о ней? Я положила велосипед на землю, засыпала его опавшими листьями и ветками, и пошла в глубь леса — прочь от моих мальчиков, прочь от Тиллотсонов, прочь от полицейских. Что я о ней знаю? Может, мне что-то говорила Стефани? Впрочем, что бы она ни рассказывала, это не было правдой. Почему? Потому что это противоречило тому, что выяснил Том. А то, что говорил Том, не могло не быть правдой.

Теперь я двигалась не так быстро. Чтобы попасть к дому Касс, я не могла идти по дороге, освещенной лучами ослепляющего света фар, — я должна была пробираться через лес. Спина и грудь так ныли, будто какой-то злодей сжал их со всей силы своими ручищами, выпуская из меня последний воздух. Я села на упавшее дерево, чтобы перевести дыхание. «Спокойно, — уговаривала я себя. — Ты найдешь ответ, когда расслабишься. Надо только правильно поставить вопрос».

Итак, что Том говорил о Мэнди?

Мозг — далеко не идеальный инструмент. Первое, что пришло мне на ум, были две-три складно сложенные фразы, которые бы дали точный ответ на мой вопрос — я вспомнила, как я засыпала в объятиях Тома, а его длинная нога удобно расположилась на моем бедре. Сладостные воспоминания, но не совсем уместные. Итак, еще раз: какую информацию о Мэнди Андерсон я получила от Тома Дрисколла? Слышал ли он, что говорила ему в последний раз Ходжо? Может, она раньше упоминала ее имя? Может, он действительно смог бы найти ее?

Внезапно, я поняла. Поняла, что я искала! Я бросилась к дому Касс быстрее, чем кто-либо когда-либо в мире.

— Стефани говорила нам, что Мэнди была очень непривлекательная. Так?

— Так, — Согласилась Касс.

Мы одновременно уселись в кресла друг напротив друга. Когда дети Хигби еще ходили в школу, Касс с Теодором превратили заднюю часть цокольного этажа дома в театр, с возвышающейся сценой, спрятанной за голубой душевой занавеской и тремя рядами кресел для зрителей.

— Тогда, — продолжила я. — Если у этой Мэнди жирная кожа и нос картошкой, тогда вспомни: когда Том разговаривал со своей женой…

— Том?

— Ну, да, Том Дрисколл. Мой друг детства: Помнишь? Самый крупный клиент Ричи…

— Быстроногий, длиннорукий Том с глазами, как два темных озера? — спросила Касс.

Счастье и проклятье доверять свои старые тайны близкому другу заключается в том, что она помнит все, о чей ей рассказывали. — Он, он.

— Откуда ты знаешь, о чем разговаривал Том со своей женой?

— Потому что я слушала этот разговор, и об этом я расскажу тебе позже, если это позже будет. В любом случае, в феврале или марте жена Тома устроила вместе с Ричи ужин в ресторане. Ужин на четверых. А так как примерно три с половиной часа в месяц они посвящают друг другу, и это была его очередь уступить, он согласился. Но, догадайся, кого он хотел взять с собой, но кто не пришел… потому что ее просто не пригласили? Догадайся, кого Ричи взял с собой в тот вечер на ужин вместо меня?

— Ах, какой негодяй! Он взял свою подружку?

— Именно. Я скажу тебе кого: женщину, которая как раз и была у него в тот период. Давай назовем ее Мэнди, потому что приблизительно в это же время, когда Безумно Влюбленная в Ричи поедала икру ложками с ним и Дрисколлами в ресторане, некая женщина, по имени Мэнди, звонила по нескольку раз в день ему в офис и выспрашивала безо всякого стеснения у секретарши Ричи, где он скрывается.

— Очень неосторожно.

— Зато без обиняков. Исходя из этого, можно предположить, что в ресторан он пригласил именно Мэнди. Ее появление в его жизни совпадает с тем временем, когда он стал снова рано возвращаться домой. Вспомни, восемь-девять месяцев назад я убедила себя, что у нас с Ричи все налаживается.

— Да. Ты убедила в этом и меня.

— А причина, по которой Ричи стал рано возвращаться домой, заключалась в том, что его любовница, его Мэнди, жила здесь, в Шорхэвене. Она не могла шляться всю ночь, потому что у нее был муж.

— А как же в тот вечер, когда они ужинали вчетвером? — спросила Касс.

— Если жена задерживается какой-то один раз, это не вызовет подозрения у мужа, особенно если его жена — эмансипированная женщина.

Касс уставилась на маску трагедии с опущенными вниз губами, которую ее дети нарисовали на одной из арок просцениума.

— Не уверена.

— Позволь мне доказать тебе это. Первое, что мне сказал Том, когда вспоминал об этом ужине, как неловко он себя чувствовал, — ему было стыдно за Ричи, который пригласил свою любовницу. Его реакция была схожа с твоей — вспомни «негодяя». Он обратил внимание еще на кое-что. Женщина была красивой.

Касс открыла рот так, что, казалось, у нее челюсть отвисла.

— А Мэнди — нет!

— Точно. Еще, в разговоре, до того, как Том с Ходжо не почувствовали обычного отвращения друг к другу и не бросили трубки, она сделала несколько интересных замечаний. Во-первых, что эта была первая настоящая любовь Ричи, а не просто любовная интрижка. И, даже если не любовь, то ее предчувствие, своего рода репетиция перед чем-то настоящим.

— А настоящей любовью была Джессика.

— Да, — подтвердила я, хотя внутри у меня что-то кольнуло. Ничего. Может спустя несколько лет я смогу признать наши с Ричи взаимоотношения сплошным недоразумением. По крайней мере, у меня осталось двое сыновей, которых я очень люблю, моя работа и красный автомобиль с откидным верхом. У многих женщин нет и этого. И, кто знает, может, у меня еще есть будущее, может быть, и я смогу что-то исправить?

— Но, если эта дама на ужине и не была его настоящей любовью, — продолжала я, — она была не просто очередной забавой. Ходжо сказала, что она была очень приличная. И хорошо воспитанная, и протестантка.

— О воспитанности или отсутствии оной мы судить с тобой не можем. Но, имя-то Мэнди Андерсон звучит не очень-то по-лютерански, почему бы ей не быть той женщиной на ужине?