Молли Катс - Никто мне не верит

Но к тому времени, когда она повернула на подъездную дорожку к дому, с неба уже летели мириады пушистых хлопьев, покрывая все вокруг толстым слоем. Дорожка к дому была уже полностью засыпана.

— Будь проклят этот снег, — сказала Бернадин, ударив кулаком по рулю.

Тем временем, на высоте пятнадцати тысяч футов над Бостоном, Деннис Оррин развернул пшеничные крекеры, оставшиеся после подаваемого в самолете «ужина», и хмуро посмотрел в иллюминатор на быстро сгущавшиеся темные облака.

Он где-то читал, что преуспевающие директора вроде него самого всегда выбирают в самолетах места, расположенные рядом с проходом. Но он любил места около иллюминатора, черт их побери. Он получал удовольствие, видя приближающиеся огни своего города, приветствующие его возвращение домой, когда самолет заходил на посадку в аэропорту Логан.

Возможно, на этот раз ему следовало сесть даже не около прохода, а где-нибудь в середине самолета, чтобы не видеть как перспектива попасть домой в Сочельник тает на глазах совсем как эти злосчастные крекеры.

Они кружили над аэропортом уже сорок минут.

Деннис был достаточно сведущ в смысле эвфемизмов, употребляемых в аэрофлоте, чтобы понять то, что многие из его попутчиков еще не поняли — а именно, что несмотря на веселые разговоры капитана самолета о том, какими по счету они должны приземлиться, погода менялась быстрее, чем ситуация на контрольном пункте, и что там собирались закрыть это поганое ноле для посадок, хотя их рейс и пять или шесть других продолжали выкрикивать свои позывные в воздухе.

Провал, притом по всем статьям: поездка была столь же плодотворна, как это кружение над городом.

В течение двух дней он просматривал дикторов последних известий в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Легионы великолепно выглядящих, хорошо и интересно говорящих, прекрасно державшихся перед камерой мужчин и женщин всевозможных размеров и цветов.

Он доел последний крекер и засунул целлофан в пустую чашку из-под кофе.

Пошел снег. Он начался неожиданно, за считанные секунды превратившись из легкого кружения в мощные снежные заряды. Словно в ответ на это, самолет начал набирать высоту, и Деннис вытянул шею, чтобы увидеть удаляющийся город. Минуту назад внизу были видны движущиеся машины и корабли в порту; теперь он мог разглядеть только белую пелену.

Он ощутил себя пойманным в ловушку.

Дело было вовсе не в самолете. И даже не в самолетном кресле, хотя ему казалось, что с каждым годом оно становится все меньше, сжимая бедра и мешая локтям.

Дело было в до боли невыносимой ситуации, в которую он попал.

Пройдет меньше трех месяцев, и Лес уйдет, и если он, Деннис, не найдет замены на это место, ему не останется ничего кроме пустого кресла, стоящего перед камерами во время выпуска последних известий в шесть и одиннадцать вечера.

Временная замена в лице Ванессы или Ирвинга, работавших в выпусках, выходящих в эфир в полдень, была возможна, но ничего не решала; рейтинг программы упадет, если сразу же не начать заново завоевывать преданность зрителей новому ведущему вечерних выпусков.

Может, все дело в нем самом?

Не стал ли он настолько старым пердуном, что только он сам этого не замечает?

Неужели он успокоится только тогда, когда Чет Хантли перенесется прямо в кресло ведущего Третьего канала?

Он тяжело вздохнул, громче, чем ожидал; сидящая рядом женщина покосилась на него.

Он снова взглянул в иллюминатор. Снег шел очень густой. Там внизу Бернадин, дай Бог, вернулась домой, а не едет по улицам в такую погоду. Скоро в его теплом кабинете засветится разноцветными огнями елка, под ней будут лежать подарки, среди которых — часы на браслете, украшенные жемчугом и бриллиантами, которые Пэм помогла ему выбрать для Бернадин. Она вместе с девочками будет суетиться на кухне, а на столе разместится еда, которая пахнет намного лучше, чем мусор в его кофейной чашке, засунутой в карман сидения.

Сможет ли он увидеть это сегодня вечером? Или они будут еще пару часов кружить над городом, пока облачность не поднимется выше, и он попадет домой, когда все уже лягут спать?

Ловушка, это ловушка.

Он издал еще один тяжелый вздох, и женщина, сидевшая слева от него, передвинулась подальше и потерла лоб.

Рейтинг его выпусков новостей был очень высок, но он мог в ближайшее время упасть; и он должен был найти способ как этого избежать. А как начет других программ? Центр его маленькой галактики, шоу Марчетт — неужели дойдет до того, что придется искать замену и для него?

Теперь он смотрел каждую секунду каждого ее шоу на мониторе в своем кабинете. Словно охранял переговорное устройство, стоящее рядом с постелью спящего ребенка.

Она выглядела очень плохо, но работала с полной отдачей, связывая в единое целое все разрозненные элементы с помощью той невидимой нити, которая шла от нее к съемочной площадке и к зрителям.

Не было даже необходимости включать звук для того, чтобы почувствовать это.

Он надеялся, что с ней все в прядке.

И это несчастье со спутниковой связью… сколько потеряно впустую времени и денег, не говоря уже о том танце живота, который ему пришлось исполнять после этого перед всеми этими сраными станциями.

Сама мысль о том, что запись пробного показа может быть сорвана, внушала невообразимый ужас.

Как бы ему хотелось, чтобы полиция могла сделать еще хоть что-нибудь, он или кто-то другой смог — что-нибудь, кроме бесконечного бдения перед монитором и найма на работу нескольких хорошо обученных охранников в форме.

Не имеет значения, какие пугающие звуки он издает. Он идет по песку, и волны разбиваются у его ног, вымывая из-под него опору, на которой он стоит.

И он висит высоко в небе в то время, как его семья скучает по нему на земле, и подобным образом они, возможно, проведут большую часть Сочельника…

Динь, включилась система оповещения.

Или еще худшим…

— Друзья, мы надеялись доставить вас всех домой в Бостон. Но, увы, служба авиационного контроля только что сообщила нам, что в связи с погодными условиями, неблагоприятными для посадки, наш рейс направляют в Нью-Йорк…

— Ничего интересующего вас нет. Извините.

Майк склонился над своим столом. Кто-то развесил на лампах и других предметах леденцы на ленточках, и повсюду чувствовался запах сахара.

Он прижал трубку к другому уху.

— А как начет того, чтобы попробовать ваш компьютер М.О.?

— Как только у меня будет время заполнить форму, — сказала детектив в Лос-Анджелесе. Ее звали Абигайль Стерн, и говорила она так, что было ясно, что в конце рабочего дня в Сочельник у нее есть множество более приятных дел, чем помогать полицейскому из Бостона отыскать в Лос-Анджелесе какого-то маньяка, который упорно не хотел всплывать ни в ее голове, ни из папок с уголовными делами.