Молли Катс - Никто мне не верит

— Все в порядке, — громко сказал им один из полицейских, входящий в этот момент в вестибюль вместе с человеком, который нес специальную защитную маску для головы и палку с петлей на конце. — Что-то залетело в квартиру, и мы это удаляем.

— Что что-то? — спросила женщина в обтягивающих джинсах и домашних шлепанцах, но ей никто не ответил.

— Я ничего здесь не вижу, — проворчал Майк. Он быстро осмотрелся. Все еще держа Линн за руку, он потянул ее в темную нишу, где висели почтовые ящики, и включил свет. При ярком освещении он склонился над ее руками, почти уткнувшись носом в ее ладонь. Он медленно освещал фонариком каждый участок ее кожи. Он вгляделся в каждую морщинку кожи и осмотрел все под ногтями.

— Слава Богу, — наконец сказал он. Он посмотрел на Линн, встретившись с ней глазами. Его глаза были переполнены болью. — Ничего нет.

— Но я знаю, что слюна на мне. Она измазала мне все руки…

— Только ваши руки. И ничего другого. И вы не были укушены. Правильно? — потребовал ответа Майк.

— Нет, но какая разница? Мне не нужны никакие анализы, чтобы сказать, что животное больно. Достаточно слюны. Теперь я заражена. Вы — тоже. — Слезы закапали у нее с подбородка. Она опустила глаза и увидела, что одна слезинка упала на его руку, все еще сжимавшую ее руки.

— Нет, мы не можем заразиться. В том случае, если у нас нет никаких царапин или ран. Вирус не может проникнуть через неповрежденную кожу человека.

— Не может?

— Нет. Вас обследуют, но я думаю, что с вами все в порядке. Что все-таки произошло? Я получил только краткое сообщение.

Пока она рассказывала, он пытался слушать ее, но не мог. Единственное, что он сознавал, это ее маленькие, грязные и горячие руки в своей большой и влажной от пота ладони. У него не было сил отпустить их.

Он уловил достаточно из того, что она рассказывала, чтобы представить картину произошедшего целиком, но ужас от того, что он услышал, отступил на задний план перед ужасом, который внушала ему собственная инертность.

В любую минуту кто-нибудь из полицейских мог заглянуть в нишу и увидеть их. Было безумием ждать, пока кто-нибудь найдет его здесь, стоящим так, как это сейчас делал он: сжимая ее руки и вдыхая ее запах, словно бродяга у двери булочной.

Он должен был отпустить ее.

Он не мог.

Он хотел сам почистить ее, намылить и высушить ей руки.

Обнять ее и крепко прижать к себе. Запустить пальцы в ее волосы.

Поцеловать все еще дрожащий рот.

Развести большой костер под этим монстром, который продолжает мучить и унижать ее.

— Это слабая форма вируса, — сказала врач больницы скорой помощи. Она была кореянкой, и Линн с трудом разобрала все слова; «слабая» прозвучало как «сябая».

Врач сняла перчатки и выбросила их в мусорное ведро.

— Вирус нейтрализуется, как только слюна высыхает. Вам повезло: никаких открытых ран. Через двадцать четыре часа вы сможете спокойно вернуться домой. Вам есть где провести сегодняшнюю ночь?

— Да. — Она уже позвонила Каре, которая незадолго до этого вернулась домой, и она уже ехала в больницу с чистыми вещами.

Врач склонилась над клавиатурой и начала вносить дополнения к тому, что уже было записано служащей в приемном покое. Она остановилась на секунду, потом пролистала информацию обратно и просмотрела ее.

— Здесь не указано, когда это произошло, — сказала врач.

Линн начала отвечать, и вдруг остановилась. Слишком велика была та часть информации, которая могла что-то объяснить, но в вопрос не вошла.

Прежде чем ответить на вопрос «когда?», надо было уточнить, что подразумевается под «это». Ведь именно это было главным моментом в вопросе.

И на каком главном моменте ей следовало сосредоточиться? Их было так много, они продолжали возникать, каждый из них по-своему важен, а Линн слишком устала, слишком вымоталась и слишком устала, чтобы выбрать из этой груды какой-то один.

Но врач ждала, и ей надо было это сделать.

Она прилегла на кушетку, куда ее посадили, и уставилась на круглую лампу на потолке.

Было ли это слюной на ее руках, которая, как она думала, должна была убить ее?

Или это был сам Грег?

Может быть, это были все те способы, с помощью которых Грег пытал ее? Потому что, без сомнения, ничем другим кроме пытки это назвать было нельзя. Линн задрожала, так как со всей ясностью поняла то, что становится ясным, когда задаешь себе вопрос: куда может завести пытка, как не к дальнейшим мучениям и смерти? Но она не могла на этом остановиться; она была бы раздавлена, если бы сделала это, поэтому она продолжала свой путь.

Это могло быть ее поездкой в Лос-Анджелес, ее знакомством с Грегом.

Или его приездом в Бостон. Ее горячее гостеприимство. Возможно, это было то, что они спали?

Она снова задрожала.

Может быть, это не имело совсем никакого отношения к Грегу.

Это мог быть вопрос о вхождении в синдикат.

Или более важное — само ее шоу.

Ее глаза заболели от света. Она потерла их, но рук после этого не опустила.

Ее руки, как это было связано с ее руками? Дело было не в покрывавшей их мерзости, об этом она уже думала, тем более теперь они были чистыми.

Но они такими не были, когда Майк схватил их.

Она села, выпрямившись, опустила руки и отвела глаза от лампы, теперь она пристально их рассматривала.

Она вспомнила его лицо, его взгляд, когда он бросился к ней, чтобы убедиться, что у нее нет никаких ран. Он мало смахивал на мужественного детектива. На заботливого общественного служащего.

А что было с ней? Она вспомнила свое отчаяние, когда он проигнорировал ее попытку защитить его. Свою боль при мысли, что он заразился.

Но она не могла на этом остановиться, или она будет раздавлена с другой стороны.

Врач выжидательно смотрела на нее, потом она забеспокоилась. Линн видела, как ее плоское лицо задвигалось, потом в движение пришел рот, словно она что-то спрашивала, скорее всего, все ли с ней в порядке.

Но она не могла сказать, что с ней все нормально, если, конечно, не считать нормальным состояние, когда ты видишь, как кто-то говорит и можешь слышать только слово «это», которое повторяется все громче и быстрее, а затем быстрее и тише, по мере того как ты вообще перестаешь что-либо слышать.

— Я сделала чай, — сказала Кара. — Или ты хочешь вина? Если бы я была на твоем месте, я бы умерла от страха. Ложись обратно, ладно?

Линн повиновалась, но потом почувствовала тошноту и села на постели. В больнице настояли на том, чтобы она приняла транквилизаторы, и она до сих пор ощущала неестественную расслабленность, словно легкая невидимая стена отделяла ее от реальности.

Зазвонил телефон. Кара пошла, чтобы ответить.