Вэвиан Фэйбл - Золотая рыбка-2

— Тут молчи не молчи, один черт! Все равно ведь я не могу представить алиби на ту ночь, когда произошло убийство. Некому подтвердить, что я был дома и спал, нет у меня свидетелей. Но я не убийца, понятно вам?!

— Восемь лет назад та девчонка осталась в живых лишь потому, что вас силой от нее оторвали. Иначе бы вы ее всю искромсали ножом. Помните, как было дело?

— Не помню и вспоминать не хочу! С тех пор я никого пальцем не тронул. Живу, никому не мешаю, никто мне моим прошлым в глаза не тычет, так чего вы ко мне привязались? Что я, до конца своих дней должен носить на себе клеймо?!

Нелишне бы вас, таких, метить, думаю я, но не хочу его злить. Никакого результата я, в сущности, не добилась. Чутье подсказывает, что Солон — не тот, кто нам нужен. Но я ведь могу ошибиться…

— Успокойтесь, мне и надо-то всего лишь минуту-другую поговорить о вашем алиби. Пейте свой кофе и постарайтесь сосредоточиться. Той ночью вы ни с кем не общались, хотя бы по телефону? Может, кто видел вечером, как вы возвращались домой?

Дохлый номер, соседей мы уже опросили. Где бы ни находился Солон, в тот вечер его никто не видел.

— Нет у меня свидетелей и алиби нет! Хотите засадить по новой — сажайте, мне насрать. Убийцу они, видите ли, отыскать не могут… За чем же дело стало, есть у вас козел отпущения, он завсегда готов статистику подправить… Главное — не забывать, что восемь лет назад курва вонючая получила то, на что напрашивалась.

— Как у вас с тех пор складывались отношения с женщинами?

Он вскидывает на меня взгляд из-под сальных, свисающих на лоб волос.

— Дерьмовая у вас работенка — совать свой нос во все, что вас не касается. Может, еще поинтересуетесь, когда я в последний раз трахался с бабой и сколько кинул кряду?

— Надо будет — спрошу.

Чуть поостыв, он наконец-то смотрит мне в глаза затравленным взглядом.

— Ничего не могу с собой поделать, каждый раз срываюсь, когда об этом заходит речь. Что было, то прошло. Кому понравится, если без конца попрекать старыми грехами! Сам знаю, что вел себя в тот раз как последняя скотина, но ведь это когда было… Годы молодые, одна похоть на уме, еще подвыпил крепко, да и девка руками как давай по мне блудить… Представляете, сама меня хватала, сама лапала, а потом рассмеялась в лицо и смыться захотела!

Судорожно сглотнув, я изо всех сил стараюсь не покраснеть. Делаю ему знак продолжать. Он закуривает, но тотчас, смяв сигарету, бросает ее в пепельницу.

— Здесь нельзя курить… Значит, связями моими интересуетесь? Сейчас у меня никого нет. Несколько лет жил с одной бабенкой, а она к мужу вернулась. Теперь я один.

— Когда произошел этот разрыв?

— Три месяца назад… — Чуть погодя он продолжает: — По большому счету, у меня и друзей-то нету. Так, приятели только — в кино иногда сходить, в картишки перекинуться, пивка попить… Вот и все.

— Вам известно, что первое убийство совершено как раз три месяца назад?

— Как тут не знать, когда меня десятки раз тягали-допрашивали!

— А во время допроса вы упомянули, что как раз тогда порвали со своей любовницей?

Солон вскакивает, стиснув кулаки.

— Пусть, по-вашему, я примитивный и жестокий. Но не такой уж я псих, чтобы из-за какой-то дуры-бабы бросаться с ножом на других. Ушла — и ушла, скатертью дорога. Я никого не убивал, и признаваться мне не в чем, ясно вам?!

— Очень огорчил вас уход этой женщины?

— Нет! Осточертела она мне! Если муж такой болван, что принял ее обратно, пускай на себя пеняет! И нечего мне дело шить — расстроился, мол, психанул и пошел убивать! Если в полиции служите, значит, можно в чужой жизни как в мусорной куче копаться? Нет у вас такого права! И еще раз повторяю: никого я не убивал!

— А я этого и не утверждаю.

— Ну да, вслух, может, и не говоришь, зато про себя думаешь. Эх, врезать бы тебе промеж глаз! Воображаешь, будто лучше других, раз в полиции служишь. Все вы, бабы, на один манер! Ишь, начикалась, волосики начесала, ногти накрасила, вырядилась… Все вы стервозины: тут в обтяжечку, там в облипочку — лишь бы мужиков раззадорить, а потом удивляются, чего пристают…

Я жестом пытаюсь успокоить его, отчего он совсем звереет. Бросается на меня, норовя вцепиться в волосы. Перехватив его руку, я заламываю за спину. Рухнув на колени, Солон рыдает…

В офис врываются двое мужчин, которые через окно вот уже несколько минут наблюдали за нами. Прежде чем они успевают накинуться на Солона, я говорю:

— Дайте ему стакан воды.

— Разве вы его не арестуете?!

— Нет. Хотя со временем из него вполне может получиться убийца. Но сейчас нам нужен другой человек.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Тот, кого мы ищем, действует хладнокровно. А кроме того, какая здравомыслящая женщина пустит Солона к себе в машину — хоть днем, хоть ночью? Да вы взгляните на него!

Солон залпом проглатывает воду, плечи его сотрясаются от рыданий. Мне становится почти жаль его.

— Больше мы вас беспокоить не станем, — говорю я ему на прощание. — Во всяком случае, с тем давним делом все ясно.

Владелец кафе радуется так, словно я привезла ему мешок денег. Придвигает мне стул, тщательно вытирает сиденье, вытанцовывает вокруг меня, пока я прикидываю, что бы этакое заказать на ужин.

— Снимки-то захватили? — заговорщицки подмигивает он, приняв заказ.

— Да. Но прежде чем мы вернемся к той неаппетитной истории, я бы хотела подкрепиться.

— Сей момент! — с готовностью откликается он, однако заказ приносит Транис. Разделение труда.

Транис тоже подмигивает мне, как старой знакомой.

— Мюзикл оказался грандиозный. Жаль, что вы с нами не пошли.

В самом деле жаль. Надо было сходить в театр, а я сдуру предпочла общество Хмурого. Я улыбаюсь Транису и, решив, что мое рабочее время истекло, заказываю джин с апельсиновым соком. Надеюсь, этакая малость не помешает мне добраться до дома. Взбодрившись после спиртного, решаю держать словоохотливого хозяина в узде, чтобы не слишком увлекался историями о своих соседях. Управимся в два счета, а там — домой, и наконец-то отосплюсь.

Ужин обильный и вкусный, но половина еды остается на тарелке. Я все еще под впечатлением разговора с Солоном. Желудок мой время от времени бунтует, но не могу же я обидеть гостеприимного хозяина неуважением к его стряпне. Чтобы подавить рвотный позыв, прошу воды с лимоном и без сахара.

Разговорчивый хозяин убегает, напиток приносит Транис.

— А мне покажете фотографии?

— Потом, — отмахиваюсь я и, залпом опрокинув кислятину, спешу в туалет.

Долго плещу в лицо холодной водой и, когда чувствую, что полегчало, возвращаюсь к своему столику. Вечером здесь и правда многолюдно. Я разглядываю посетителей. Некоторые ведут себя непринужденно, как дома, — это наверняка местные. Должно быть, им известно, кто я такая, поскольку они с любопытством пялятся на меня. Попадаются и случайные посетители. Эти наспех глотают ужин, выпивают кофе и едут дальше.