Эдуард Володарский - Террористка Иванова

— Понимаю. В тюрьме есть квалифицированные врачи, окажут помощь, какую нужно. Надо будет, из кардиоцентра специалистов вызовут. В сотый раз говорю вам — до суда ваш муж будет находиться в тюрьме.

— Но ему операция срочно нужна!

— Специалисты скажут — сделают операцию.

— На нее тридцать тысяч долларов надо.

— Тут уж ничем помочь не могу, — развел руками Пилюгин. — И потом, даже если ему сделают операцию, он все равно в тюрьму вернется. И после суда срок отбывать будет. И… может, хватит, а? Я с вами уже два часа разговариваю. У меня ведь и другие дела есть, — Пилюгин чуть ли не умоляюще смотрел на нее.

Полина резко поднялась.

— Ну, ты еще пожалеешь, майор! Придет твое к тебе.

— Вы мне грозите, что ли?

— Вспомнишь мои слова, когда жареный петух в задницу клюнет! — Она вышла, громко хлопнув дверью…

Полина остановилась — правая рука, державшая сумку, затекла. Она осторожно поменяла руку и медленно двинулась дальше по улице, шла и словно не видела ничего перед собой. Несколько прохожих чуть не столкнулись с ней, другие обходили, удивленно оглядывались. Взгляд Полины был по-прежнему обращен внутрь себя. Она вздрогнула, когда кто-то сказал раздраженно:

— Смотрите перед собой, дамочка! А то упадете!

Полина попыталась улыбнуться, извиняясь, отошла ко входу в магазин, осторожно поставила черную сумку рядом с собой, прислонилась спиной к стене, достала сигареты, закурила…

…Вдруг вспомнилось, как она, Александр и Витька плыли на небольшом пароходике по тихому спокойному озеру. Они стояли на пустой палубе и смотрели, как медленно приближаются берега острова, на котором стояла белая и прекрасная, как самый радостный сон, церковь. Храм стоял на самом верху острова, а вокруг него видна была деревня — черные крыши, бревенчатые стены и изгороди, огороды, деревянные навесы рыбных коптилен, черные бревенчатые кубики бань у самой воды и рыбацкие карбасы, лежавшие на прибрежном галечнике, словно тюлени. Было раннее утро, и на ребристой под ветром озерной воде горела, ломалась и посверкивала алым огнем дорожка от встающего солнца.

Александр и Полина смотрели на остров, захваченные открывшейся им красотой, а Витька стоял сонный и злой. Ветер продувал его насквозь, от качки приходилось держаться за линь, протянутый вдоль низкого борта. Тогда у него было еще две руки… Иногда волна доставала до борта, заливалась на палубу. У всех троих были мокрые ноги. Витька переминался, но терпел.

На палубе появился матрос, выплеснул из ведра за борт грязную воду. Невыспавшийся и мрачный, он сказал, проходя мимо Александра, Полины и Витьки:

— Не спится? Смотрите — простынете.

— У нас лекарство от простуды есть, — весело отозвался Александр.

Потом вышел из камбуза повар. Он был в засаленной белой куртке и бескозырке. Следом за ним на палубу выкатилась дворняжка — остроухая, поджарая и широкогрудая, хвост кренделем. Повар поставил у борта большое ведро и стал выбрасывать за борт куски хлеба, вареной рыбы, пригоршней зачерпывал прокисшую кашу. Тут же налетели чайки, их становилось все больше и больше. Лохматая дворняжка вертелась у ног повара, вежливо повизгивала, задрав остроносую голову к хозяину. Повар бросил ей два больших куска вареной рыбы, и собака стала торопливо есть, прижав уши и пританцовывая лапами на мокрой палубе.

Александр обнимал Полину за талию, и она сама прижималась к нему всем телом, положив голову на плечо. Александр поцеловал ее в волосы, проговорил тихо:

— Наверное, сердишься на меня, да?

— За что? — улыбнулась Полина, глядя на озеро.

— Вместо Анталии или Канар привез тебя в эту северную глухомань.

— Тебе здесь нравится? — спросила Полина.

— Родина предков… столько лет не был… А вот этому храму знаешь сколько лет? Не поверишь — шестьсот! И поставлен без единого гвоздя… Какая к едрени матери Анталия, Поля? Какие Канары? — И Александр вновь принялся целовать ее, повернув к себе лицом. Сильный ветер налетал порывами, и острая волна била в скулу парохода, заливала палубу, обдавала их брызгами.

— Пап, я замерз, в каюту пойду, — наконец не выдержал Витька.

— Ну иди, иди…

И в это время очередная сильная волна хлестнула через борт как раз в том месте, где стояли повар с ведром и собака. Волна накрыла дворняжку с головой и потащила к борту, к длинному отверстию, куда уходила вода. Раздался только истошный визг, и в следующую секунду повар увидел свою собаку за бортом.

— Ах ты, мать твою, добегалась! — громко выругался повар.

— Вон она, папа, вон она! — закричал Витька, указывая рукой.

Александр, Полина и Витька теперь смотрели на воду у самого борта — там барахталась несчастная дворняжка, и с каждой секундой ее относило все дальше и дальше от парохода. И раздался истошный собачий вой — люди, помогите…

Этого крика Александр не выдержал, мгновенно перемахнул через борт и прыгнул в воду. Разом вскрикнули Полина и Витька. Повар подбежал к борту, закричал:

— Во дает мужик! На хрен ты ее спасаешь?! Сама выгребется!

Александр вынырнул, увидел вдалеке собаку и поплыл к ней.

— Круг спасательный давайте! Круг есть? — кинулась к повару Полина.

— Да есть где-то… — Повар тяжело побежал на корму.

Выскочил на палубу матрос, тоже посмотрел:

— Пальму смыло, во дела!

Александр подплыл к собаке. Она отчаянно молотила воду лапами, и умоляющие глаза ее были устремлены на человека. Александр посмотрел наверх, крикнул:

— Круг давайте!

К спасательному кругу повар и матрос привязали веревку, и повар долго примеривался, стоя у борта.

Прибежали еще двое матросов, дергали повара за куртку:

— Дай я брошу! Я умею, дай я!

— Не крякайте мне под руку — конец лучше держите! Вместе поднимать будем.

Наконец повар швырнул круг. Он шлепнулся в воду метрах в десяти от Александра, и он поплыл к нему, загребая одной рукой, а другой держа за шкирку собаку. Волна была сильная, била в лицо, накрывала с головой. Собака фыркала и таращила глаза. Александр отплевывался и загребал.

Сверху следили за ними. Капитан в рубке (ему, видно, доложили) сбавил ход.

Наконец Александр доплыл до круга, продел в него руку, голову, потом уже двумя руками подтащил к себе собаку, крикнул:

— Тащите!

К пароходу их подтащили быстро, вчетвером подняли на борт. Александр смеялся и прижимал к себе мокрую собаку, ставшую вдруг тощей и тщедушной.

Потом на палубе все веселились — дворняжка подпрыгивала на задних лапах и старалась лизнуть в лицо Александра. Тот сидел на корточках, смеялся, отмахиваясь от собаки, и вода стекала с них ручьями.

— Спасателю полагается магарыч! — объявил повар. — Прошу ко мне — будем от простуды лечиться! Пальма, за мной, паразитка! Сколько народу переполошила!