Ольга Дашкевич - Луна над заливом

— Мне нужен номер на одну ночь, — сказала Татьяна спокойно. — Мой друг подъедет позже.

— Заполните вот здесь, — он толкнул к ней гроссбух, в котором за последние несколько дней, судя по датам, не так уж много народу оставили свои подписи, и Татьяна, на ходу выдумав какие-то дурацкие имена, внесла их в графы.

Толстяк, не глядя, забрал у нее свою тетрадь и подал ключ на деревянном брелке. На брелке был номер «7», и Татьяна сочла это хорошим предзнаменованием: она всегда любила семерку. Портье скрылся за перегородкой, проворчав «спокойной ночи» еще до того, как Татьяна успела повернуться к дверям. Она могла бы поклясться, что он ее не узнает, если увидит утром: толстяк спал на ходу.

Георгий, услышав номер, кивнул, ободряюще помахал ей рукой и уехал.

Татьяна пошла вдоль длинного типового строения. Десятый, восьмой… вот и нужная дверь. Она отперла ее и, включив свет, вошла в номер, почти ничем не отличавшийся от того, в котором они с Георгием были несколько часов назад. Та же скудная мебель, запах стиранного белья, обшарпанное кресло. Только покрывала на кроватях не лиловые, а зеленые.

Татьяна скинула кроссовки и пошла в ванную. Там она чуть не заснула, пытаясь помыть гудящие ноги, встряхнулась, плеснула в лицо холодной водой, потом вернулась в неприветливый номер, надела чистые носки, села в кресло, закурила и стала мечтать о кофе.

Минуты тянулись невыносимо медленно. Ей начало казаться, что она сидит в этом кресле всю жизнь, и что Георгий уже не придет, что он просто бросил ее и удрал, или его сцапала полиция, или догнали убийцы… Поэтому, когда раздался тихий стук в дверь, больше похожий на царапанье, ее сердце ухнуло в пропасть.

Приблизившись к двери на цыпочках, она спросила приглушенным голосом:

— Кто это?

— Я, — это был Георгий, со своими босыми запыленными ногами, осунувшийся от усталости, но держащий в каждой руке по бумажному стаканчику с кофе.

— Кофе! — Татьяна не сдержала восторга, схватила стаканчик, благодарно взглянула на спутника, но тут же нахмурилась: — Откуда у вас деньги? Вы кого-нибудь ограбили по дороге?

Он вздохнул и даже не улыбнулся.

— Только все того же несчастного владельца машины. Там у него в бардачке оказалась целая куча мелочи. Ну, вот и позаимствовал… на кофе и сандвичи.

Только теперь Татьяна заметила, что рубаха у него на груди оттопырена узким свертком с сандвичами. Георгий улыбнулся, достал пакет из-за пазухи и устало опустился на край кровати.

— Командуйте, Таня, — сказал он, кивая на пакет, — а я пойду слегка освежусь.

Он скрылся за дверью ванной, а Татьяна развернула сандвичи и аккуратно разложила их на расстеленной бумажной салфетке. Ей казалось, что она слишком устала, чтобы съесть хоть кусочек, но вид тонких пластиков ветчины, кокетливо выглядывающих из-под листочков салата, петрушки и ломтика помидора, засунутых в длинную итальянскую булку, внезапно заставил ее желудок сжаться от голода. Татьяна проглотила слюну и отщипнула веточку петрушки.

— Вы вегетарианка?

Она обернулась — Георгий стоял в дверях ванной, застегивая рубашку. Влажные волосы свисали на лоб, синие глаза смеялись.

— Нет, — Татьяна улыбнулась в ответ. — Я вас жду.

Она уселась на кровать, сложив ноги по-турецки. Георгий опустился в кресло, с наслаждением вытянув свои многострадальные ноги.

Некоторое время оба сосредоточенно жевали, потом Татьяна, опять расправившаяся со своей порцией первой, закурила и облокотилась на подушку.

— Ну, вот, — сказала она со вздохом, — этот кошмарный день, кажется, закончился. Неужели мы сможем поспать?

Георгий аккуратно дожевал последний кусочек сандвича, одним глотком допил кофе и вынул из кармана нераспечатанную пачку «Мальборо».

— Я знал, что сигареты кончаются, — пояснил он, улыбаясь, — а у владельца машины в бардачке было долларов двадцать мелочью.

Он закурил, откинувшись на спинку кресла и задумчиво сказал:

— А поспать нам не только нужно, но и категорически необходимо. У меня — и то глаза слипаются, а вы, бедняжка, целый день за рулем…

— Что мы будем делать дальше? — помолчав, спросила Татьяна.

— Пока не знаю, — Георгий серьезно посмотрел ей прямо в глаза. — Думаю, что завтра мы что-нибудь решим. Утро вечера мудренее, Таня. Так что давайте укладываться, согласны?

Про его обещание рассказать обо всем Татьяна благополучно забыла. Она слишком устала, чтобы думать о чем-либо, кроме сна. Но, когда, потушив настольную лампу, они забрались каждый в свою кровать и Татьяна вытянулась под простыней, с удовольствием ощущая прикосновение прохладной ткани к своему усталому телу, сон вдруг решил повременить. Она лежала, закрыв глаза, и ждала, когда же, наконец, наступит блаженное забытье. А сон не шел.

— Вы слишком устали, чтобы заснуть, — послышался с соседней кровати тихий голос. — Это бывает. Постарайтесь расслабиться полностью, тогда сон придет сам собой.

— Я пока знаю единственный способ расслабиться полностью, — откликнулась Татьяна с нервной усмешкой и, зажмурившись от собственного нахальства, невольно затаила дыхание, ожидая, что он ответит.

Он не ответил ничего. Но, спустя минуту, теплая рука легла на ее щеку и слегка погладила, почти не касаясь кожи.

Татьяна открыла глаза в темноте и увидела над собой темный силуэт его головы, тень руки, гладящей теперь ее волосы. Он склонился ниже и тихонько прикоснулся губами к ее губам. Татьяна чуть приоткрыла губы, отвечая на поцелуй, и поцелуй тут же стал страстным и сильным — она вздохнула от неожиданности и внезапного удовольствия и принялась отвечать на него со всей вспыхнувшей нежностью. Чуть погодя Георгий оказался лежащим рядом с ней, откинув простыню, и она почувствовала, какое сильное и мускулистое у него тело. Доверчиво прижавшись к нему, она закрыла глаза и отдалась течению ласковых волн, исходящих от ее невероятного спутника.

Татьяна проснулась внезапно, как от толчка. В комнате стояла темень, ей на минуту показалось даже, что она ослепла. В следующую секунду она поняла, что ее разбудило: гроза!.. Новый удар грома и ослепительная вспышка, пробившаяся сквозь жидкие шторы на окне, заставили ее вздрогнуть и прижаться к плечу мирно спавшего Георгия. Ее прикосновение разбудило его гораздо успешнее, чем грохот. Он сразу обнял ее жестом, каким матери защищают испуганных детей, и спросил:

— Что?..

— Гроза, — еле слышно прошептала Татьяна.

Он уже совсем проснулся, голос звучал спокойно, в нем чувствовалась легкая усмешка:

— Ты боишься грозы?

— Нет, — сказала Татьяна и плотнее прижалась к нему. — В обычных условиях не боюсь, даже люблю. Знаешь, весь этот грохот, демонстрация могущества природы… Когда сидишь дома, перед камином, смотришь на огонь, а дождь хлещет в окна, стучит по крыше… Создается какой-то особенный уют.