Анна Дубчак - След страсти

Рита, аккуратно положив отца на пол и закрыв ему глаза, приблизилась к Владимиру Сергеевичу и, склонившись над ним, приложила палец к шее в том месте, где должна была находиться сонная артерия, чтобы убедиться в том, что и он мертв. Ничего не определив таким образом, но понимая, что раз он не дышит, значит, не живой, Рита, немного осмелев, принялась искать телефон. Ей надо было срочно позвонить Можарову и попросить его приехать за ней. Она обнаружила аппарат на веранде, на столе, и принялась набирать номер Сергея. Можаров, на ее счастье, отозвался очень скоро.

— Сережа, я в лесу, вернее, на даче под Марфином. Прошу тебя, забери меня отсюда, пока не поздно. Я буду ждать тебя на Сколковском шоссе, на повороте к Марфину... Пожалуйста, поторопись... никому не говори о моем звонке и где я, потом все объясню...

— Но где же я тебя найду? И как ты оказалась ночью в Марфине?

Рита и сама затруднялась ответить, где именно он может ее встретить. И вдруг, вспомнив о том, что Владимир Сергеевич привез ее на дачу на машине, на той самой черной машине, в которой она прежде ездила с Амфиараем, она сказала Сергею, что перезвонит.

Машину она водить умела, но плохо, Оскар позволял ей изредка покататься за городом, но и этого умения вполне хватило бы, чтобы доехать до МКАД и оттуда — до Троекуровского кладбища. Во всяком случае, центральный вход на кладбище был бы идеальным ориентиром и там бы Можаров смог бы ее подобрать уже на своей машине. Она перезвонила и объяснила, где и в какой машине будет ждать его.

— Но почему на кладбище? Рита, что случилось?

— Я расскажу тебе все при встрече. Так ты приедешь за мной?

— А ты думаешь, нет?

— Значит, договорились.

Она отключила телефон, сунула его в карман и прямо на веранде переоделась, сняла с себя выпачканную в крови одежду и засунула ее в пакет. Завернулась в сорванную с окна шелковую занавеску, скрепив ее на груди булавкой, и, прихватив визитницу Владимира Сергеевича, в таком виде вышла из дома. Пакет она сунула на пол машины возле заднего сиденья, достала ключи и, чувствуя, как дрожит все тело, едва попала в замок. Завела мотор, затем снова вышла из машины, открыла ворота, вернулась в машину, дала задний ход и медленно выехала на дорогу, развернулась. Оставалось только запереть ворота. Проехав несколько метров по направлению к Сколковскому шоссе, она совсем замерзла и вынуждена была остановиться, чтобы накинуть на себя висевший за ее спиной кожаный пиджак Амфиарая. Или Владимира Сергеевича. Он хоть и не согрел, но в пиджаке она уже выглядела не так странно, как в шелковом коконе, и это придало ей уверенности в себе на тот случай, если ее встретит представитель ГИБДД.

Машина, казалось, не ехала, а плыла по густым и вязким волнам ее очередного сумасшедшего сна. Она устала от этих снов, от этих кошмаров, от разочарований и предательств. Нога ее давила на газ, и чем быстрее двигалась машина по пустынному шоссе, тем быстрее хотелось развить скорость, с тем чтобы в конечном счете взлететь и уже оттуда, сверху, посмотреть на всех, кого она оставила внизу, другим, более осмысленным взглядом... Она так хорошо себе это представила, что испугалась. И вдруг поняла, что единственным человеком, который смог бы ее удержать от этого последнего в ее жизни полета, был Можаров.

Она, притормозив, достала из кармана чужого пиджака платок и, промокнув взмокший лоб, медленно покатила по кольцевой автодороге по направлению к Троекуровскому кладбищу. Рита знала, что меньше чем через час она увидит Сергея, и сердце у нее при этом радостно сжималось...

— Брюсов переулок, я как-то совсем упустила из виду, что Оскар сдавал там квартиру... И что же вы увидели, когда вернулись в Москву с Троекуровского кладбища?

Лучи жаркого августовского солнца плескались в воде, прогревая маленьких уточек и лебедей. Рита с располневшей, на восьмом месяце беременности, Таей сидели на скамье возле самой воды в Ботаническом саду и не могли нарадоваться обществом друг друга. На коленях Таи лежала развернутая газета с раскрошенным батоном, которым они кормили птиц. Рита сутки назад как вернулась из Лондона и теперь, отпустив няню с коляской, в которой спал маленький, месячный, Оскар, погулять по аллеям сада, была рада поговорить наедине с подругой.

— В ту ночь мне и так хватило впечатлений, я Сергею ничего не сказала об этой квартире и о том, естественно, что рассказал мне перед смертью отец. Зачем ему знать, что каких-то два подвыпившие парня... не хочу даже вспоминать.

— А я отлично помню тот день. Володя приехал сам не свой, сказал, что его, возможно, скоро посадят, хотя он здесь ни при чем. Я была уверена, что речь идет о валюте или каких-нибудь иконах, потому что до этого он чуть не вляпался, купив по дешевке ворованную икону, и тогда он тоже откупился... Я только одного не могу понять, когда он успевал встречаться с тобой в этом лесу? Ведь я почти всегда приезжала на дачу вместе с ним. У нас за домом была целая плантация клубники, и мне даже нравилось ухаживать за ней...

— Вероятно, когда ты ухаживала за клубникой, твой муж ухаживал за мной. Ты представить себе не можешь, какие слова он мне говорил, какие стихи читал, выдавая за свои.

— А твои родители? Они тоже не замечали твоего отсутствия?

— Они знали, что я в лесу гуляю, читаю, сочиняю стихи. Им бы и в голову никогда не пришло, что я встречаюсь там с взрослым мужчиной и ужасно хочу, чтобы он меня поцеловал. Не случись его в моей жизни, мне кажется, что и я была бы другой, не такой чувственной, не такой импульсивной... Слишком рано меня разбудили. Начат твой Володя и успешно продолжил Оскар.

— Да уж, ты ранняя девочка, ничего не скажешь. Но Оскар! Кто бы мог подумать, что и он тогда был с Володькой! Знаешь, может, я сейчас и скажу глупость, но мне кажется, что твой отец поступил правильно, что не подал в суд... Ну, посадили бы их, дальше-то что?

— Их не посадили бы, — неожиданно твердо сказала Рита и резко бросила в воду хлебный мякиш. — Они купили бы всех, начиная с судмедэкспертов и следователей и заканчивая судьей. Уж я-то теперь понимаю, от каких людей меня хотел оградить мой отец. И хотя все эти два убийства были спровоцированы все же психическим расстройством моего отца, так и не сумевшего оправиться от всей этой истории, все равно, согласись, поводов для того, чтобы ненавидеть Володю и Оскара, у него было больше чем достаточно. И дело не только в изнасиловании, а в том, что они собирались в дальнейшем использовать свое влияние на меня, чтобы я помогала сбывать им предметы антиквариата. Им нужна была такая женщина, как я, которой можно было бы манипулировать, как это делал все эти годы Оскар...

— Им нужна была красивая женщина, поэтому они и выбрали тебя... — поправила ее с грустной улыбкой Тая. — Заметь, я нисколько не ревную... хотя всегда знала, что Володя не равнодушен к тебе, да и Оскар мне как-то проговорился о том, что они на тебя чуть ли не поспорили...