Майкл Прескотт - Когда отступит тьма

Она вздрогнула от пронизывающего ветра.

— Но что я могла поделать? В полиции мне бы не поверили. Я была уверена в этом. Никто не воспринимает детей всерьез. А тем временем близился день, которого я страшилась больше всего на свете, — день, когда Кейт на ней женится и займет место нашего отца — официально, юридически и навсегда. И убийство сойдет ему с рук. Сойдет обоим. Тогда они добьются своего, получат все, чего хотели, и поделать я ничего не могла.

— Все-таки смогла, — сказал Коннор. — Существовал один выход. Единственный.

— Да.

— Рассказывай, Эрика.

Она глотнула холодного воздуха, ветер задул сильнее, поднимая тучи сухих листьев.

— Прежде всего ты должен знать, что это была моя идея. Мой план. Я его придумала. Я в ответе. Что бы там Роберт ни думал, ни чувствовал — вина целиком на мне.

Коннор молчал.

— Я нашла пистолет. Он лежал в том же сарае, где хранились керосиновые лампы, которыми мы освещали пещеры. Пистолет и несколько коробок с патронами. Кейт с Ленорой, видимо, даже не знали о нем. И я подумала… чтобы навсегда от них избавиться… отомстить за отца… нужно только…

Слезы туманили ей глаза. Она крепче сжала руку Коннора.

— Нужно только застрелить обоих и представить дело так, что они стреляли друг в друга. Ленора и Кейт вечно дрались. Нетрудно было бы поверить, что они пришли в бешенство и схватились за оружие. Я думала, что смогу это сделать, но чтобы план удался, требовалось, чтобы Роберт меня поддержал. Подтвердил мой рассказ полицейским, когда придет время.

— Ты сказала, он не знал правды об отце.

— Не знал. Пришлось сказать ему. Не просто сказать — убедить. Он был умным. Блестящего ума, глубокомысленным, серьезным, но не мыслил конкретными, практическими понятиями. Даже в девять лет ему все представлялось образами, аллегориями…

— Мифами.

— Мифами. Вроде тех, что мы читали, древних пьес, которые разыгрывали. История, что рассказал тебе Вуделл, — одна из пьес, едва ли не самая древняя, ровесница Парфенона. Написал ее Эсхил, но миф возник задолго до него. Миф об Оресте и Электре, мстящих за Агамемнона, своего отца. Вот как я объяснила это Роберту. Вот как добилась, чтобы он понял. Дункан стал Агамемноном, убитым Клитемнестрой и Эгистом. Я, разумеется, Электрой, а Роберт… Роберт — Орестом. Мы уже исполняли эти роли раньше. Только на сей раз нам предстояло исполнить их в реальной жизни…

В реальной жизни. Эрику охватил стыд, и какое-то время она молча дрожала на ветру, потом нашла силы продолжать:

— Тем летом я каждый день уходила в лес попрактиковаться в стрельбе. Наконец решила, что готова. И однажды вечером, когда домработницы не было, а мы с Робертом уже надели пижамы, я взяла из своего чулана пистолет и спустилась на первый этаж.

Закрыв глаза, Эрика явственно представила себе происходившее тогда. Держась рукой за перила, она ступала босиком по холодным ступеням, перед ней были главный зал, горящий камин, окна, закрытые от осеннего холода, а из библиотеки доносились громкие голоса, шел очередной спор, Ленора, невнятно произнося слова и смеясь, пила за память Дункана, а Кейт устало говорил ей, что она надоела ему до смерти.

— Ну так уйди от меня, — сказала Ленора со злобным смешком.

— Ты знаешь, что не могу. Не затем я ввязался в это дело, чтобы уходить с пустыми руками.

— Может, я хочу, чтобы ты ушел.

— Плевать мне, чего ты хочешь. Ты связана со мной, сука. Да поможет нам Бог, мы связаны друг с другом накрепко.

— Пока смерть не разлучит нас, — сказала Ленора. Послышались бульканье наливаемой жидкости и мелодичный плеск.

Эрика прошла по гостиной, ступни ее утопали в толстом ковре, пистолет в руках был очень тяжелым.

Возле двери в библиотеку она стала ждать, силилась набрать воздуха в легкие, но ничего не получалось.

До сих пор она была уверена, что сможет исполнить задуманное. Репетировала эту сцену мысленно множество раз. Но исполнение взаправду было гораздо страшнее, ошеломительнее любой фантазии.

Войти в комнату — поднять пистолет и выстрелить — и хаос крови и криков…

— Я не могла, — прошептала Эрика, голос ее был едва слышен за ревом водопадов. — Стояла там, у входа, пыталась набраться решимости, но… — Она встряхнула головой, отгоняя воспоминание. — Решила, что мы все-таки пойдем в полицию. Что может, если пойдем вдвоем с Робертом, нас выслушают.

Коннор кивнул:

— Пол Элдер выслушал бы.

— Пожалуй, да. Но тогда я не знала его. Это казалось большим риском, но все же не таким, как исполнение задуманного. Поэтому я стала пятиться… и Ленора увидела меня.

Она с пустым стаканом в руке вышла из библиотеки, направляясь к шкафчику со спиртным в столовой, и замерла, уставясь на двенадцатилетнюю дочь.

Пистолет был на виду. Ленора все поняла.

Губы ее искривились.

— Ах ты, мерзавка.

Она не проявляла страха, выказывала лишь жуткий гнев, царственный, приводящий в смятение, и Эрика попятилась, забыв о пистолете и о том, для чего он, внезапно почувствовав себя беззащитной.

— Мерзавка! — завопила Ленора и запустила в нее стаканом.

Эрика неуклюже пятилась, оступилась, упала на пол, выронила оружие и лежала, глядя на мать, громадную, будто в кошмаре, приближающуюся в ярости, с красным от гнева и виски лицом. И внезапно уверилась, что эта женщина схватит пистолет и пустит в ход.

С невероятной ясностью подумала: «Я погибну».

— Она убила бы меня, — сказала Эрика. — Буквально убила бы, я знаю. Но не успела. Роберт спас меня. Спас мне жизнь.

Он подслушивал на лестнице, прячась за перилами, когда увидел, что сестру постигла неудача, быстро сбежал вниз и, прежде чем Ленора успела среагировать, схватил пистолет, поднял обеими руками — целиться или думать не было времени, затем грохот выстрела прокатился по залу…

— Роберт попал в нее, — сказала Эрика. — Он выглядел совершенно спокойным. Просто нажал на спуск, и брызнула кровь. Прямо на него. Он как будто не заметил этого.

Но Эрика заметила. Она лежала, оцепенев от страха при виде крови, хлещущей из раны в груди Леноры, потом услышала вопль матери — звериный вой, рвущийся из ее горла, — звук из кошмара и зародыш будущих кошмаров.

И откуда-то донесся голос, ее голос, хнычущий в детском бессилии: «Нет, Роберт, не надо, это дурно, пожалуйста, не надо».

Поздно, разумеется. Слишком поздно.

— Тут появился Кейт, — прошептала Эрика. — Вышел из библиотеки, увидел, как падает на колени Ленора, как Роберт поворачивается и наводит на него пистолет. И побежал.

Сердце Эрики колотилось часто, громко, удары его отдавались в ушах, как топот Кейта Уайетта в отчаянном бегстве через кухню.

Если б он бросился к черному ходу, то мог бы спастись, и тогда все пошло бы по-другому. Однако…