Виктория Холт - Властелин замка

Мы подошли к темницам, и он распахнул обитую железом дверь. Входить в это темное и мрачное место с ним было совсем не страшно: что бы ни случилось, если мы вместе, я смогу выдержать все.

Он высоко поднял фонарь и взял меня за руку,

— Клетка где-то здесь, — сказал он

Там стоял отвратительный запах гниения и сырости; моя нога зацепилась за одно из железных колец, к которым прикреплялись цепи.

Ужасно! Но все же я не испугалась.

Вдруг он воскликнул:

— Идите сюда, смотрите!

Я подошла к нему и увидела геральдические лилии. Их было двенадцать, укрепленных с равными промежутками на высоте около шести дюймов от земли.

Он отдал мне фонарь и нагнулся, пытаясь отодвинуть первую из лилий, но она не двигалась, потому что была плотно прикреплена к стене. Он пытался отодвинуть их все по очереди. На шестой он остановился.

— Минуточку, — сказал он, — эта, кажется, поддается.

Возглас радости вырвался у него; я подняла фонарь выше и увидела, что он отодвинул цветок. Под ним находился замок.

Ключ подходил к нему и легко повернулся. — Вы видите здесь дверь? — спросил он.

— Она должна быть здесь, — ответила я. Я постучала по стене.

— За стеной пустота, — воскликнула я.

Он всем телом нажал на стену клетки, и к нашему восторгу раздался скрипящий звук и часть стены медленно сдвинулась.

— Вот и дверь, — сказала я.

Он нажал еще. Дверь вдруг открылась, и он издал победный возглас.

Я подошла к нему, фонарь в моей руке раскачивался.

Я увидела нечто, похожее на шкаф, — небольшое пространство размером два на два фута, внутри которого находилась шкатулка, похоже, из серебра.

Он поднял ее и посмотрел на меня.

— Кажется, — сказал он, — мы нашли изумруды.

— Откройте ее, — вскричала я.

Как и дверь, она поддавалась с некоторым сопротивлением; но они были там — кольца, браслеты, пояс, ожерелье и диадема — те самые, которые я восстанавливала на портрете.

Мы стояли и смотрели друг на друга; и он смотрел не на камни, а на меня.

— Итак, вы вернули сокровища замку, — сказал он.

И я поняла, что он думал не об изумрудах.

Это был самый счастливый миг в моей жизни, словно мы, после тяжелого подъема, наконец, достигли желанной вершины; но мы еще не знали, что нам предстоит сорваться в ужасную пропасть.

Скрипнула обитая железом дверь. Во мраке раздался шорох.

К нам обоим одновременно пришла мысль об опасности. Мы поняли, что не одни здесь.

Граф быстро притянул меня к себе и обнял одной рукой.

— Кто там? — крикнул он.

Из темноты выступила фигура.

— Так вы нашли их? — сказал Филипп.

Я взглянула в его лицо и ужаснулась, потому что в тусклом свете фонаря, я увидела человека, которого никогда раньше не встречала. Да, это было лицо Филиппа, но куда девались вялость и мягкая женственность его черт? Перед нами стоял отчаявшийся человек, для которого существовала лишь одна цель, для достижения которой он не остановится перед любой жестокостью.

— Ты их тоже ищешь? — спросил граф.

— Вы проникли сюда раньше меня. Значит, это были вы, мадемуазель Лоусон... Я боялся, что это будете вы. Граф взял меня за плечо. — Уходите, — начал он.

— Оставайтесь на месте, мадемуазель Лоусон, — твердым голосом приказал Филипп.

— Ты сошел с ума! — сказал граф.

— Ничуть. — Знайте — ни один из вас отсюда не выйдет.

Граф, держа меня, шагнул было вперед, но остановился, увидев поднятые руки Филиппа: в них было ружье.

— Не делай глупостей, Филипп, — произнес граф.

— На этот раз, кузен, тебе не уйти, как тогда в лесу.

— Отдай ружье.

— Я убью тебя.

Быстрым движением граф толкнул меня за свою спину. Угрюмый смешок Филиппа отозвался странным эхом.

— Ты не спасешь ее. Я убью вас обоих.

— Послушай, Филипп...

— Я слишком часто слушал тебя. Теперь твоя очередь послушать.

— Ты собираешься убить меня, потому что хочешь получить то, что принадлежит мне, не так ли?

— Ты прав. Если бы ты хотел жить, не надо бы делать предложение мадемуазель Лоусон; не надо было находить эти изумруды, в конце концов. — Надо было оставить что-нибудь и мне. Благодарю вас, мадемуазель Лоусон, что вы привели меня к сокровищам, но теперь они мои. Теперь все мое.

— И ты думаешь, что тебе удастся скрыть... убийство?

— Да, я все продумал. Я собирался застать вас вместе... Я не знал, что мадемуазель Лоусон будет так любезна, что сначала найдет для меня изумруды. Поэтому все складывается как нельзя лучше. Убийство и самоубийство. О нет, не мое, кузен. Я хочу жить... жить по-своему,.. Не как твоя жалкая тень. Мадемуазель Лоусон взяла ружье из оружейной, убила тебя, а потом себя. Ты так хорошо мне подыграл — с твоей-то репутацией.

— Филипп, ты просто глуп.

— Хватит разговоров. Пора переходить к делу. Ты первый, кузен... все должно быть по порядку…

Я видела дуло ружья. Я пыталась закрыть графа, но он твердо держал меня за своей спиной. Я непроизвольно закрыла глаза. Раздался оглушительный выстрел. Потом... тишина. В ужасе я открыла глаза.

Два человека боролись на полу — Филипп и Жан-Пьер.

Я даже не удивилась. Я почти не обращала на них внимания. Жизнь моя не закончилась в этой темнице, но теперь я теряла все, что придавало ей смысл, потому что на полу, истекая кровью, лежал человек, которого я любила.

Шумное веселье за стенами замка продолжалось. Люди, отмечавшие праздник сбора урожая и не подозревали, что граф находился при смерти, что Филипп спал после дозы снотворного, а мы с Жан-Пьером сидели в библиотеке и ждали.

В комнате графа находилось двое врачей. Еще не было одиннадцати, а мне казалось, что прошла целая жизнь с того момента, когда я стояла в темнице рядом с графом и неожиданно столкнулась лицом к лицу со смертью.

Как ни странно, тут же сидел Жан-Пьер, лицо его было бледным, в глазах читалось замешательство, словно он тоже не понимал, что происходило.

— Как они долго там, — сказала я.

— Не волнуйтесь. Он не умрет.

Я покачала головой.

— Нет, — сказал Жан-Пьер с горечью. — Он не умрет до тех пор, пока сам не захочет этого. Так было всегда...

Внезапно он улыбнулся. — Сядьте, — сказал он, — не ходите из угла в угол — этим делу не поможешь. Секундой раньше, и я бы спас его, Я опоздал лишь на секунду.

Голос его звучал властно. Он вполне мог бы быть графом — хозяином этого замка. Впервые я заметила в его лице сходство с графским семейством, что в тот момент было совершенно неуместным.

Жан-Пьер сейчас давал распоряжения: — именно он послал меня за докторами, он руководил нашими действиями.

— Мы должны как можно меньше рассказывать о том, что произошло в темнице, — предупредил он, — граф скорее всего захочет изложить эту историю по-своему. Я думаю, ружье выстрелит случайно. Он не захочет, чтобы месье Филиппа обвинили в умышленном убийстве. Нам лучше проявить благоразумие до тех пор, пока мы не узнаем, что он думает по этому поводу.