Карен Робардс - Призраки озера

Оливия решила подождать, пока Сара заснет, а затем спуститься в кухню и, если новостей не будет, обзвонить все больницы, пока не найдет ту, в которую отвезли Большого Джона. Наверняка это одна из больниц в Батон-Руж, а их там не так уж и много.

– Прочитай молитву, – велела она Саре, как делала каждый вечер.

За окном продолжали мерцать огоньки, их свет проникал сквозь занавески, разгоняя ночной мрак. Лежа рядом с дочерью, Оливия слушала, как Сара бормочет слова молитвы.

В детстве Оливия читала ту же самую молитву в этой самой комнате. В темноте ей опять стало казаться, будто время повернуло вспять, будто это ее мать лежит рядом с ней, вслушиваясь в ее слова, и на секунду видение стало настолько реальным, что по ее спине пробежал холодок. Вот тебе и «обман памяти».

– Ма-а, ты расстроилась из-за того старика? – спросила Сара, завершив молитву. И снова Оливия усилием воли вернулась в настоящее.

– Я беспокоюсь за него, – ответила Оливия. – Надеюсь, с ним все будет в порядке.

– Я должна помолиться о нем тоже?

– Это было бы очень мило.

– Господи, благослови этого старика, – произнесла Сара, и Оливия не смогла сдержать улыбку.

Секунду Сара молчала, затем проговорила:

– Эта Хлоя – такая неприятная, правда? И мы ей не нравимся.

– Просто она нас не знает. Как только узнает получше, то обязательно полюбит, особенно тебя. Я хочу сказать, нет никаких причин тебя не любить.

– Это правда? – Сара сонно зевнула и плотно прижалась к ней.

– Ну все, тс-с-с. – Оливия поцеловала дочь в щеку.

– Расскажи мне о своем детстве, – попросила Сара, как делала это каждый вечер.

Обычно Оливия начинала рассказ, но сегодня ночью воспоминания казались слишком близкими, слишком реальными.

Настолько реальными, что ей было жутковато… Кроме того, она устала и переволновалась. Да и Сара, должно быть, тоже.

– Уже поздно, малыш. Давай спать.

– Ну, ма-а…

– Спать.

Оливия твердо пресекла все дальнейшие попытки Сары поболтать. Наконец по ровному дыханию дочери она поняла, что та уснула.

Осторожно выскользнув из кровати, Оливия нащупала халат, который Марта оставила для нее, быстро надела его. Затем, без какой бы то ни было причины, подошла к высоким окнам и убедилась, что они плотно закрыты. Раньше она всегда так делала, прежде чем заснуть. Наконец, зажгла ночник у кровати, чтобы, если Сара проснется, она не оказалась в темноте, вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь, и стала спускаться вниз. Беспокойство за Большого Джона, которое она тщательно подавляла, скрывая от дочери, прорвалось наконец наружу, и она чувствовала себя отвратительно, почти до тошноты.

Она страшно боялась, что Большой Джон умрет. И если это случится, в том будет целиком и полностью ее вина.

Она не должна была возвращаться в этот дом.

Войдя на кухню, Оливия увидела там двух женщин в черных форменных платьях и белых передниках. Оливия их не знала, хотя одну заметила раньше в холле, когда та говорила с Мартой. Женщины стояли спиной к Оливии, сосредоточенно полируя губками белые пластиковые столешницы. Один из длинных столов был уставлен пищевыми контейнерами, составленными один поверх другого. Дразнящий пряный запах боудина и гамбо [1] Суп из стручков бамии. пробивался даже сквозь плотно закрытые крышки, и Оливия догадалась, что прислуга забирает домой остатки угощения.

Кухня была точно такой же, какой осталась в памяти Оливии: огромная, около сорока футов в длину и двадцати в ширину. Последний раз ее перестраивали в пятидесятых годах и после этого лишь время от времени обновляли технику. Когда-то давно на месте кухни были три маленькие комнаты. Сейчас же ее обшитые дубом стены были выкрашены светло-бежевой краской, изготовленные на заказ кухонные шкафы из вишневого дерева заполняли три из четырех стен до самого потолка, на своем месте возвышался массивный холодильник марки «Саб-Зиро» и вполне профессиональная модерновая плита из нержавейки – без сомнения, недавнее приобретение. Массивный, отдраенный до блеска дубовый стол в центре мог принять одновременно до двенадцати едоков. Над ним свисала вековой давности массивная люстра, которую как раз накануне отъезда Оливии переделали в электрическую. Дальнюю стену занимали огромные, до потолка, окна со множеством перекладин, а также дверь, которая выходила на нижнюю галерею, опоясывающую дом. Кремовые шторы с рисунком в виде зеленого плюща были задернуты, не позволяя темноте прокрасться внутрь. Кухню ярко освещали старинные медные светильники, ровесники дома, когда-то масляные, а также приглушенный свет верхней люстры.

Когда Оливия вошла, обе женщины обернулись.

– Здравствуйте, – негромко произнесла Оливия. Она понимала, что, хотя и вернулась домой после долгого отсутствия, прислуга чувствует себя здесь намного увереннее, чем она. – Есть новости о мистере Арчере?

Женщины отрицательно покачали головами.

– Мы ничего не слышали, – сказала та, что разговаривала в холле с Келли.

– Вы, кажется, Оливия Шенье? – Вторая женщина окинула ее оценивающим взглядом. Судя по виду, она была старше своей напарницы: лет около тридцати, с крашеными рыжими волосами, грубыми чертами лица и грушевидной фигурой, которую только подчеркивал туго затянутый на талии передник.

– Да. Теперь – Оливия Моррисон, – ответила Оливия, поплотнее запахивая короткий розовый халатик, любезно предоставленный Мартой, который едва доходил ей до колен, оставляя босые ноги открытыми. Хотя в нем она выглядела намного приличнее, чем в легкомысленном сарафанчике, все же под пристальными взглядами двух женщин Оливия почувствовала себя ужасно неловко.

– Я – Эйми Мак-Джи, в девичестве Эйми Фрай. Вы меня, наверно, не помните, а я в юности часто вас видела. Я живу в городе. Вы, кажется, сбежали и вышли замуж за какого-то автогонщика? Да-а, несколько месяцев все в округе только об этом и говорили, приговаривая: «Ай да штучка!» – Женщина сделала выразительный жест.

– Эйми! – с упреком воскликнула вторая женщина. Она была моложе, стройнее, красивее, ее светло-каштановые волосы были забраны сзади в хвостик. Виновато глядя на Оливию, она добавила: – Я сестра Эйми. Лора Фрай. Мы держим закусочную «У сестер». Мы готовили угощение для сегодняшней вечеринки. Все, кроме десертов. Их заказали в кондитерской Пату, в городе.

– Боудин так аппетитно пахнет, жаль, что мне не удалось его попробовать. – Оливия была рада сменить тему и прекратить обсуждение своего прошлого.

Она направилась в другой конец кухни, ступая босыми ногами по прохладным шершавым плиткам, которыми был вымощен пол. Оливию удивило, что женщины узнали ее: без макияжа, с зачесанными назад и забранными за уши волосами, она мало походила на ту Оливию, которую они помнили.