Нора Робертс - Ночь разбитых сердец

– Послушай, окажи им услугу, попробуй помирить их. Не знаю, почему Лекси так злится на Джо. Правда, похоже, она злится на весь мир. И на Джифа. Если бы такой классный па­рень, как Джиф, смотрел на меня так, как он смотрит на нее, я бы ни на кого не злилась. И я говорю это не потому, что мы ку­зены. Если бы мы не были кровными родственниками, я бы, не задумываясь, набросилась на него! Можешь заходить.

– Готова держать пари, Джиф добьется своего, – заметила Керби, входя в смотровую и беря карту. – У него упрямства не меньше, чем у Лекси. Давай проверим твой вес. Есть какие-ни­будь жалобы?

– Нет, я прекрасно себя чувствую. – Джинни ступила на весы и зажмурилась. – Только не говори мне, сколько там.

Посмеиваясь, Керби начала подталкивать грузик. Сто десять фунтов, сто двадцать… Ух, сто тридцать!

– Джинни, ты регулярно делала зарядку? Не открывая глаз, Джинни пожала плечами:

– В некотором роде.

– Аэробика, три раза в неделю двадцать минут минимум. И пе­рестань есть шоколадные батончики. – Будучи не только вра­чом, но и женщиной, Керби вернула грузик на ноль, прежде чем Джинни открыла глаза. – Залезай на стол, измерим давление.

– Я все собиралась купить кассету Джейн Фонды, – сокру­шенно пробормотала Джинни. – Что ты думаешь о липоксации? Керби затянула манжет измерителя давления.

– Я думаю, тебе надо просто бегать по утрам и заменить ба­тончики морковкой. Ты потеряешь эти лишние шесть фунтов без всякой операции. Давление в норме. Когда была последняя менструация?

– Две недели назад. Правда, с недельной задержкой. Я пере­пугалась до смерти.

– Ты пользуешься колпачком?

Джинни сложила руки на животе, забарабанила по нему пальцами, унизанными кольцами.

– Ну, по большей части. Ты же знаешь, это не всегда удобно.

– А беременность удобна?

– Я всегда заставляю мужчину пользоваться презервативом. Никаких исключений. Кстати, сейчас на шестой площадке живут два классных парня.

Вздохнув, Керби натянула перчатки.

– Беспорядочные связи ведут к опасным осложнениям.

– Да, но это так весело. – Джинни мечтательно улыбнулась репродукции Моне, которую Керби прикрепила кнопками к потолку. – И я всегда в них немножко влюбляюсь. Вот уви­дишь, рано или поздно я встречу настоящего. Единственного. А пока мне просто нравится собирать образцы цветов с поля.

– С минного поля, – пробормотала Керби. – По-моему, ты недооцениваешь себя.

– Не знаю. – Пытаясь представить себя гуляющей среди подернутых дымкой цветов на картине, Джинни снова похлопа­ла пальцами по животу. – Разве тебе не случалось, увидев како­го-то парня, захотеть его так сильно, что все внутри сжимается и дрожит?

Керби подумала о Брайане, но успела подавить невольный вздох.

– Случалось.

– Я это обожаю! Ни с чем не сравнимое чувство. Какое-то первобытное, правда?

– Наверное. Но я все же настаиваю на колпачке. Джинни закатила глаза.

– Слушаюсь, доктор. Да, раз уж мы вспомнили о мужчинах и сексе, Лекси сказала, что видела этого нового янки и что у него первоклассная мускулатура.

– Я сама его видела, – ответила Керби.

– Лекси права?

– Он очень привлекателен.

Керби отвела руку Джинни ей за голову и начала обследовать грудь.

– Представляешь, оказалось, что он старый друг Бри! Про­вел здесь как-то лето с родителями. Его отец – гот фотограф, что давным-давно выпустил альбом фотографий «Острова». У ма­мы сохранился экземпляр.

– Да, точно. Фотограф. Я и забыла. Он фотографировал ба­бушку, а потом прислал ей одну фотографию. Она до сих пор висит в моей спальне.

– Когда я сказала маме, она нашла тот альбом. Действитель­но здорово, – добавила Джинни, когда Керби помогла ей сесть. – Там есть фотография Аннабелл Хэтуэй и Джо в саду «Приюта». Мама вспомнила, что он сделал ее как раз в то лето, когда исчез­ла Аннабелл. Я предположила, что Аннабелл сбежала с фотогра­фом, но мама говорит, что он с женой и детьми оставался на острове после ее побега.

– Джинни, прошло двадцать лет. Давно пора перестать гово­рить об этом.

– Ты не понимаешь. Пендлтоны и остров – это почти одно и то же. А Аннабелл была Пендлтон. Кроме того, здесь никто ничего не забывает. Она действительно была очень красива, – добавила Джинни, соскакивая со стола. – Я не очень хорошо ее помню, но, судя по фотографии, Джо, если бы постаралась, была бы точной копией матери.

– Думаю, Джо предпочитает выглядеть как Джо. Ты здорова, Джинни, можешь одеваться. Я подожду тебя в кабинете.

– Спасибо. Да, Керби, постарайся все-таки приехать в кем­пинг. Устроим настоящий девичник на всю ночь. Площадка номер двенадцать.

– Посмотрим.

В четыре часа Керби закончила прием. Единственным не­предвиденным пациентом оказался обгоревший отдыхающий, нечаянно заснувший на пляже.

Она потратила пятнадцать минут, чтобы подновить макияж, причесаться, надушиться. Прихорашиваясь, Керби говорила себе, что делает это для собственного удовольствия, но, по­скольку собиралась отправиться в «Приют», прекрасно понима­ла, что это ложь. Она хотела хорошо выглядеть и приятно пах­нуть, чтобы заставить страдать Брайана Хэтуэя.

Керби вышла из коттеджа через дверь, ведущую на пляж. Она обожала волнение, каждый раз охватывающее ее при виде океа­на, плескавшегося у самого дома. Узкий дощатый настил, со­оруженный для нее Джифом, вился вокруг дома и уводил от дюн. Из песка поднимались кипарисы, искривленные ветром, который и сейчас поднимал песок и кружил его вокруг ее лоды­жек. На пляже почти не было следов, отдыхающие редко забре­дали сюда.

Она обошла дюны, уважая их хрупкость, как любой острови­тянин, и через несколько секунд попала из жаркого, ослепи­тельного царства воды и песка в сумрачную прохладу леса.

Керби шла быстро, но не оттого, что спешила: просто ее мысли были сосредоточены на определенной цели. Она привы­кла к шорохам: и скрипам леса, изменениям звуков и света, поэ­тому с недоумением обнаружила, что остановилась и напряжен­но вслушивается в быстрое биение собственного сердца, словно прыгнувшего к горлу.

Керби медленно повернулась кругом, вглядываясь в тени. Ей показалось, будто она услышала какой-то посторонний звук. Мурашки побежали по ее коже, как бывает, когда за тобой на­блюдают.

– Эй! – крикнула она и рассердилась на себя, услышав дро­жащее гулкое эхо собственного голоса. – Здесь кто-то есть?

В ответ раздался шелест папоротников – это мог быть олень или кролик, – и мрачная тишина сгустилась в воздухе. Идиот­ка, обозвала она себя. Конечно же, там никого нет. А если и есть, какое это имеет значение? Она приказала себе не ускорять шага и снова двинулась по хорошо знакомой тропинке.

И все-таки она чувствовала, что пот холодной струйкой зазмеился по спине, а дыхание стало судорожным. Керби поста­ралась подавить нарастающий страх и снова огляделась. Ниче­го. Только сплетенные ветви деревьев и клочья лишайника.