Нора Робертс - Святые грехи

Осенью города восточной Америки, как правило, прекрасны. Лето их иссушает, зима лишает индивидуальности и обесцвечивает, но осень заливает морем красок и придает им необычайный колорит.

Была прохладная октябрьская ночь. Бен Пэрис проснулся внезапно в два часа. Гадать не приходилось, что нарушило его сладкий сон, если в нем участвовали две блондинки. Он встал и нагишом пошел к туалетному столику за сигаретой. «Двадцать вторая», — сосчитал он про себя.

Чиркнул спичкой, подождал, пока небо не ощутит привычный вкус горечи, затем пошел на кухню заварить кофе. Включив одну из матовых ламп над плитой, он огляделся вокруг, не бегают ли тараканы. Нет, не видно. «Похоже, действие последней дезинфекции еще не закончилось», — подумал он, ставя кофейник на огонь. Потянувшись за чашкой, он оттолкнул двухдневную почту, которую до сих пор не разобрал.

В приглушенном кухонном свете лицо его казалось угрюмым, даже грозным. Ничего удивительного, он думает только об убийствах. Без одежды он казался еще стройнее и выше, чем на самом деле, и если бы не бугорки мускулов, мог сойти за костлявого.

Кофе взбодрит его, голова начнет работать, тело подчинится ей — этот опыт приобретен в результате бесчисленных полицейских дежурств.

Тощая, пепельного цвета кошка прыгнула на стол и принялась наблюдать за хозяином, пьющим кофе и курящим сигарету. Заметив его рассеянность, она выпила ночное блюдечко молока и принялась умываться.

Со времени обнаружения первого трупа они нисколько не продвинулись к задержанию убийцы. Стоило прикоснуться к тому, что могло стать хотя бы тоненькой ниточкой к раскрытию преступления, как она тут же обрывалась. «Тупик», — подумал Бен. Ноль. Зеро.

Да, в течение месяца они получили пять признаний, но все — от придурков, жаждущих привлечь к себе внимание. После второго убийства прошло двадцать шесть дней, а они по-прежнему топчутся на месте. С каждым днем следы все сильнее остывают. Поскольку интерес прессы иссяк, публика начала успокаиваться. Такая ситуация ему не нравилась. «Затишье перед бурей», — подумал Бен, прикуривая новую сигарету. Он выглянул в окно: прохладная ночь залита светом полумесяца.

В пяти милях от дома Бена находился ресторанчик «У Дуга». Сейчас здесь было темно, музыканты разошлись, пол вытерт досуха, следов от пролитой выпивки нет. Фрэнси Бауэре натянула свитер и вышла через заднюю дверь.

После шестичасовой работы в туфлях на четырехдюймовых шпильках ноги так гудели, что невозможно было пошевелить пальцами даже в спортивной обуви. Но чаевые компенсировали все. Разносить коктейли, конечно, приходится в темпе, но если ноги крепкие, как у нее, чаевые текут рекой. Еще несколько таких вечеров, как сегодняшний, мечтала она, и можно будет сделать первый взнос за маленький «фольксваген», забыть автобусную толчею и наслаждаться райской жизнью. (Таково было ее представление о райской жизни!).

Ноги так болели, что казалось, будто в каждом пальце сидит заноза. Поморщившись от боли, Фрэнси посмотрела на уходящую вбок аллею. Эта дорога на четверть мили короче, но сейчас темно… Она двинулась было дальше по освещенной улице, но вдруг остановилась. Ее все-таки прельстил короткий путь. Она ощущала боль в ногах, не хотелось делать лишних шагов.

Он ждал ее давно. И уверен был, что не зря. Голос известил, что одна из падших душ уже в пути. Она шла быстро, словно пытаясь спастись. Много дней он молился за нее, молился о спасении ее Души. И вот час прощения почти пробил. Он — всего лишь исполнитель.

В голове возник и начал распространяться толчками по всему телу какой-то шум. Он почувствовал приток силы. Находясь в тени, он молился до тех пор, пока она не прошла мимо.

Тогда он поспешно пошел за ней, словно само милосердие. Девушка даже вздохнуть не успела, как епитрахиль обвила ее шею. Изо всех сил он потянул за концы. Она вскрикнула, словно пытаясь удержать покидающий легкие воздух. Ужас охватил девушку. Она бросила парусиновую сумку и отчаянно ухватилась обеими руками за петлю.

Иногда, чувствуя особый прилив сил, он позволял им расстаться с жизнью быстро. Но в данном случае запасы накопившегося зла оказались слишком велики, что его еще больше раззадорило. Чувствуя сопротивление, он оторвал ее от земли, но девушка не сдавалась. Она задела ногой какую-то жестянку, которая со звоном откатилась в сторону. Этот шум отозвался в его голове, и он едва не вскрикнул. В следующий момент она обмякла. Его слезы на осеннем ветерке постепенно высохли. Он бережно положил девушку на асфальт и прочитал поминальную молитву. Приколов к свитеру записку, размашисто осенил ее крестным знамением.

Теперь на нее снизошли мир и покой. Да и на него тоже — по крайней мере сейчас.

— Ты что так летишь, шею хочешь сломать? — вскрикнул Эд, когда Бен едва вписался в поворот на скорости пятьдесят миль в час. — Ведь она уже мертва!

Бен переключил скорость и вновь повернул направо.

— Между прочим, это ты добил последнюю машину, мою последнюю машину, — беззлобно добавил Эд, — а она к тому времени прошла только семьдесят тысяч миль.

— Ну, ведь тогда была погоня, — проговорил Бен. «Мустанг» подскочил на ухабе, и Пэрис вспомнил, что давно собирался проверить шаровые подвески. — К тому же тебя-то я не добил.

— Ушибы и рваные раны.

Проскочив на желтый, Бен включил третью скорость.

— Множественные ушибы и рваные раны.

— Но ведь в конце концов мы их достигли, — улыбнулся Эд.

— Придурки какие-то попались. — Бен резко надавил на педаль тормоза и вытащил ключ из замка зажигания. — А мне из-за них наложили на руку пять швов.

Зевнув, Эд отстегнул ремень безопасности и ступил на тротуар. Рассвет только занимался, воздух был такой холодный, что изо рта шел пар. Однако толпа уже начинала собираться. Плотно закутавшись в плащ и мечтая о чашке горячего кофе, Бен пробирался сквозь толпу зевак к переулку, поперек которого была натянута веревка.

— Хитрец… — Подав знак полицейскому фотографу, Бен принялся рассматривать жертву номер три.

Это была девушка двадцати шести — двадцати восьми лет. Свитер дешевый, синтетический, подошвы спортивных туфель протерты почти до дыр. В ушах поблескивают длинные позолоченные сережки. Лицо основательно подкрашено, что не вязалось с дешевым свитером и вельветовыми брюками.

Вертя в руках вторую с утра сигарету, он повернулся к полицейскому в форме.

— Обнаружил ее какой-то бродяга, — докладывал тот, — мы посадили его в машину и привели в чувство. Он, видно, рылся в помойке и наткнулся на нее. Страшно испугался, побежал по переулку и налетел на нас.

Бен кивнул и стал вглядываться в ровный почерк, которым была написана записка, приколотая к свитеру. На какое-то мгновение его охватила бессильная ярость. Но когда он закончил ее читать, по лицу трудно было что-либо определить. Бен поднял выпавшую из рук девушки большую парусиновую сумку, из которой высыпалась пригоршня автобусных жетонов. День обещал быть длинным.