Нора Робертс - Святые грехи

От этих слов, правоту которых отрицать было невозможно, Бену сделалось не по себе.

— Пусть так, но я же не вышел на улицу и не стал расправляться с людьми.

— Нет, ты стал полицейским. И может, не в последнюю очередь из-за Джоша — тебе нужно было найти ответы, исправить ошибки. Ты здоровый, уверенный в себе человек, и тебе хватило сил превратить самую, наверное, большую трагедию твоей жизни в источник созидательной работы. В противном случае, если бы не было у тебя этой внутренней стойкости, ясного ощущения добра и зла, что-то в тебе могло надломиться. После смерти брата ты утратил веру. То же самое, мне кажется, произошло и с ним из-за Лауры. Когда это было — год назад, пять лет, двадцать — неизвестно, но в какой-то момент он снова начал собирать утраченную веру по крупицам. Только крупицы не сходились. Он убивает, приносит жертвы — ради спасения Лауры, вернее, души Лауры. Знаешь, после твоего вчерашнего рассказа я много думала. Может, она умерла во грехе — в том, что церковь считает смертельным грехом, — и ей отказали в отпущении. Всю жизнь его учили тому, что без отпущения грехов душа попадает в ад. Он обезумел, он убивает, он приносит в жертву женщин, напоминающих ему Лауру. И в то же время спасает их души.

— Может, все это и так. Но факт остается фактом — он убил четырех женщин, и сейчас на прицеле ты.

— Два плюс два, Бен?

— Иногда бывает и так. — Бену становилось все больше не по себе оттого, что слова Тэсс проникали уже не только в ум, но и в душу. Он предпочел бы смотреть на это дело прямо, без психологии. — А тебе не кажется, что есть люди, которые так и рождаются со злыми сердцами? Разве муж говорит жене, что собирается на охоту за себе подобными, а потом отправляется в ближайший «Макдоналдс» и начинает палить по детям — и только лишь потому, что мать била его в шестилетнем возрасте? Разве человек превращает университетский кампус в стрельбище только потому, что его отец изменял матери?

— Нет, но наш священник не похож на обыкновенного убийцу, о котором ты говоришь. — Тут Тэсс чувствовала твердую почву под ногами и знала каждый следующий шаг. — Он ведь не наугад убивает и не просто так. Малыш, которого тиранили в детстве, может с равным успехом стать и президентом банка, и психопатом. Не верю я и в семена зла. Мы с тобой говорим о заболевании, которое, как считают все больше и больше врачей, вызвано химическими мозговыми процессами, разрушающими способность к рациональному мышлению. Времена, когда толковали о дьявольском наваждении, остались далеко позади, но еще шестьдесят лет назад шизофрению лечили удалением зубов. Потом стали применять сыворотку из лошадиного молока и клизму. И даже сейчас, в последнюю четверть двадцатого века, мы только нащупываем пути. Что бы ни было причиной его душевного заболевания, ему нужна помощь. Как и Джошу, и Джо была нужна.

— Но только не в первые двадцать четыре часа, — категорически заявил Бен, — и только после того, как мы покончим со всеми бумажными делами. К тому же он, возможно, просто не захочет с тобой встречаться.

— Я думала и об этом. Но, по-моему, захочет.

— Ладно, все это будет иметь значение только после того, как мы поймаем его.

Раздался стук в дверь, и Бен медленно потянулся к пистолету. Рука двигалась еще не очень уверенно, но все-таки двигалась. Во всяком случае, полицейский «магнум» она держала надежно. Бен подошел к двери и остановился.

— Спроси кто.

Тэсс поднялась было, но он вскинул руку.

— Нет, оставайся на месте, спроси оттуда. К двери не подходи. Вряд ли этот тип перешел с епитрахили на пистолет, но лучше не рисковать.

— Кто там?

— Это детектив Пиломенто, мэм. Узнав голос, Бен открыл дверь.

— А-а, Пэрис. — Пиломенто стряхнул снег с ботинок и переступил через порог. — На дорогах черт знает что творится. Снег выпал в шесть дюймов толщиной. Доброе утро, доктор Курт.

— Доброе утро. Давайте повешу пальто.

— Спасибо. Продирает до косточек, — сказал он Бену. — Маллендор следит за входом в дом. Надеюсь, он догадался надеть теплое белье.

— Ты не слишком тут рассиживайся перед телевизором. — Окинув напоследок комнату взглядом, Бен принялся натягивать пальто. Вход в квартиру только один, и Пиломенто всегда будет не более чем в двадцати пяти футах от Тэсс. И все равно, сражаясь с рукавами, Бен ощущал беспокойство. — Я буду на постоянной связи с наружной охраной. А теперь почему бы тебе не пойти на кухню и не сварить чашечку кофе?

— Спасибо. Только что пил в машине по пути сюда.

— Ну так выпей еще.

— Ага. — Он посмотрел на Бена, потом на Тэсс. — Ясно. — И, посвистывая, вышел из столовой.

— Грубо, конечно, но мне наплевать. — Не громко рассмеявшись, Тэсс обняла Бена за талию. — Смотри, поосторожнее.

— Я всегда осторожен. Это ты поосторожнее. — Он привлек ее к себе и крепко поцеловал. — Ну что, док, будете ждать меня?

— Можете смело на это рассчитывать.

Сжав ладонями ее лицо, Бен постоял секунду, затем поцеловал Тэсс в лоб.

— Ты такая славная.

Она удивленно посмотрела на него, и Бен понял, что далеко еще не исчерпал запас ласковых и хитроумных слов, которые говорил другим женщинам. Ему стало даже как-то не по себе. Чтобы скрыть смущение, Бен накинул ей прядь волос на ухо и отстранился.

— Запри дверь.

Бен вышел. Ему никак не удавалось избавиться от тревожного предчувствия, казалось, что все пойдет не так гладко, как он рассчитал.

Несколько часов спустя, укрывшись в своем «мустанге», Бен встал на вахту напротив дома Тэсс. Две девочки заканчивали лепить огромную снежную бабу. «Интересно, — подумал Бен, — а отец знает, что они стащили его шляпу?» Время тянулось еще медленнее, чем он предполагал.

— Дни становятся короче, — констатировал Эд. Развалившись на пассажирском месте, он напоминал медведя, столько на нем было надето: на тельный комбинезон, бриджи, фланелевая рубаха, свитер и, наконец, толстая парка. У Бена же холод давно добрался до пяток.

— А вот и Пиломенто.

Детектив вышел из здания и, остановившись на секунду на тротуаре, поднял воротник пальто. Это был условный сигнал: Лоуэнстайн на месте и все в порядке. Бен позволил себе расслабиться, но только чуть-чуть.

— Ну, на нее-то можно положиться. — Эд слегка потянулся и принялся сгибать и разгибать ноги, чтобы не затекли. — Хватка у Лоуэнстайн такая, что против целой армии устоит.

— До темноты он и шага не сделает. — Щеки у Бена изрядно замерзли, словно долго сидел у приоткрытого окна, и он решил заменить сигарету на шоколадку «Милки вэй», хотя хотелось курить.

— Ты знаешь, как сахар действует на эмаль зубов? — Эд, привыкший всегда бороться до конца, достал небольшой пластиковый мешочек. В нем было немного домашнего изюма, финики, орешки без соли и пшеничные зерна. Всего этого вполне хватило бы на двоих. — Пора бы тебе всерьез подумать о своем здоровье.