Кейт Уайт - Пока смерть нас не разлучит

— Он тебе так сказал?

— Примерно. Начал разбирать меня по косточкам — по всем правилам психологического искусства. И пришел к выводу, что я не способна по-настоящему любить. Сердце мое непостоянно и капризно. Учить меня глубокой любви — все равно что кошку учить плавать. Вы думаете, он прав?

Лэндон взял шоколадное печенье и разломил его пополам, накрошив на стол.

— Лэндон, вы не смотрите мне в глаза!

— Я просто думаю… Конечно, я познакомился с тобой уже разведенной. И какой ты была до этой драмы, я не знаю. Сейчас ты определенно боишься серьезных отношений и к любви не слишком-то готова. Но разве это не естественно? У меня есть подруга, которая преодолела травму от первого брака лишь после того, как прожила три года во втором. Что мне нравится в тебе, Бейли, — ты в душе по-настоящему самостоятельна. Ты не Элизабет Тейлор. Ты не вешаешься на шею первому встречному, который положил взгляд на твои титьки.

— «Не вешаться на шею первому встречному, который положил взгляд на твои титьки», — с пафосом повторила я. — Жаль, что я не вышиваю. Вышила бы этот девиз на подушке и держала бы ее всегда перед собой — для памяти.

У милашки Лэндона я забылась и просидела почти до одиннадцати.

Когда Лэндон проводил меня до моей квартиры, я сообразила, что Джеку в такой час звонить уже неудобно.

Поскольку он первым попробовал разбить лед между нами, я собиралась этим вечером позвонить ему, поболтать — и сделать еще один шажок в сторону нормализации отношений. Но в среду у Джека лекции с самого утра, поэтому я рисковала разбудить его своим поздним звонком.

Я вошла в Интернет и еще раз проверила погоду в Майами. Жарища всю неделю. Я выбросила пару теплых вещей из почти собранной дорожной сумки.

Когда я уже надела пижаму, мысленно воображая, как завтра я буду спать голенькой в майамском отеле, раздался телефонный звонок. О, только бы не Крис с известием, что Кайл смылся в Калифорнию или улетел на Луну.

Звонил Джек.

— Ну наконец-то ты дома!

— Ты звонил раньше? На автоответчике ничего не было.

— Я оставил сообщение на твоем сотовом.

— Я была у Лэндона. Собиралась позвонить тебе, но засиделась в гостях и решила, что ты уже спишь. Как твои дела? Опять студенточки падали в обморок от твоего нежного взора?

— Увы, нет. И я узнал, что у вчерашней девицы синдром хронического переутомления. Она действительно сохнет, однако по причине недомогания, а не по мне. А ты как? Есть новости в гринвичском расследовании?

— Со многими побеседовала, кое-что интересное выяснила. Но в общем и целом топчусь на месте. Чудесная новость одна — нащупала человека с многообещающей информацией. В Майами. Модель мужского пола. Завтра я туда лечу. Поскольку у меня там есть и дело по работе, «Глосс» оплатит поездку как командировку. Я не упоминала, что собираюсь в Майами в феврале? Теперь вот передвинулось.

Я даже запыхалась — так долго и быстро говорила.

— Зачем тебе лететь в такую даль? Неужели Бейли Уэггинс слабо пустить в ход свои чары и прямо по телефону расколоть кого угодно?

— Слабо. Потому что мне не удается даже поговорить с ним. Мы контактируем через его приятеля. Это он устраивает нашу встречу.

— Господи, Бейли, затея совершенно сумасбродная! Погоня за тенью!

— Джек, — сразу взвилась я, — позволь мне самой решать, где погоня за тенью, а где — за синей птицей!

В трубке наступило молчание. Долгое-предолгое. Такое осязаемое молчание, что хоть рукой щупай.

— Ладно, я просто спокойной ночи хотел пожелать, — наконец сказал Джек. — В Нью-Йорке я буду, возможно, уже в пятницу утром, благо пятница у меня выдалась пустая. Ты к этому времени вернешься?

— Да. Я же сказала тебе, что уеду на полтора дня. Мне там дольше делать нечего. В четверг вечером буду в пять в Нью-Йорке. А ты, как определишься с вылетом, позвони.

— Оставлю сообщение на твоем сотовом. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Джек. Я… я… короче, приятного тебе завтра дня. Звякну тебе из Майами.

Никогда мне так ужасно не желали спокойной ночи.

Джек сказал это таким тоном, словно что-то секунду назад похоронил. Или кого-то. Не меня ли?

Я нутром чувствовала, что произошло нечто страшное, непоправимое — будто что-то оборвалось в Джеке во время нашего дурацкого разговора.

И вроде бы мы не ссорились — а хуже ссоры.

— И чего ты так вспылила из-за Майами? — спросила я саму себя.

— А зачем он на меня наезжает — не девочка! — сердито огрызнулась я самой себе.

Как мы с Джеком умудрились так быстро скатиться в глубокую яму?

Еще несколько дней назад все было между нами хорошо.

Ну поругались впервые… Однако что за отношения, которые от одной ссоры ломаются?

И вот мы миримся и миримся после доброй ссоры, а наш худой мир становится все худее и худее. Совсем плохой стал.

Мне уже как давний сон вспоминается, что еще неделю назад Джек был предметом моего дикого вожделения. Сейчас о сексе как-то и не думается…

Нет, успокоила я себя, все нормализуется, не надо драматизировать. Вот приедет Джек, мы с ним глаза в глаза переговорим, и все пойдет лучше прежнего. А по телефону такие дела не решаются.

Мой самолет вылетал в Майами в девять двенадцать, поэтому я вскочила уже в шесть. На улице, конечно, холод собачий, но по крайней мере небо без туч. Я приняла десятисекундный душ, проглотила булочку с кофе и сделала лишь один телефонный звонок, который оказался чрезвычайно полезным. Я дозвонилась до Пруденс, благо в Лондоне был полдень.

До сих пор я постоянно откладывала этот звонок на потом. Дескать, все равно старшая подружка невесты в Великобритании, за тридевять земель от здешних трагических наворотов. Однако последние события настроили меня на худшее, я уже вполне допускала возможность того, что убийца не поленится перелететь через океан, если он поставил себе задачей уничтожить всех подружек невесты со свадьбы Пейтон.

Поэтому не предупредить Пруденс — опасная халатность.

К тому же от разговора могла быть и практическая польза — чем черт не шутит, вдруг у Пруденс в памяти застряло что-то важное, о чем мы все забыли.

Ее натянуто-надменный тон невольно напомнил мне Эшли, хотя у Пруденс уже появился легкий британский акцент — как у Мадонны.

Мне не пришлось долго представляться и объяснять, что к чему. Оказалось, что Маверик свое обещание сдержала и уже ввела Пруденс в курс всех наших ужасов. Пруденс забросала меня вопросами.

— Увы, — сказала я, — у меня, кроме предположений и домыслов, пока что ничего конкретного на руках. Поэтому позвольте мне задать вам вопрос — во время свадьбы было что-либо, что показалось вам странным, или чудным, или необычным?

— Чудным? — переспросила Пруденс так, словно я употребила слово из китайского языка. Насколько я знаю, Пруденс — одна из самых богатых и чопорных подруг Пейтон. И «чудным» в ее понятии является то, что некоторые люди стирают собственную одежду, когда на это есть прислуга.