Ронда Поллеро - Блондинка вне закона

— Почему ты решил, что он увлекается и женщинами?

— У него на рабочем столе стоят фотографии. Семейные фотографии. Дети, собака, загородный дом и все такое.

Я включила кофеварку.

— Может, он после женитьбы переориентировался на мужчин? Или же это племянники и племянницы?

— Тогда надо было прямо сказать, так, мол, и так. Он совершенно очаровал меня во время нашей первой встречи. Сейчас делает ремонт в старом загородном доме. Говорит, что непременно возьмет меня туда с собой на уик-энд, чтобы я на месте подсказал ему, чего там еще недостает. Все это указывает на то, что он хочет меня, верно?

— Конечно. Или же он тайный гей и потому желает выманить тебя из города, чтобы ты случайно не наткнулся на его жену и детей.

— От тебя не дождешься добрых слов. Ну почему ты такая вредная?

— Я же согласилась вытирать задницу твоим котам. Или это не в счет?

— Почему мужчины все так усложняют?

— Господи, если кто и может ответить на этот вопрос, то только ты сам! — Не дожидаясь той минуты, когда моя близкая к произведению искусства кофеварка начнет фыркать и плеваться, я схватила кружку и повернулась к Сэму. — Будешь кофе?

— Нет, — ответил тот и соскользнул с табурета. — Пора собираться в дорогу.

— Удачи тебе с твоим бисексуалом. Потом расскажешь, как все было, — крикнула я вслед Сэму.

Но он уже шагнул за порог. Спустя пару секунд я подошла к входной двери и закрыла ее на защелку, а для надежности — на цепочку.

Затем прошла в спальню, разделась, бросила платье в кучу белья, которое собиралась отвезти в химчистку. Затем переоделась в атласные шорты и короткую комбинашку, закрутила на затылке волосы. Сняв с крючка на двери короткий шелковый халатик, снова вернулась на кухню.

Прежде чем придумать, что бы съесть на ужин, я проверила содержимое бумажника. Десяти долларов мне хватит на четверть курицы и чаевые посыльному. Вместе с остатками фигурного печенья я смогу протянуть до воскресенья, когда поем у маман, плюс захвачу с собой объедки с ее стола.

Позвонив в китайский ресторанчик, сделала заказ и, попивая кофе, принялась читать медицинское заключение о смерти Хосе Васкеса. Может, кто-то из работников клиники рассказал кому-нибудь о том, что я проявляю интерес к Васкесу? После чего этот некто велел кому-то третьему прикрепить к моей двери записку с угрозой? Мне нелегко было вникать в медицинские термины — из головы никак не шла чертова записка. Или это все-таки чья-то неудачная шутка? Может, кто-то из коллег решил меня разыграть? Маргарет, например, ушла с работы раньше меня. Но как я ни силилась, так и не смогла представить себе Маргарет, тайком пробирающуюся в мой дом, чтобы прилепить на дверь записку.

Однако вернемся к медицинскому заключению. Это явно не для средних умов, по крайней мере не для моего. Откуда мне знать, что такое «куб. см», если кроме медиков метрической системой пользуются разве только наркоторговцы.

Но в целом, если не считать пресловутой метрической системы, записи врачей «скорой помощи» были вполне доступны для понимания. Было там несколько терминов и аббревиатур, которые я не совсем поняла, однако все же сумела расшифровать то, что стало причиной смерти Хосе Васкеса. Злополучная пальма, рухнув, придавила ему грудную клетку. Удар был настолько силен, что сломал ребро, проткнувшее левый желудочек сердца. В конечном итоге несчастный умер от обильного внутреннего кровотечения.

Послюнив кончики пальцев, я пролистала странички в поисках бланка вызова «скорой помощи». Внизу страницы стояла подпись Томаса Монтойи. Рядом — номер его телефона, который я переписала себе в блокнот. Прочитанное тем не менее не дало ответа на вопрос, каким образом Сара Уитли могла организовать убийство, использовав рухнувшее дерево. Чувствуя, как у меня от голода урчит в животе, в ожидании прихода посыльного с курицей я открыла ноутбук и села за работу. Через несколько минут в моей голове возник если не ответ на мучавший меня вопрос, то хотя бы некая идея. Учитывая размеры, эта разновидность королевской пальмы перед посадкой требует предварительного подрезания кроны, чтобы основной вес приходился на комель.

Однако когда я посмотрела на газетный снимок, сделанный всего несколько часов спустя после трагического происшествия, оказалось, что все ветви были на месте. Почему же опытный ландшафтный дизайнер повел себя столь неосмотрительно?

Прежде чем я сумела придумать хотя бы отдаленное объяснение этому факту, ход моих мыслей нарушил дверной звонок. Мой страждущий желудок радостно захлопал в ладоши. Схватив со стола бумажник, я бросилась к входной двери и открыла ее ровно настолько, насколько позволяла цепочка.

Неожиданно до меня дошли две вещи. Во-первых, это отнюдь не коротышка-кореец, обычно доставлявший мои заказы, а Лайам. Во-вторых, для его прихода я одета совершенно неподобающим образом. Неважно, в чем увидел бы меня кореец, но Лайам — другое дело. Он, чего доброго, может принять мой вид за попытку соблазнить его.

— Подождите! — бросила я и, захлопнув дверь, метнулась в спальню, по пути бросив бумажник на стол.

Я быстро скинула атласные шортики и, не натягивая трусов, влезла в джинсы. К комбинашке изнутри были пришиты чашечки, однако безопасности ради я натянула на себя еще одну кофту с капюшоном.

Откинув цепочку и сосчитав про себя до десяти, я открыла дверь. Затем машинально поправила прическу и отступила в сторону, пропуская Лайама в коридор.

— Извините, у меня вылетело из головы, что вы собирались зайти ко мне.

Лайам — из породы мужчин, которые заполняют собой любое пространство независимо от его размеров. Не знаю, откуда эта клаустрофобия, но одно я понимала точно: мне тесно стоять рядом с ним в узком коридоре между кухней и гостиной.

Сделаю еще одно неприятное признание — я не смогла угадать марку его одеколона. Запах был слабый, типично мужской и сбивал с толку. Ну хорошо, пора признаться: сбой моего обоняния — не единственное, что оскорбило меня в лучших чувствах. Мое самолюбие не на шутку задело безразличие со стороны Лайама. Очевидно, я не котируюсь в его рейтингах даже как объект для одноразовой интрижки. По идее, мне следовало бы на это наплевать, но, увы… Черт, как я ненавидела себя!

Лайам огляделся по сторонам — вылитый страховой агент, совершающий ревизию имущества. Правда, невозмутимое выражение лица моментально испарилось, как только его взгляд упал на записку. Осторожно взяв листок кончиками пальцев, он перевернул его, затем еще раз перечитал написанное и нахмурился.

— Что это?

— Любовное послание, — пошутила я.

Не хотелось, чтобы он принял меня за трусиху. Храбростью я, конечно, не отличаюсь, но в данный момент это не суть важно.