Борис Мишарин - Куртизанки дорог

— Шамканье твое — мне ни к чему. — Перебил его Рогов. — Напишешь все, как есть. И про заказ Мурашовой, и про другие свои дела. Не к дяде-менту обращайся, а пусть это окажется твой предсмертной запиской. И про Испанца не забудь, а то он станет с девочкой твоей развлекаться, а ты в земельке гнить. Не справедливо как-то…

Рогов, зная подленький характер Слесаря, не преминул напомнить ему о последнем. Испанец не станет оплакивать его и крутой памятник на могилке вряд ли появится. Сдадут его дела с бабой свои же мужики и очень не хотелось бы душе видеть лобзания Испанца в постели, из которой, собственно, его и привезли.

И Рогов не ошибся…

Машина свернула с основной трассы на грунтовку и катилась по зимнику, как по асфальту. На повороте он приказал немного притормозить, что бы получше разглядеть место, заставляющее его иногда сжимать кулаки, приводило в бессильную ярость, скрываемую даже от охраны.

Два венка, прикрепленные к металлическим треногам на обочине, безмолвно свидетельствовали о разыгравшейся здесь когда-то трагедии. Залетные машины тут обычно не проезжали, а местные и частые гости знали о произошедшей драме не понаслышке.

Отменно выбранное место говорило само за себя. Только дилетанты могли провалить операцию, стреляли оба в лоб, в упор, не сознавая того, что мотор не даст свинцу разгуляться внизу, ниже спинок сидений. А если бы один вел огонь сбоку, то и укрыться, спрятаться от пуль не было бы никакой возможности.

Он не жалел погибшего красноярца и второго, успевшего убежать, не доделав до конца работу и вскоре пойманного ментами, не жалел то же. Правда, с последним еще не определился — сдохнуть ему или нет. Отказаться от показаний, не сдать ни кого — еще не повод для жизни, пусть и в тюрьме.

Злоба, бессильная злоба давила сознание, в одиночестве приводила в ярость, выплескиваемую на тренажерные груши. Никто еще не смел разговаривать с ним в таком тоне, никто не мог и намекнуть даже на упрек. А тут такое…

Машина подкатила к коттеджу, водитель вышел переговорить с появившемся из ворот охранником и вскоре вернулся обратно.

— Просили подождать немного, пока доложат.

Водитель хотел сказать еще что-то про собачий холод на улице, но Испанец не любил лишних разговоров и он только поежился на сиденье, пробурчал что-то себе под нос.

В том, что его примут, Испанец не сомневался. Но как примут, сколько времени заставят ждать — вот вопрос, который сейчас волновал его. Если бы его воля…

Ждать долго не пришлось. Из ворот появился охранник, махнул рукой.

«Иш ты, сука, даже не подошел, ручкой машешь, засранец»… Испанец подавил в себе гнев, вышел из машины. Дверца ворот захлопнулась за ним сразу же.

— Извините, вас нужно обыскать, — произнес охранник без всяких эмоций и стал осматривать Испанца ручным металлоискателем. Потом бросил бесцеремонно: «Прошу»…

«Даже не в доме — на улице ошмонали», — подумал Испанец, не скрывая злобной усмешки. Но в гостиную вошел без эмоций, глянул на сидевшую в кресле Мурашову.

«Могла бы и встать», — подумалось ему. Но положение хозяйки дома, женщины и в конце концов «потерпевшей», позволяли ей этого не делать.

В кресле сидела женщина на много моложе и, как показалось ему, красива до безобразия. Темно-синий костюм подчеркивал формы, а юбка до середины бедра контрастировала с телесными колготками.

«Исчадие ада»… — прошептал он про себя одними губами. В голове пронеслись события последних дней.

«Все к черту — и Россию, и Мурашову… все к черту. Потом подумаю об этом». Испанец, развалясь на диване, с интересом разглядывал новую горничную, принесшую бокал белого вина. Загорелое, а скорее всего от рождения более смуглое, тело молодой испаночки возбуждало. Он отпил половину, поманил ее жестом, приглашая присесть рядом.

— Ты говоришь по-русски?

Испанец положил руку на бедро смуглянки, заскользил медленно вверх, поднимая и без того короткую юбочку, обнажая кружева на чулках. С удовольствием убедился в отсутствии трусиков и волос на промежности. Она уже расстегнула свою белоснежную блузку и принялась за его рубашку. Ответила с небольшим опозданием и сильным акцентом:

— Да, говорю немного.

Шум за дверью оторвал Испанца от набухающих сосков девушки. Обе створки отворились и в комнату ворвались полицейские.

— В чем дело, господа? Это частная собственность, прошу немедленно покинуть мой дом.

Испанец встал, пытаясь застегнуть рубашку. Внешне невозмутимый, он никак не мог пропихнуть пуговицы в отверстия петель.

Старший полицейский сказал несколько фраз, которые с трудом дошли до Испанца, но переводчик повторил по-русски:

— Господин начальник полиции спрашивает — есть ли в доме запрещенные предметы: оружие, наркотики…

— А ордер, у вас есть ордер?

— Есть, — ответил переводчик, протягивая бумагу. — Ваша охрана разоружена. Разрешение на ношение оружия у охраны есть?

Испанец пожал плечами, достаточно ясно давая понять, что никакого разрешения нет.

— И так, как я понял, разрешения на оружие у охраны нет? — переспросил переводчик и, получив утвердительный ответ кивком головы, продолжил: — Господин начальник полиции интересуется: есть ли в доме другое оружие, наркотики?

— Нет, — развел руками Испанец. — Ищите…

Он тяжело опустился на диван, закурил сигарету, наблюдая, как полицейские бесцеремонно роются в его вещах. Другого оружия и наркотиков в доме не было. Конечно, лично его прямо не обвинят, но охрана пострадает уже не косвенно. Он понимал, что полицейские пришли к нему не просто так, а по чьей-то наводке и это не Россия, а Испания, где он не котируется, как вор в законе. Конечно, и здесь богатый человек вес имеет, деньги везде есть деньги… Испанец стряхнул пепел с сигареты, прикрыл веки. Но его потревожили, попросили встать с дивана.

Полицейские нашли в нем какую-то тряпку, положили на стол.

— Что это? — спросил переводчик.

— Не знаю, может моя рубашка? — ответил Испанец.

— Покажите, — попросил переводчик.

Испанец подошел к столу, поднял рубашку. Из нее выпал пистолет и какой-то пакет. Испанца мгновенно скрутили, надели наручники. Зафиксировали факт изъятия пистолета и порошка, похожего на героин, с понятыми.

Из дома удалили всех, обыск закончился, понятые то же ушли. Старший махнул рукой и полицейские вышли в соседнюю комнату. На ломаном русском, но понятном, он заговорил:

— Господин Испанец, кажется так вас называют в русской мафии…

— Я не имею никакого отношения к русской мафии, — перебил он офицера.

Удар, сильнейший удар в живот переломил Испанца пополам. Минут через пять он пришел в себя, но все еще продолжал хватать ртом воздух.