Мария Скрягина - Свет смерти

— Кого вы видите там?

— Себя. — Рауль смутился еще больше.

— Себя? Хм… Это только на первый взгляд, а вот если присмотреться повнимательнее, то можно увидеть молодого человека, у которого за душой ни гроша, плохая родословная и сомнительный род занятий. Что это за профессия — всю жизнь копаться в человеческом мусоре? Вы знаете, кто такой полицейский? Это шваль, прислужник, дворовый пес, который пользуется объедками с господского стола. На что вы собираетесь содержать мою дочь? Хотите жить на ее деньги? — лицо Рохаса исказилось, он стал похож на демона из индейских преданий.

— Моя дочь красива, умна, образована, она — одна из богатейших наследниц в Кордове. Ее руки просят отпрыски лучших семейств страны, а тут являетесь вы! Полукровка, голодранец! О чем вы думаете? О том, что я позволю ей погубить свою жизнь из-за какой-то прихоти? О том, что отдам свои деньги и дело в руки проходимца? — Эрнандо Мануэль Рохас извергал слова со слюной, словно вулкан, Рауль окаменел.

— Так вот этого не будет! Вы не получите ни моей дочери, ни моих денег. А теперь ступайте. И почаще смотритесь в зеркало, может, научитесь реально смотреть на вещи!

Рауль был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова. Он вышел, его смуглое лицо приобрело землистый оттенок, а во всем теле гулко колотилось сердце. Едва держась на ногах, он пошел к воротам. «Все кончено, — думал он, — все кончено!»

Вдруг на его плечо легла рука, невесомая, словно рука ангела. Рауль оглянулся — рядом стояла Мия.

— Пойдем, — он попытался возразить ей, но она прикрыла ему губы ладонью и потянула вперед. — Мне здесь делать нечего.

Так они ушли вдвоем. Больше никогда в своей жизни Рауль Хименес не видел сеньора Эрнандо Рохаса.

Любое убийство, которое расследовал Хименес, каким-то странным образом помещалось к нему в голову в виде разобранной мозаики и постоянно вращалось там, пока мозаика не складывалась в нечто целое. Рауль ел, пил, разговаривал, ходил по улицам, а части мозаики вертелись у него в голове.

Однажды он попытался рассказать об этом Эскобару, чтобы узнать, а как же тот вычисляет преступников, но ответом ему послужила лишь буря из морщин, разыгравшаяся на бесконечном лбу. Иногда Раулю казалось, что мозаика сведет его с ума, но в один прекрасный день она вдруг высвечивалась у него в мозгу красивой, аккуратной картинкой, без единого изъяна, и, значит, еще одно дело было раскрыто.

Однако нынешняя головоломка была явно посложнее предыдущих. Уже утром эксперт Карлитос, неспавший, с красными глазами, еле держащийся на ногах, принес Раулю свои бумаги. Согласно исследованиям, в шампанском, которые пили гости в тот вечер, находился яд.

Итак, кого хотели отравить? Кого-то одного? Двух? Трех? Всех? А может, это несчастный случай, ошибка без злого умысла?

Служанка добавила, что сеньора Милова никогда не пила шампанского. Она? Но зачем ей?

— Эй, Рауль, смотри, что я нашел. — Сержант Валетта протянул лист бумаги.

Заголовок гласил: «Аргентина должна быть свободной». Хименес пробежал текст глазами: «Поэты, писатели, художники, композиторы, скульпторы — никто не должен оставаться в стороне, быть равнодушным», «мы не можем делать вид, что нас интересует чистое искусство в отрыве от политики, экономики и социального положения», «все вместе, объединившись, мы должны сказать свое веское слово, единым фронтом выступить против власти президента Перона». До конца страницы все было в таком же духе, а затем текст обрывался на полуслове.

«Черт, приехали», — подумал Хименес, увидев фамилию первого человека страны.

— А где продолжение? И кто это писал?

— По словам служанки, это почерк де Сальвы. А еще она говорит, что пропала толстая красная папка, в которую он писал последний месяц, и, похоже, лист как раз из нее.

— Валетта, будь другом, помалкивай об этих писульках, я разберусь сам, что с ним и делать, — Хименес вздохнул, представляя новую бурю из морщин на лбу Эскобара и последующие затем стенания. Больше всего тот не любил дел, связанных с политикой.

— И еще, соседский конюх видел здесь незнакомого человека позавчера.

— Валетта, ты работаешь слишком хорошо. — «И, к сожалению, это не всегда идет на пользу», — с горечью добавил он про себя.

Я закончила свой рассказ. Отец Антонио Алмейда молчал.

— Мы должны узнать, кто и почему совершил это ужасное злодеяние… — Уснувшие навек люди стояли перед моими глазами, теперь эта картина станет вечно преследовать меня и никак мне от нее не избавиться.

— Дело расследует полиция, — спокойно ответил падре.

— Вы думаете, они доведут его до конца? Найдут преступника? Я в это не верю. Мой муж погиб под колесами автомобиля, и до сих пор никто не сказал мне точно — был ли это несчастный случай или умышленное убийство. Едва шум стих, и пресса переключилась на другое, как дело свернули. Здесь будет то же самое, я уверена. Если не хуже — могут обвинить и невиновного, чтобы задобрить всех заинтересованных лиц. А заинтересованы многие — одна семья Сезара Ломбардо чего стоит.

— Что ты предлагаешь, дочь моя?

— Мы должны сами узнать, кто совершил это преступление. Возможно, моя жизнь по-прежнему в опасности. Не исключено, ваша тоже.

— Все в руках Божьих…

Тут у меня сдали нервы, и я зашипела на него, словно самая ядовитая змея:

— Что вы все о вашем Боге? На дворе двадцатый век, Бога нет, а если бы он и был, он бы умер, потому что не нужен никому. Если бы видели то, что видела я! Они все были мертвы, понимаете! Холодны, как лед! Бледны, как больничные простыни! Как будто куклы, а не люди. Мертвецы кругом! Как тут не сойти с ума, а вы говорите: Бог! Да причем тут Бог?

И тут этот благообразный падре выпрямился, словно струна и сказал жестко, будто намеревался изрезать меня словами:

— Вы остались живы, и это ли не знак вам от Него? Возможно, именно сейчас вам дан шанс на спасение. Оглянитесь на свою жизнь — как вы жили, чем были заняты ваши помыслы, каковы были ваши цели? Как вы провели юность, еще помните?

Многочисленные любовники, веселые вечеринки, пьянство, безделие, суета, с годами пришла гордыня и уверенность в праве на грех. Потом вы придумали себя роль несчастной вдовы и вместо того, чтобы жить, жить по-настоящему, дарить окружающим вас людям любовь и доброту, вы упивались своим горем. Я прекрасно наслышан о вашей жизни.

И, единственное, чего я не понимаю, почему Хосе выбрал именно вас? Вас! За что вы мучили его всю жизнь?

Не кажется ли вам теперь, что можно изменить свое будущее, вымолить прощение у Того, Кто создал вас и уверить Его в том, что ваша жизнь не бессмысленна? Вы боитесь смерти, но не разумнее ли бояться того, что последует за ней?

Он помолчал. Я была потрясена, я рассчитывал на жалость, на сочувствие, а вместо этого на меня посыпались упреки.