Юлия Малахова - Русская жена арабского наемника

— Мисс, как хорошо, что вы пришли в себя! — на ломаном английском вперемежку с немецко-французскими фразами, выдавил из себя красавец. — Вам два дня было очень плохо, вы кашляли кровью. Нельзя, мисс, погружаться так глубоко и еще одной… Может быть, вы пойдете со мной в кино? Мы можем сплавать в порт — у меня есть лодка, а на континенте много развлечений…

Он помогает мне подняться, и мы плывем к соседнему островку, где уже два дня на яхте паникуют мои приятели. Сестра уже сменила свое обычное розовое одеяние на черный траурный бикини. Спасителя благодарят и приглашают заглядывать на яхту почаще. Он отказывается и уходит, так и не получив моего согласия пойти в кино. Вечером в кают-компании матрос вместе с чистой салфеткой передает мне записку. Спаситель (назовем его Ваэль) пишет, а что не может объяснить — рисует. Смысл стар, как этот мир: мне назначают свидание этой ночью. На берегу. У трассы, проходящей от берега вглубь Африканского континента.

Спасибо тем, кто изобрел водооталкивающий макияж: накрасившись и втиснув себя, красивую, в сарафанчик от Версаче, в водолазный комбинезон, спускаюсь в воду. В каюте оставляю записку — ребята, все в порядке, у меня свидание с аборигеном. Оставляю номер его мобильного — что мы нынче без прогресса? Записка с планом местности, компас и радужные надежды — все при мне. Представляю лица московских подруг, когда буду им рассказывать о своем смуглом Тарзане, о том, как ходила по компасу на свидание. На берегу светлеет лишь его белоснежный костюм и такая же белозубая улыбка — таких в разведку не берут, это видно за версту.

Подплываю, прячем в пакете мое снаряжение. Закуриваем. Луна в полнеба, рога на голове у Изиды. Такая красота! Понимаю, почему в Африке так популярен ислам: оранжевый полумесяц, перекроивший небесную тьму, влечет, пугает, обещает счастье.

— Ты веришь в Бога? — спрашивает парень и, увидев мой огромный православный крест, нежно целует. Первый этап пройден. Ваэль явно не знает, что предпринять дальше, и ведет меня к трассе. Интересуюсь, как у них молодежь развлекается.

— Курим гашиш, танцуем, смотрим кино, играем в «угадай-ку», ныряем на дно, — перечисляет мой герой.

— А как у вас дела обстоят с сексом? — повторяю я популярный вопрос американцев времен перестройки. Оказывается, есть, но в мусульманских странах после первого же свидания парень сразу женится на подруге. Или сначала женится, а потом целуется. Так как мы уже поцеловались, следует предложение выйти замуж. Можно сейчас — надо поклясться Богу, а потом объявить о свадьбе друзьям и еще можно заключить брачный контракт. Можно и в мечеть сходить — но разве мне, православной, это надо? Предлагаю с клятвами подождать и обозначить место любовных утех. Парень явно не понимает, о чем речь. Объясняю — в России народ целуется (и не только) в авто, в лесу, в подъезде и на крыше домов — если уж нет рядом особняка с джакузи. Юноша о джакузи слышал, а вот о любви на природе — никогда. Неужели под пальмой не бывает страстных объятий? Увы, врет реклама: туземцы стесняются показывать свои чувства — а вдруг кто пройдет мимо, увидит.

Понимаю, что живу в прогнившей цивилизации, и грустно спрашиваю, знает ли Ваэль что-либо о бойскаутах или пионерах. Конечно, нет, и я воодушевленно рассказываю, как мы ходили с пионерским отрядом в походы, жгли костры, рыбачили, пели песни про славное будущее СССР (для примера пою пару песен) и еще целовались в палатках. «Мы хлеба горбушку и ту пополам!» — звонко выкрикиваю в африканскую тьму, обнимая юношу.

Парень робко предлагает уединиться на природе. Я соглашаюсь — но вот проблема: что хорошо на лесных просторах Родины, трудно осуществить в Африке, там одни пески. Мы бредем по трассе, попадая в яркие огни пролетающих автобусов и стареньких авто. На горизонте замечаю огромную поросль какой-то диковинной травы. Парень удивляется — мол, откуда заросли в пустыне? Пробираемся, наглотавшись песка, перебежками, чтобы не попасть в свет пролетающих машин. Кляну его за белый костюм — он как мишень на черном фоне сумерек. Прикуриваем по-солдатски.

Наконец целуемся. Заросли оказываются редкой полосой какой-то гигантской ковыли. Песок теплый и не такой уж неприятный, а вот змей и скорпионов боюсь. Но, кажется, час бойскаутовского счастья стоит риска. Отряхиваемся и, радостно выводя речитатив «Ай мис ю ту мач», бредем в сторону трассы. Тихо интересуюсь, слышал ли юноша про изобретение века — презервативы. Оказывается, слышал, но купить их можно в местных аптеках лишь по паспорту — смотрят, женат ли ты. Понимаю трудности аборигенов и на себе испытываю все прелести истинной африканской страсти. Согласна даже на клятву и брачный контракт поутру…

Внезапный свет фар и вой сирен опускают нас с небес на землю. Грузовики с подтянутыми автоматчиками окружают наш маленький союз рас и цивилизаций. Парень успевает шепнуть мне, чтобы я молчала и шла вперед по трассе, не оборачиваясь. Его сажают в военный грузовик и увозят.

Утром сестренка вместо счастливой влюбленной наблюдала зареванную дуру, голосившую о пропавшем навсегда Тарзане. Счастье, что среди нас есть породистый английский адвокат — выходец из Африки. Его малая родина оставила на щеках адвоката ритуальные татуировки. Это что-то вроде нашего удостоверения «крутой структуры», а потому мужик получает любую информацию. Чертим план местности, которую я отметила своим ночным посещением. Едем. За ковылью днем явно просвечивается какая-то странная насыпь, утыканная колючей проволокой и скрытыми видеокамерами. Поняв, что место для пионерских песен и африканских объятий я выбрала особенное, едем в городок искать тюрьму. В полиции выясняем, что моего героя лишили паспорта, наложили на него огромный, по местным меркам, штраф в сто долларов и вдобавок выгнали с работы.

— Неужели за то, что мы просто гуляли? — рыдая, спрашиваю у начальника полиции.

— Мадам, то, как вы просто гуляли, запечатлели все видеокамеры зоны особого назначения, — потупив глаза, поясняет офицер.

Мой друг-адвокат, тряхнув татуированными щеками и кошельком, освобождает Тарзана из-за решетки. Пока едем по трассе в стареньком «Шевроле», адвокат переводит на английский то, что ему наговорили полицейские. Зоной особого назначения, теми самыми уютными кустиками в пустыне, оказалась на самом деле база НАТО. Военные как истинные джентльмены дали нашей страсти выплеснуться до конца, послушали мои монологи о славном пионерском прошлом, а потом арестовали нарушителя особой зоны. Дабы не впутывать белую женщину-иностранку, замели лишь местного жителя. Меня просто проигнорировали, и в этом мое счастье. К тому же, в местной тюрьме нет женской камеры — их дамы коней на скаку не останавливают, а тихо воспитывают в хижинах последствия бесконтрацептивного счастья.