Лоуренс Сандерс - Личное удовольствие

На этой неделе была моя очередь вести машину, и по пути домой я вернулась к прерванной беседе.

— Когда мы поженились, я думала, он бриллиант в навозной куче, а получилось — стекляшка. И с каждым днем он ведет себя все хуже и хуже. Я больше не в состоянии выносить его беспробудное пьянство и постоянные любовные похождения, — сказала я уныло.

— Ты говорила с ним о своих чувствах?

— Много-много раз. Но в ответ на это он только смеется и говорит в стиле Джона Уэйна: „Мужчина должен делать то, что должен делать мужчина". Но что должна делать я, Грег?

Какое-то время он молчал.

— Это настолько личный вопрос, Марлен, и настолько сложный, что я сомневаюсь в своей способности дать тебе совет.

— Ты не дашь мне совет? — воскликнула я. — Но я прошу тебя, Грег. Потому что ценю твое мнение. Скажи, что ты об этом думаешь?

— Мне кажется, — качал он осторожно, — если ты считаешь сложившуюся ситуацию абсолютно невыносимой, тебе следует предпринять шаги по ее изменению.

— Это означает развод, — произнесла я категорично. — Другого выхода нет.

— Может, ты предпочтешь раздельное проживание?

— Для чего? Он все равно не изменит своим привычкам.

— Не исключено, что, пожив какое-то время без Тани и без тебя, он поймет, что был не прав.

— Никогда, — возразила я. — Герман — эгоистичная свинья, думающая только о своих удовольствиях. Под сим подразумеваются виски и женщины. Я виню во всем только себя. Это замужество было самой большой ошибкой в моей жизни. Я просто не поняла, какое он дерьмо.

Грег нервно заерзал на пассажирском месте — я почувствовала, что смутила его.

— Прости, что выплеснула все на тебя, — вздохнула я, — но ты единственный человек, с кем я могу поговорить.

— Мне хотелось бы найти конкретное решение, — расстроенно произнес он, — но я никогда не разбирался в человеческих взаимоотношениях. Наверное, поэтому я и окунулся в науку. Поведение Германа просто ставит меня в тупик.

— Ты слишком строг к себе. Ты хороший, сердечный человек, всегда готовый выслушать проблемы другого.

— Выслушать-то я готов, — усмехнулся он невесело, — но неплохо бы еще и сделать что-нибудь. Это относится также и к моим личным проблемам.

Я остановила „хонду" на дорожке возле моего дома. Грег начал было вылезать из машины, но вдруг снова повернулся ко мне:

— Не принимай никаких решений сейчас, Марлен. Ты можешь наломать дров. Дай мне время все обдумать. Хорошо?

Я кивнула и долго смотрела, как он вялой походкой идет через газон к своему дому, где его ждала неудачная семейная жизнь, подобная моей.

Однажды я сказала Грегу, что не считаю его слизняком, и это была правда. Но мне бы хотелось видеть его более требовательным. Он не желал ни спорить, ни просто высказывать несогласие. И не потому, что был слабым или неспособным на действие, а потому, что являлся тонкочувствующей натурой, органически не переносящей грубое, вульгарное и агрессивное поведение. Я уверена, Грег мог даже заболеть от этого.

В его поведении не было робости. Он просто хотел, чтобы все было цивилизованно. Весьма несбыточная надежда, хочу заметить.

Я лгунья. Я лгала всю мою жизнь, но не потому, что мне нравилось лгать, а потому, что должна была это делать, чтобы выжить. Давайте я приведу вам пример. Я сказала Мервину Макхортлу, что мне двадцать один год, в то время как на самом деле мне уже двадцать шесть. Благодарение Богу, с моей фигурой можно выкидывать такие номера. Кроме того, мужчины абсолютные болваны там, где вопрос касается женского возраста. Если вы попросите их отгадать, будьте уверены, что они ошибутся лет на пять в ту или иную сторону.

Зачем я врала мистеру Макхортлу? Затем, чтобы казаться ему более привлекательной. Я прекрасно знала, что трахать двадцатиоднолетнюю сучку весьма приятно для старого эгоиста, и это действительно сработало. Кроме того, я называю его „папочка", и это ему нравится.

Если бы у меня было хорошее образование или я имела бы специальность, например работала на компьютере или была хорошей медсестрой, может быть, я никогда и не стала бы заниматься враньем.

Но находить для Мервина время несколько раз в неделю означало иметь возможность покупать хорошие колготки в хорошем магазине. К тому же дом был оформлен на мое имя, и я знала, что старик никогда не сможет отнять его у меня. И я получала зарплату, как все служащие, поэтому у меня не было причин для жалоб.

Мервин подобрал меня в баре одного отеля. Он никогда не спрашивал, что я там делала. На самом деле я как раз выискивала какого-нибудь толстяка, подобного ему.

Но позвольте мне сообщить вам следующее: после того как „папочка" поселил меня в этом городе, я ни разу ему не изменила. И это не вранье.

Я прожила в моем доме около шести месяцев, когда однажды к моей двери подошел незнакомый мужчина и заявил, что хочет поговорить со мной. Он был прекрасно одет и все такое, и его серебряный „Инфинити-Кью-45" был припаркован возле бордюра. Но я сразу поняла, что он мошенник, и, уж поверьте мне, я не ошиблась, поскольку перевидала их на своем веку великое множество. У них особая холодная манера поведения, твердый взгляд, а кроме того, они никогда не моргают — это всегда выводило меня из себя.

— Что вам надо? — спросила я у него. — Вы что-нибудь продаете?

Он передал мне свою карточку. Звался он Вильям К. Бревурт или что-то вроде того. Ни названия его компании, ни адреса — только фамилия и телефонный номер.

— Отлично, — сказала я, — теперь я знаю, как вы себя называете, и мне известен ваш номер телефона. Но вы так и не ответили на мой вопрос.

— Я хочу поговорить с тобой о „гадюшнике".

Я вздохнула. „Гадюшник" — это место в Майами, где танцуют голыми и где я проработала около года. Я ушла оттуда после того, как меня арестовали в четвертый раз. Именно тогда я и встретила мистера Макхортла.

— Это интересно, Вильям К. Бревурт. Что за игру вы затеяли? Хотите вытрясти из меня денежки?

— Далеко от этого. Не ты будешь платить мне — я буду платить тебе.

Этот мужик с длинным носом и впрямь казался скользким типом, но он не походил на сумасшедшего, садиста, маньяка или кого-нибудь в этом роде, поэтому я пригласила его в дом. Мы сели в гостиной, он огляделся.

— Отлично.

— Это то, о чем вы хотели поговорить со мной? Как обставлена моя гостиная?

Он вытащил записную книжку из кармана своего пиджака и, перелистывая страницы, стал громко читать:

— Джессика Мэй Фиддлер, родилась в Мейконе, Джорджия. Отец умер, когда тебе было шесть лет. Один брат. Служил в армии, погиб во время боев на море. Мать умерла от рака. Воспитывалась теткой Матильдой. Из высшей школы была исключена за неподобающее поведение. Наркотики и самогон. Наврала про свой возраст. Вышла замуж за Боби Ли Стерджена, инженера-газовика. Брак был аннулирован. Перебралась в Атланту. Привлекалась к судебной ответственности за проституцию, но тюрьмы избежала. Затем перебралась в Майами. Арестовывалась вместе с другими девочками из „гадюшника". К суду не привлекалась. Теперь ты живешь в прекрасном доме, платит за него Мервин Макхортл, владелец лаборатории „Макхортл". Пока я излагаю все верно?