Сьюзан Ховач - Таинственный берег

Ева была задета. Когда она резко повернулась к нему, в ее глазах он увидел ярость.

— В какую же, черт возьми, игру ты играешь? — холодно спросила она.

Робости как не бывало. Он с вызовом посмотрел на нее.

— Вы хотели поговорить о том, что произошло в Клуги десять лет назад. Вы хотели поговорить о Максе.

— С твоим отцом, а не с тобой.

— Я знаю больше, чем вы думаете.

Она скептически улыбнулась.

— Как ты можешь что-то знать? — спросила она. — Ты же был тогда ребенком и не мог понимать, что происходит. Так что же ты можешь знать?

— Я видел, как умерла моя мать, — сказал он и заметил, что Ева смотрит на него широко раскрытыми глазами. — Я видел все, вы понимаете? Я шел за убийцей по дорожке вдоль обрыва той ночью и видел, как он столкнул мою мать с дорожки вниз, толкнул ее на смерть.

Вскоре после пяти Сара пошла к дому посмотреть, не вернулся ли Джон. Александер остался в бухте. У подъездной дорожки рядом с серебристо-серым «роллс-ройсом» Макса стоял голубой «хилмен». «Интересно, кто бы это мог быть?» — подумала она, входя в прохладный, кажущийся темным после блистающей яркости раннего вечера холл. Задержавшись на минуту у зеркала, чтобы привести в порядок волосы, она вошла в гостиную.

Мэриджон сидела у письменного стола. За ее спиной, ближе к левому плечу, чтобы были видны лежащие на столе бумаги, стоял высокий мужчина с приятным лицом, спокойными глазами и волевым ртом. Оба вздрогнули от неожиданности, когда Сара вошла в комнату.

— А, это ты… — Мэриджон на минуту отложила ручку. — Майкл, дорогой, это Сара… Сара — Майкл Риверс.

— Рад познакомиться, — сказал с улыбкой Риверс, глядя на нее испытующе. Но постепенно его взгляд потеплел. — Могу я поздравить вас с замужеством? Думаю, запоздалые поздравления все же лучше, чем никакие.

— Спасибо, — робко сказала она. — Большое спасибо.

Все молчали. Сара, чувствуя себя неловко и словно пытаясь объяснить свое присутствие, сказала:

— Я… я подумала, а вдруг Джон уже приехал. Он не сказал, во сколько вернется из Пензанса, но я думала, может быть…

— Нет, — сказала Мэриджон, — его еще нет. — Она повернулась к Майклу. — Дорогой мой, сколько еще этих штук я должна подписать?

— Вот еще здесь трансферт.

Он опять наклонился над ней, и что-то в его движениях заставило Сару отвести глаза. Вспомнились слова Джастина: «Было очевидно, что он ее любит. Он целовал ее на людях и по-особенному улыбался ей. Боже мой, ты же знаешь! Когда ты, маленький мальчик, замечаешь такое, то становится стыдно…»

Казалось странным, что они в разводе.

— Прекрасно, — сказал Риверс, собирая бумаги; Мэриджон положила ручку. — Завтра я заберу это в Лондон.

— Ты остановился где-нибудь здесь поблизости?

— У Хоукинсов в Муллионе.

— У Хоукинсов? Ну конечно! Они все еще живут в том маленьком коттедже у гавани?

— Нет, они… — Он замолчал и прислушался.

Мэриджон тоже прислушалась.

Сара почувствовала, что ее сердце забилось сильнее. Она тоже посмотрела на дверь.

Издалека донесся звук хрустевших по гравию шагов.

— Это, наверное, Джон, — сказал Риверс. — Ну, я должен идти. Я свяжусь с Мейсоном по поводу ценных бумаг и позвоню.

Но Мэриджон все еще слушала. Шаги раздавались уже на крыльце, миновали входную дверь, вот они стали слышны в холле.

Повисла странная пауза. Шаги приближались.

— Джон, — внезапно позвала Мэриджон.

Щелкнул язычок замка, дверь широко распахнулась.

— Привет, — сказал Джон невозмутимо. — Как дела. Майкл? Привет, Сара, дорогая, ты себя уже лучше чувствуешь? — Он наклонился и поцеловал ее.

— Намного лучше, — сказала она, сильно сжав его руку, когда он целовал ее. Она осознала свой непроизвольный жест только тогда, когда муж уже отошел к письменному столу.

Джон повернулся к Риверсу.

— Почему ты не позвонил, что приедешь, Майкл? Обедать останешься?

— Нет, — сказал Риверс. — Я приехал на пару дней с друзьями и заскочил, только чтобы обсудить несколько деловых вопросов с Мэриджон.

— Позвони своим друзьям и скажи, что останешься у нас обедать. Они же не будут против, верно? Оставайся.

— Боюсь, это невозможно, — сказал Риверс любезно. — Но все равно, я очень благодарен.

— Мэриджон! — обратился Джон к сестре. — Тебе бы хотелось, чтоб Майкл остался на обед, правда? Уговори его.

Взгляд Мэриджон был ясным и чистым. Она повернулась к Майклу.

— Ну, Майкл! — только и сказала она. — Пожалуйста.

Он пожал плечами, одновременно сделав бессильный жест рукой, а она тепло улыбнулась ему, и он сдался.

— Когда ты в последний раз обедал со мной?

Майкл снова пожал плечами и не ответил. Сара почувствовала, что он соглашается остаться вопреки собственному желанию.

— Сара, где Макс? — спросил Джон. Она вздрогнула от неожиданности.

— Он… он еще в бухте, загорает.

— А Джастин?

— Он, по-видимому, все еще в Сент-Ивсе, — сказала Мэриджон, подходя к французскому окну. — Майкл, идем в сад. Садись в качалку и хоть ненадолго забудь все эти ужасные юридические бумаги. Думаю, Джон хочет побыть с Сарой наедине.

Это было сказано для пущего эффекта, думала Сара. Для того чтобы создать какое-то определенное впечатление у Майкла. И Джон играет в ту же игру. Он придумал сценарий на этот вечер, а Мэриджон подыгрывает ему — реплика за репликой. Его сценарий предусматривает пригласить Майкла к обеду, создать впечатление, что прошлое похоронено и забыто. Они хотят показать ему, что все в норме и им нечего прятать и скрывать.

Мысли беспорядочно метались в ее мозгу, несмотря на то что она пыталась подавить нарастающее чувство паники. Как могли Джон и Мэриджон действовать так согласованно, если Джон даже не знал, что Майкл вечером заедет. Но он знал. Входя в комнату, он сказал: «Привет, Майкл!», — хотя не мог знать, что Майкл в комнате… Возможно, он узнал машину Майкла. Но ей меньше десяти лет! Джон не мог видеть ее раньше. И все же он знал, знал раньше, чем открыл дверь, что в комнате вместе с Мэриджон будет Майкл…

— Пойдем наверх, дорогая, поговорим, — сказал Джон, обнимая ее за талию. — Я хочу принять душ и переодеться. Пойдем, ты мне расскажешь, как ты провела время.

Сара пошла наверх и, пока он стоял под душем, а потом яростно растирался жестким полотенцем, сидела на краешке ванны. Он рассказал ей о своем приятеле из Пензанса и подробно описал прогулку на моторной лодке. Наконец, вернувшись в спальню, чтобы одеться, он улыбнулся ей и сказал:

— Ну, теперь расскажи мне, что делала. Ты вряд ли сказала мне сегодня больше двух слов! Ты меня еще любишь?

Она вдруг почувствовала комок в горле и глубокую беспричинную боль, которая против ее воли все нарастала.

— О Джон… — Это было все, что она могла сказать, а в следующее мгновение была в его объятиях, прижалась лицом к его груди, стараясь сдержать рыдания, сотрясавшие ее тело, а он целовал глаза, чтобы остановить слезы.