Мартина Коул - Сломленные

Один из вышибал, рослый негр по имени Куртис, держался рукой за лицо, прикрывая глубокую царапину, полученную в ходе драки. Другой, тоже черный, от души смеялся над дерущимися. Вмешательство Сергея как-то сразу умерило всеобщее веселье, и толпа притихла.

Борис громко произнес:

— Этих двух девок я увольняю. Пусть ищут другое место. Если подобное повторится, всех остальных я тоже вышвырну. — Борис щелкнул пальцами в сторону двух вышибал: — Вы двое забирайте свой заработок и катитесь отсюда к чертовой матери. Чтобы духу вашего здесь не было! Я платил вам не за то, чтобы вы тут балаган устраивали! Развлекаться будете в другом месте.

Вышибалы пристыженно поникли. Борис любил устраивать подобные показательные порки. Народ потянулся к выходу, жизнь в клубе стала постепенно замирать. Борис жестом велел бармену закрываться, а сам подошел к стойке, чтобы наконец выпить чего-нибудь. В баре еще оставалось несколько подвыпивших мужчин, но Борис не обращал на них внимания. Несколько девушек все еще продолжали работать, танцуя в надежде заработать пару лишних соверенов.

Борис увидел молодого человека, который стоял на коленях и пытался коснуться языком ягодиц танцующей девушки. К горлу Бориса подступила тошнота. Он никогда не мог понять стремление многих мужчин таким образом демонстрировать свою мужественность.

Сергей присоединился к Борису в баре. Они заказали по стаканчику «Реми Мартен», не спеша пили и разговаривали. Постепенно клуб почти совсем опустел. Около трех в нем осталось лишь несколько мертвецки пьяных мужчин и горстка девиц, рассчитывавших окончательно опустошить кошельки пьяниц.

Неожиданно Сергей заметил в дверях Вилли Гэбни. Сергей коснулся руки Бориса, желая предупредить его об опасности, но того отвлекла ссора двух припозднившихся посетителей и бармена. Немедленно отреагировать на предупреждение Борис не успел.

Вилли выхватил пистолет из-под полы пиджака, и в следующую секунду Сергей почувствовал удар в живот и увидел, как его собственная кровь брызжет на шикарный пиджак Бориса. В этот момент Борис заметил Вилли, но сделать уже ничего не успел.

Припозднившиеся посетители клуба, в одну секунду протрезвев, замерли от страха и неотрывно смотрели на человека с пистолетом. Вилли взглянул на Бориса, кивнул ему и начал стрелять.

На лице Бориса застыло недоумение. Он дернулся всем телом, как бы пытаясь спастись бегством, но пуля свалила его с ног, и Борис рухнул прямо на тело Сергея.

Следующие два выстрела добили корчившихся в судорогах новых хозяев заведения. Кроме того, они обеспечили Вилли беспрепятственный выход из клуба, послужив предупреждением для тех, кто попытался бы задержать его.

Когда Сергей и Борис затихли на полу, Вилли огляделся по сторонам. В клубе воцарилась тишина, музыка смолкла. Двое уволенных негров, словно окаменев, застыли на месте. Остававшиеся еще в клубе девушки с перекошенными от страха лицами молча смотрели на трупы.

Вилли опустил пистолет, поклонился, давая понять, что его миссия завершена, и с невозмутимым видом вышел из зала. Проходя мимо ошеломленного швейцара, он улыбнулся и вежливо произнес:

— Отличная ночь, между прочим.

Затем Вилли растворился в темноте.

Ретчет приехал на квартиру Лукаса Броунинга в три часа сорок пять минут. Увиденное там поразило его до глубины души и заставило понять, что Кейт Берроуз не только классный полицейский, но и жесткий человек, умеющий быть беспощадным. Ретчет ненавидел Кейт, боялся ее, но в то же время в глубине души восхищался ее сильным характером.

Голдинг нагло ухмылялся, предъявляя начальнику вещественные доказательства, найденные в квартире. Ретчет ничего не мог поделать с осмелевшим подчиненным — приходилось оставаться в квартире и мириться с пренебрежительным к себе отношением.

Кейт подняла с пола свою сумочку, слегка толкнув при этом все еще лежавшего на полу Лукаса.

— Я отдаю все в ваши опытные руки, мистер Ретчет. Предупреждаю: не собираюсь становиться козлом отпущения ни для вас, ни для кого другого. Вы понимаете меня, мистер Ретчет? Если, не дай бог, я узнаю о каких-нибудь кознях против меня с вашей стороны, то берегитесь: я так заору, что не потребуется даже звонить в министерство внутренних дел. Они без труда смогут расслышать меня прямо отсюда!

— Отправляйтесь домой, мэм. Я закончу все без вас, — предложил ей Голдинг.

Кейт кивнула в знак согласия и добавила, обращаясь к Ретчету:

— Вы найдете здесь видеокассеты, содержащие записи издевательств над детьми, проходившими по моему делу.

Кроме того, на пленке вы увидите детей, а также взрослых, совершенно мне не знакомых. А теперь самое главное: мистер Броунинг любезно согласился сделать заявление, в котором снимает все обвинения с мистера Келли, вашего друга и компаньона. В свете этого я намерена вновь приступить к работе в понедельник утром, как обычно. Я также надеюсь получить все, что мне причитается по праву, за разоблачение банды педофилов и серийного убийцы Роберта Бейтмана. Кроме того, смею вам напомнить о моем участии в аресте Сьюзи Харрингтон и в предъявлении ей обвинения.

Кейт устало вздохнула и добавила:

— Сейчас я отправляюсь домой, где собираюсь немного передохнуть. Уверена, сэр: вы сможете уладить необходимые формальности без лишней огласки и с максимальной пользой для всех нас.

Кейт вышла из квартиры и спустилась по лестнице, еле передвигая ноги от усталости. Переживания последних часов вымотали ее вконец.

Кейт подошла к машине Голдинга, которой она рассчитывала воспользоваться, чтобы добраться до дома. Неожиданно боковым зрением она заметила Бенни Бордера, сидевшего на другой стороне улицы в своем «БМВ». Бен улыбался, глядя на нее.

— Рада видеть тебя! — крикнула ему Кейт.

— Неужели? — еще шире заулыбался Бен. — Иди садись ко мне в машину. Я только что говорил с Патриком, а сейчас должен доставить тебя к нему в больницу.

Кейт молча села к Бену в машину, даже не спросив, как он здесь оказался среди ночи. Она находилась в таком состоянии, что уже не могла удивляться. Кроме того, она так устала, что предпочитала молчать. Впереди еще будет достаточно времени для вопросов. Сейчас она хотела только одного — поскорее оказаться в больнице, покрепче обнять Патрика и наконец-то обрести покой.

Морин чувствовала: с Вилли творится что-то неладное. Он вернулся домой вечером, переоделся и снова ушел. Он ничего не объяснил ей, да и она ни о чем его не спрашивала. Однако в глубине души Морин понимала: происходит что-то не то. Она надеялась, что у Вилли все же хватит ума не вляпаться в очередной раз в какую-нибудь историю и ей не придется до конца жизни носить ему передачи в тюрьму. Ну а если случится беда, то она будет ходить ради него куда угодно, даже в тюрьму.