Елена Яковлева - Уйти красиво

Поздняков чувствовал, что сойдет с ума, если продолжит усиленную мыслительную деятельность. Скорее автоматически, нежели осознанно, он нажал на кнопку валявшегося рядом с ним на диване пульта дистанционного управления телевизором. Экран немедленно осветился, явив взору Николая Степановича огромную лестницу, по которой проворно и грациозно сбегал бывший Ларисин муж Георгий Медников в роскошном пиджаке горчичного цвета, с прической а-ля Элвис Пресли. Он растянул тонкие капризные губы, полуприкрытые кисточкой аккуратных усиков, в профессиональную улыбку и радостно изрек:

— Здравствуйте, здравствуйте, уважаемые и, не побоюсь этого слова, дорогие моему сердцу телезрители. Начинаем нашу замечательную, нашу обожаемую, нашу лучшую из лучших передачу: «Зигзаг удачи».

Произнося это идиотское приветствие, он еще перемещался по лестнице, быстро перебирая ногами в модных зауженных брючках, на манер паука, инспектирующего свою паутину в поисках свеженькой мухи.

У Позднякова глаза полезли на лоб: как мог этот усиленно молодящийся хрен паясничать в такой день, сразу после похорон? Только потом он сообразил, что передача наверняка записана загодя, но прозрение не прибавило у него симпатии к очаровашке Медникову.

«Козел в пиджаке», — подумал Николай Степанович и с отвращением выключил телевизор.

Истерические крики и аплодисменты оборвались, но тут же, приглушенные, донеслись за стеной, от соседей, которые тоже смотрели телевизор. Поздняков скривился и захлопнул раскрытое окно. Уж лучше сидеть в духоте, чем слушать брачные вопли орангутанга в африканских джунглях.

Следователь уголовного розыска Геннадий Ругин, высокий парень лет двадцати шести, со светлыми волосами, обильно сдобренными по новоявленной заморской моде гелем, смотрел на Позднякова с долготерпением психиатра, привыкшего к чудачествам и закидонам своих пациентов. Николай Степанович, ощущая нечто вроде озноба и слабости после бессонной, полной мучительных размышлений и кошмаров ночи, излагал накопившиеся в нем сомнения относительно загадочных обстоятельств смерти Ларисы Кривцовой. Молодой сыщик только меланхолично постукивал тщательно отточенным карандашом по полированной столешнице. Но вот Поздняков умолк, и следователю волей-неволей пришлось что-то произносить.

— Итак, вы… — Ругин заглянул в свои бумаги, — Николай Степанович, утверждаете, что покойная Кривцова предчувствовала свою смерть?

— Я бы сказал, что она боялась внезапной смерти.

— Понятно, — протянул следователь неопределенным тоном, — но, если я вас правильно понял, напрямую она не заявляла, что боится именно убийства, и не рассказывала, что ей кто-то угрожал.

— Нет, — покачал головой Поздняков. Действительно, так определенно Лариса не выражалась, хотя теперь он был уверен: хотела сказать именно это.

— Что ж, тогда это только подтверждает версию самоубийства, — опять постучал карандашом по столу Ругин и добавил, точно выстрелил: — Вы знаете, что у нее был рак?

— Что?! — Поздняков невольно привстал со стула. — При вскрытии обнаружилось?

— Это явствует из показаний гражданки Шихт, близкой подруги покойной, — заявил следователь нарочито официальным тоном, в котором Позднякову послышалась скрытая издевка. — Кривцова незадолго до смерти узнала о болезни и поделилась печальной новостью с гражданкой Шихт. При этом она была сильно расстроена, плакала… Поэтому в ее предчувствии, я думаю, нет ничего сверхъестественного. Знаете, сколько людей с подобным диагнозом, не желая мучительной агонии, добровольно уходят из жизни? Когда, кстати, она высказывала вам свои опасения?

Поздняков почувствовал, что ни с того ни с сего краснеет, словно прыщавый подросток.

— Она заходила ко мне в пятницу вечером и… осталась ночевать… Она не очень хорошо себя чувствовала.

Ругин посмотрел на него с нескрываемым любопытством:

— То есть Кривцова была пьяна.

Язык с трудом ворочался у Позднякова во рту, точно каменный жернов:

— Ну, не то чтобы уж так, скорее она была выпивши.

— Понятно, понятно, — неопределенно заметил следователь и подал ему лист бумаги. — В любом случае все совпадает, потому что именно в пятницу она была в больнице, где и узнала о болезни. Потом заехала в Дом моделей Шихт. Ваш рассказ только подтверждает версию следствия. Запишите, пожалуйста, все, что вы мне рассказали. Вот вам ручка…

Поздняков, словно во сне, хлопнул себя по карману пиджака:

— Спасибо, я всегда ношу с собой это чудесное приспособление.

— Вы очень предусмотрительны, — одобрил его Ругин. — Присядьте к тому столу и все запишите. — Он указал на стол, вплотную придвинутый к пыльному окну, подоконник которого был завален кипами старых скоросшивателей.

В комнатке следственного отдела районного УВД вообще было чрезвычайно тесно. Кроме Ругина, здесь сидел еще один следователь, постарше, с бледным, одутловатым лицом. Он что-то читал, подперев голову рукой, и по лицу его было разлито выражение беспредельной скуки.

Поздняков сел к предложенному столу и принялся писать. Чем дольше он водил ручкой по бумаге, тем яснее понимал, насколько безнадежна его затея. Следователь Ругин не станет разбираться в особенностях психологии Ларисы Кривцовой. Закончив, он молча протянул исписанные страницы, а следователь, даже не просмотрев их для близира, сунул в первый попавшийся скоросшиватель.

— Ну что же, если вспомните еще что-нибудь, приходите. — Его слова можно было понимать так, что Позднякову пора уматывать.

— И все-таки, — начал было Поздняков, — вы все равно должны проверить…

— Конечно, мы и проверяем, — Ругин не скрывал раздражения. — Например, мы уже проверили алиби у всех, с кем она близко общалась. Вы же специалист и знаете, что нужно подождать окончательного заключения экспертизы, а оно будет дней через десять, не раньше.

Это означало полный отбой.

— До свидания, — пробормотал Поздняков, направляясь к двери.

— Счастливо, — напутствовали его оба следователя в унисон.

Он вышел и задержался на минуту у двери, пытаясь прийти в себя после открытия, сделанного следователем Ругиным. Достал из кармана платок, чтобы вытереть выступивший на лбу пот, и услышал разговор за тонкой стенкой.

— Чего этому старому евнуху нужно? — спросил второй следователь, который все время что-то читал. — Разве дело еще не закрыто?

— Без пяти минут, — подтвердил Ругин, — остались кое-какие формальности. Вот придет заключение экспертизы — и можно закрывать. Надо побыстрее с ним кончать, а то столько «висяков»…

— Ну, а этому что надо? — не унимался его приятель.

— Не могу же я его послать куда подальше? Он сам двадцать пять лет проработал на нашей собачьей должности, — пояснил Ругин.