Мэри Маккомас - Вечность в смерти (сборник)

Несколько мгновений спустя Джо вошел в нее. Бонни ладонями чувствовала, как его кожа становится горячее и покрывается потом. Стремясь к оргазму, он ускорил движения. Бонни гладила и целовала мужа и удивлялась, как так получается: вчера вечером обнаружив – в хозяйственном магазине, где он покупал запчасть для сломавшегося измельчителя пищевых отходов, – что она опять перерасходовала средства на карточке «Виза», он страшно разозлился на нее, а сегодня утром преспокойно занимается с ней любовью. «Только если он осознает, что именно со мной…» Но Джо не умел долго дуться. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые руководствовались принципом «поругались-забыли». А вот она дулась подолгу. «И это правда», – с глубоким вздохом призналась себе Бонни. Однако она никогда не отличалась безответственным отношением к деньгам. «У нас дети, детям нужна одежда, одежда стоит денег». Да, она разбаловала их, но не специально, и даже если она портит их своим воспитанием – хотя напрямую он никогда не обвинял ее в этом, – что-либо менять уже поздно.

– Чем, черт побери, ты занимаешься? – Бонни распахнула глаза и обнаружила, что Джо пристально смотрит на нее. Дышал он шумно и учащенно, его мужественное лицо с угловатыми чертами покраснело от напряжения. Судя по виду, он готов был кончить. – Солнышко, ты издеваешься надо мной!

– Ой! Ты проснулся. – Она произнесла это вслух?

В утреннем полумраке Бонни увидела, что на его лице отразилось сначала удивление, потом недоверие – возможно, и ее лицо выражало то же самое, – а потом, за мгновение до того, как он закрыл карие глаза, хмыкнул и прижался лбом к ее лбу, ирония.

– Может, дорогая, это так выглядит… – Он сделал несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоить дыхание. – …Только я не умею заниматься этим во сне.

– Да, конечно, нет. Я сказала глупость. Даже не знаю, зачем я это сказала…

– У тебя совсем нет желания, да?

– Нет, есть. Огромное. Мне очень хорошо. Я просто… меня… я… отвлеклась.

– Отвлеклась. – Секунду он с любопытством изучал ее лицо, затем вздохнул, скатился с нее и спросил: – В какую сторону отвлеклась? На что? На рабочие проблемы? На домашние?

– Никуда я не отвлеклась. Я была здесь. С тобой. – У Бонни совсем не было желания вести рано утром подобные разговоры, тем более при сложившихся обстоятельствах, поэтому она повернулась к мужу спиной, взбила подушку и устроилась поудобнее.

– Мне было холодно. Захотелось прижаться к тебе.

– Ладно. Замечательно. Тогда зачем ты дала мне понять, что хочешь заняться любовью?

Она натянула одеяло до самого подбородка и пробормотала в подушку:

– Я не давала.

– Что?

– Ничего, – так же глухо ответила она. – Извини, родной. Спи дальше.

– Я уже проснулся, и не надо извиняться. Давай поговорим. Тогда что же ты делала?

«О, боже!» Вот здорово. Неужели двадцати совместных лет мало, чтобы научиться понимать: безотчетное урчание не является сигналом к началу сексуальных действий!

Выражаясь фигурально.

– Я… – Бонни откинула одеяло и легла на спину вполоборота к Джо. – Я ничего не делала.

– Что ты не делала?

– Я не давала тебе понять, что хочу заняться сексом. Я громко заурчала от удовольствия. Мне было холодно, а у тебя под боком тепло, я уютно устроилась и замурлыкала. Этот звук был неосознанным. Я так же мурлычу, когда ем мороженое. Или когда принимаю ванну с пеной. Или когда обнимаю Сюзан и мальчиков. Или когда делаю первый глоток холодного пива. Это не значит, что я хочу заниматься сексом. Такие звуки издает человек, когда ему хорошо, или когда он ест что-то вкусное, или… или занимается чем-то приятным, например, сексом. Но это не значит, что я хочу секса.

Бонни наблюдала, как Джо разглядывает потолок, и ждала, пока он сделает неизбежные выводы.

– Ты хочешь сказать мне, что все эти годы я считал, будто ты хочешь заниматься со мной сексом, а на самом деле ты ничего не хотела?

– Нет. Мне нравится заниматься с тобой любовью. И ты сам знаешь, что мне это нравится. И когда у меня нет настроения, я говорю тебе, что устала, или что неважно себя чувствую, или еще что-нибудь. Разве не так? – Джо кивнул. – Я лишь пытаюсь объяснить тебе, что в большинстве случаев, когда я издаю этот звук, это урчание, я просто… издаю этот звук. И ничего не могу с этим поделать.

– А почему ты никогда ничего не говорила?

Бонни пожала плечами:

– Сначала потому, что думала, что заняться сексом хочешь ты, и мне это нравилось – честное слово, очень, – а потом, через несколько лет, обнаружила, что, если издам этот звук, то смогу получить твои такие уютные объятия без всяких любовных заморочек. И тогда уже поздно было что-то говорить…

– Любовных заморочек?

– Ты отлично понимаешь, что я имею в виду.

– Кажется, начинаю понимать.

– Прекрати. У нас с тобой бурная сексуальная жизнь, ты это хорошо знаешь, иначе ты сейчас не остановился бы. Ты смог определить, что у меня нет желания, и остановился. Как часто такое случалось?

– Откуда мне знать, может, ты сразу просыпалась и ловко притворялась?

– Я когда-нибудь обманывала тебя?

– Не знаю.

– Нет, не обманывала. Я кое о чем умалчивала… ради тебя же, но я никогда не лгала тебе прямо в глаза. – Бонни повернулась на бок, чтобы видеть его лицо. – Ты веришь мне?

– Может быть.

– Теперь я говорю тебе прямо, что мне пришлось сымитировать оргазм раз… восемь за всю нашу совместную жизнь. Ты очень хорош в постели, – добавила она в качестве шоколадной глазури.

Однако, как выяснилось, страсть Джо к сладкому еще не проснулась. Он приподнялся на локте. Им владело скорее любопытство, чем оскорбленное самолюбие.

– И когда были эти восемь раз?

– Ох, – простонала Бонни. – Не мучай меня. Не помню. Я… Вот, вспомнила. Оба раза, когда ты ездил на рыбалку с Грегом Моррисом и возвращался загорелым, поддатым и, к несчастью, полным вожделения. Ты кончал до того, как успевал повалить меня на кровать, и мне приходилось делать вид, будто я тоже кончила, а потом ты поворачивался на бок, засыпал и оставлял меня в одиночестве.

Он прищурился, углубившись в воспоминания.

– А остальные шесть?

– Не знаю. И… и дело не в этом. Между прочим, я уже забыла, в чем дело. Так в чем дело?

– В том, что, как может оказаться, я знаю тебя совсем не так хорошо, как считал.

– Да? Как же. В общем… – А что можно сказать? Она вышла замуж в июне, через месяц после окончания школы имени Роберта Ф. Кеннеди. Джо был старше на целый год – ему исполнилось девятнадцать, когда они поженились. Насколько хорошо два человека могут узнать друг друга за двадцать лет жизни бок о бок? Интересно, другие пары тоже обсуждают все, что приходит им в голову? И как часто им дозволяется менять свои взгляды? Как получается, что то, на что она не обращала особого внимания в самом начале их совместной жизни, в последние восемь лет иногда доводит ее до бешенства? И почему смысл брака заключается в том, чтобы верить, будто они настолько хорошо знают друг друга, что каждый может предугадать реакцию другого? Кстати, она не единственная, кто временами позволяет себе некоторую скрытность. – Да, а как насчет моей мясной запеканки с грибным соусом – ведь ты люто ненавидел ее многие годы, прежде чем сообщил об этом?