Ярослав Питерский - Падшие в небеса. 1997

– Ситуация всегда одна. Вот человек, который совершил зло, за которое теперь обвиняют твоего внука, он как должен, по-твоему, понести наказание?

– Как, как,… по закону…

– По какому закону, человеческому?

– Ну, да…

Богослов встал с кресла, он подошел к Клюфту и, глядя на него сверху вниз, тихо сказал:

– Пошли…

Клюфт как завороженный, тоже поднялся со своего места, он, посмотрел на лицо Иоиля, но вновь не смог разобрать его черты, их скрывал полумрак. Богослов повернулся и медленно двинулся вперед. Он словно плыл по квартире, не касаясь ногами пола. Клюфт расслышал лишь шуршание длинного плаща. Они пришли на кухню. В темноте Павел Сергеевич не мог разобрать, что же собрался делать богослов.

– Значит, ты готов совершить грех, чтобы помочь своему внуку?

– Без сомнений, – буркнул старик.

– Тогда все что тебе надо ты найдешь за мусорным ведром…

– Где?!..

Но богослов не ответил, он стоял и молчал. Клюфт наклонился и открыл дверку шкафчика, где стояла мусорное ведро. Рассмотреть, что-то в темноте было невозможно, старик обернулся и хотел, и увидел, он один в темноте помещения.

Богослов исчез…

Клюфт напрягся и тяжело дыша, подошел к включателю. Дрожащей рукой он нажал на клавишу…

…Он все так же сидел в кресле,… напротив, него мигал и бурчал телевизор. Павел Сергеевич встал и с опаской посмотрел в коридор. Где-то в глубине он увидел полоску света, она пробивалась из щели кухонной двери. Клюфт медленно прошел и потянул ручку…

В кухне горел свет. Старик с волнением смотрел на шкафчик, где стояло мусорное ведро. Он не решался открыть дверку. Он боялся, что сон окажется просто сном… и ничем более… И все же пальцы тянулись к ручке…

За ведром Клюфт увидел что-то серое и металлическое. Он нагнулся и встал на колени, чтобы лучше рассмотреть. Когда Павел Сергеевич отодвинул ведро, то увидел, что на полу возле самой стенки лежит кухонный нож, его лезвие было заляпано красно-коричневыми бурыми пятнами.

– Спасибо тебе богослов, – пробурчал Клюфт и зажмурил глаза.

– С вещами на выход! – ревел конвоир в коридоре.

Обитатели камер засуетились и зашумели. Лязганье замка и скрип большой железной двери известили, что к изолятору временного содержания РОВД подъехал автозак…

Послышались маты и проклятия. Дежурные по ИВС начали выводить в коридор тех арестантов, кого полагалось этапировать в тюрьму.

Вилор сидел на нарах и не знал, что делать. Одинокий арестант в камере, беспомощен, если он первый раз попал за решетку. Одевать или нет туфли? И вообще повезут ли тебя в тюрьму?

Но ждать и гадать долго не пришлось, дверь в камеру отворилась и появившийся на пороге милиционер грубо гаркнул:

– Щукин Вилор Андреевич?!

– Да, – неуверенно ответил Вилор.

– Ну, что сидишь?! Вставай и пошел в коридор! На тюрьму поедешь!

Вилор торопливо надел туфли и выскочил из камеры. В коридоре, словно в очереди к врачу стояли несколько человек. Они ждали очереди подойти еще к одному милиционеру, который сидел за столом и заполнял, какие-то бумажки.

– Фамилия, статья! – покрикивал он на арестантов.

Те безропотно бубнили ему свои данные и, забирая какие-то узелки и сумки, выскакивали в другой коридор.

Дошла очередь и до Вилора:

– Щукин Вилор Андреевич! – рявкнул он, не дожидаясь вопроса.

Милиционер недовольно посмотрел на него и спросил:

– Вещи есть?

– Нет, только ремень…

Ему, бросили целую связку ремней и, прикрикнули:

– Выбирай свой…

Щукин с трудом нашел в этом клубке пряжек и хлыстов свой ремень и, вытащив его, вопросительно посмотрел на сидящего за столом милиционера. Тот махнул рукой в сторону коридора и прикрикнул:

– Дальше!

В соседнем коридоре, а вернее в тамбуре, была большая железная дверь, которая вела на улицу. За ней, впритык с крыльцом, стоял большой грузовик с серой будкой. Дверка в ней была открыта, возле нее топтался еще один милиционер тоже с какими-то бумажками и кричал:

– Щукин Вилор Андреевич!

Вилор увидел, что кричит он его фамилию, кому-то вовнутрь будки.

– Быстрее, быстро в автозак проходим! – кто-то сзади подтолкнул в спину Вилора.

Щукин неуверенным шагом подошел к лестнице, которая вела вовнутрь будки. Стоящий возле нее конвоир прикрикнул:

– Фамилия имя отчество?!!! Статья?!!!

Вилор вздохнул и устало ответил:

– Щукин Вилор Андреевич… статья, не знаю, не помню…

Милиционер покосился на непутевого медлительного арестанта и завопил:

– Ну! Шевели копытами! Не задерживай!

Вилор поднялся по лестнице, тут его схватил кто-то за плечо и втолкнул в тесное помещение. Там было темно, на ощупь Вилор нашел лавку и сел. Он инстинктивно почувствовал, что рядом сидят еще несколько человек.

Через несколько минут небольшой кубрик был забит арестантами. На улице послышались какие-то крики, и еще через пару минут дверь в автозак захлопнул конвойный, который тоже залез вовнутрь и уселся рядом с клеткой.

Арестанты молча, сидели и ждали отправки.

Когда двигатель заурчал, кто-то тихо и обреченно шепнул:

– Прощай воля…

Машина затряслась на кочках и затем, притормозив, развернулась и поехала быстрее.

– На главный проспект выехали, – вздохнул кто-то рядом.

Автозак для простых законопослушных обитателей это такая большая грузовая машина на месте кузова у которой, прикреплена большая серая будка. И все!

Но знали бы простые обитатели, что автозак для тех, кто томиться за решеткой это символ… иногда страшный иногда наоборот хороший. Кого-то автозак увозит в тюрьму, или зону. И тогда сигнал этого автомобиля заставляет екнуть сердце от тоски, разлука с родными и близкими будет долгой. Но иногда сигнал автозака наоборот, как символ близкой воли! Еще несколько минут и автомобиль увезет осужденного из зоны или тюрьмы что бы выпустить на свободу ли привезти на свиданье с мамой или женой.

История русского автозака страшная и печальна. По сути, в массовом порядке, автозак начали применять большевики, а при Сталине спецавтотранспорт для арестантов совершенствовали с какой-то изощренной выдумкой. Много уже рассказано, что во времена большого террора арестантов перевозили по городу в будках, на боках которых, красовались надписи типа: «Хлеб», «Продукты» или даже «Свежая рыба».

Но современный автозак все такой же очень мрачный транспорт, как правило, это автомобиль марки ЗИЛ 130 и серая будка. Все уже давно знают, что возят в этих фургонах совсем не живую рыбу…

«Как поменялось у нас общество? В страшные времена репрессий даже власти стеснялись этих страшных машин. Словно не было преступности, словно не было людей, которые чужды обществу. Поэтому, наверное, власти и маскировали «черные воронки»… Но время шло, и вот уже никто не удивляется, что по улицам и дорогам страны, тысячи автозаков возят арестантов. Мы, стали грубей? Получается, что люди согласились, что рядом с ними есть место для насилия и зла?» – вдруг подумал Вилор.