Оксана Семык - Капкан на охотника

Я начинаю жадно перебирать листки, но, к моему жутчайшему разочарованию то, что я добыла с таким трудом, оказывается всего лишь несколькими начальными главами нового произведения покойной Ларисы Геннадьевны «Песня нашей любви».

Это не переписка с Вениамином. Это не предсмертная записка кровью: «В моей смерти прошу винить того-то».

Ну конечно, это еще один любовный роман. Увы! Его герои так никогда и не найдут своего счастья — их истории суждено навсегда остаться недописанной.

От расстройства я чуть не пла́чу над заглавием. И это все?

Переворачиваю несколько страниц и замечаю, что героя зовут Венедикт — почти Вениамин. Такое же редкое и, честно говоря, дурацкое имя.

Неожиданно мне в голову приходит идея: а может, все-таки, моя гипотеза о том, что автор невольно наделяет своих главных положительных героев чертами, списанными с собственного идеала, не такая уж ложная, как пытался убедить меня Кожин? Вдруг в образ очередного покорителя сердец Берсеньева решила вложить что-то от Вениамина, с которым общалась в то время, когда писался ее последний роман?

Пробегаю страницы по диагонали профессиональным взглядом редактора, благо написать автор успела всего четыре главы. Отмечаю для себя приметы и привычки главного героя.

Высокий, широкоплечий, подтянутый блондин. «Высокий» — вроде совпадает с показаниями соседки Агаты. Но, с другой стороны, какой главный герой в любовном романе не высокий? Какая женщина будет вздыхать над похождениями плюгавого и толстого мужичонки?

Ему около сорока, живет один, в шикарной двухкомнатной квартире, имеет автомобиль, менеджер в крупной компании, увлекается… оперной музыкой (ого!), любит и умеет готовить, много путешествует. Вот пока и все штрихи, которыми успела обозначить Берсеньева своего нового героя.

Да, я помню, что в своем первом письме ко мне этот Вениамин писал, что ему 39 лет, что он менеджер, что живет в двухкомнатной квартире.

Но что из этого — от реального Вени, что — ложь из его писем, а что извлечено из фантазии Ларисы Геннадьевны? Похоже, логика тут мне не поможет.

Неужели мне больше ничего не удастся выжать из этих бумаг?

Но удача все-таки слегка, краешком рта, улыбается мне: ближе к концу четвертой главы между двумя исписанными на машинке страницами обнаруживается сложенный вчетверо листок, уже слегка потертый на сгибах.

Трясущимися руками разворачиваю его, и сперва разочаровано выдыхаю.

Еще одна картинка из журнала «Вязание»! Скорое, наверное, соберу таким образом годовую подписку этого издания. На этот раз на фото блондин в какой то бабской, на мой взгляд, кофте.

Кофта — дрянь, но мужик хорош. Высокий, широкоплечий, подтянутый — точно такой, каким описывает своего нового героя Берсеньева. И тоже светловолосый. Меня не утешает даже мысль, что моя гипотеза про «авторский идеал» подтвердилась хотя бы на одной сочинительнице. Да, Лариса действительно начала писать роман про своего убийцу, даже не подозревая об этом.

Присмотревшись внимательнее, замечаю на оборотной стороне листочка с блондином торопливую надпись простым карандашом: «Воскр. 5 ч. у Авроры».

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: раз написано на обороте фотки «Вениамина», значит, имеет к нему прямое отношение. Очень похоже на дату и место назначенного свидания.

Остается надеяться, что речь идет не о легендарном крейсере в Ленинграде, а о местном ресторане «Аврора», кстати, неплохом. Забегаловкой не назовешь.

Кидаю взгляд на календарь на стене, вырезанный из женского журнала, сверяясь с датой гибели Берсеньевой: Лариса убита в пятницу. Свидание назначено на воскресенье. О каком воскресенье идет речь?

Если о том, что предшествовало убийству, то встреча состоялась, и убийцей не может быть женщина или брат Ларисы — ясно, что Берсеньева уж никак не приняла бы кого-то из них за Вениамина.

Если убийство произошло раньше назначенной даты, то Лариса попала на свидание со смертью, а не в «Аврору», а маньяком Веней может быть кто угодно, в том числе ее собственный брат.

Сжимаю виски: мозги уже кипят. И зачем я только влезла в это дело? Но отступать уже поздно. Судя по всему, я тоже выбрана преступником в качестве жертвы из множества других женщин, которыми кишит Интернет. Скоро, наверное, и я получу от этого психа приглашение на встречу.

Мне становится по-настоящему страшно. Я не сумею в одиночку вычислить этого невидимку. Он все время от меня ускользает. Мне нужна помощь!

И тут меня озаряет. А если всё рассказать Кожину и попросить его помочь поймать преступника? Ему, как автору детективов, это должно показаться очень интересным.

Но где он, Михаил Борисович? По-прежнему не звонит. Держит паузу. Я же сказала ему не звонить. Железные нервы. Не то, что у меня.

А адреса и телефона его я не знаю. Хотя… Ну да. Он же сотрудничает с нашим издательством. В трудовом договоре обязательно должен быть прописан адрес, ну а телефон, скорее всего, его попросили оставить для связи. Я не я буду, если не достану эти сведения в родном издательстве. Завтра же! А потом брошусь в ножки Михаилу Борисовичу и попрошу помочь.

Иначе статистика преступности в родном городе скоро пополнится обнаруженным соседями моим трупиком, уже начавшим вонять, над которым истошно мяучит голодная Годзилла.

С утра я первым делом, как и наметила, добываю телефон и адрес Кожина.

Это удается мне довольно легко. Как всегда, помогает вдохновенная ложь: якобы в рукописи, которую я редактирую, не хватает части листов, и мне необходимо срочно связаться с автором.

Я сама себе удивляюсь, как часто в последнее время я вру, и как это у меня все лучше получается. Еще не хватало, чтобы ложь перешла у меня в привычку!

Я смотрю на листок в своей руке. Оказывается, Михаил живет на улице Строителей.

Это неподалеку от ресторана «Аврора» — автоматически отмечает мой ум, за последние дни уже привыкший все сворачивать на поиски убийцы. Я точно скоро тихо съеду с катушек.

Надо, надо отвлечься, пообщаться с приятным человеком. Напрошусь-ка я к Михаилу Борисовичу в гости. Улица Строителей, дом 24, квартира 87 — адрес я знаю, осталось только получить приглашение. Не являться же к нему этаким сюрпризом! Здравствуй, мол, Вася, я снеслася!

Я набираю раздобытый телефонный номер Кожина. В ответ раздаются долгие гудки. Никто не отвечает. Впрочем, а что тут странного: человек, наверное, на работе. Попробую дозвониться вечером.

С трудом заставляю себя думать о работе. Обеда жду, как соловей лета. Время, как назло, тянется еле-еле.

Ну вот и обед. Я снова набираю номер Кожина, и вновь в ответ слышу лишь «ту-ту-ту».