Ким Алексу - Пропавшая Рысь

Ее подтянутая фигура, шрам на лице, манера держаться – все говорило о том, что жизнь у Джек была не из легких. Интригующе.

Они вышли на центральную улицу, где выстроились в ряд отели, дорогие рестораны и была даже парочка интернет-кафе. Было много туристов, по большей части, белых.

Один из первых отелей, под названием «Нгок Ан» выглядел достаточно многообещающе. Аккуратный фасад, чистые окна, главный вход подсвечен. Рядом, под вывеской «Прокат» стояло несколько велосипедов и мотороллеров.

– Сойдет? – спросила Рысь, обернувшись к Джек.

– Вполне.

Они поднялись по ступенькам и, открыв тяжелую стеклянную дверь, попали в райскую прохладу – в вестибюль с кондиционером. По сторонам от входа стояли удобные диваны и кадки с пальмами.

А прямо по курсу – молодая вьетнамка на рецепции и... знакомый голос. Нахлынули опасные воспоминания прошлого. Джек была уверена, что никогда больше его не услышит, по крайней мере, не в этой части света. Она повернулась немного, чтобы убедиться, что ее подозрения верны. Именно. Ошибки быть не могло, периферическое зрение никогда не подводило Джек. Черт.

– Чем я могу вам помочь? – девушка за стойкой переводила взгляд с Кэссиди на Джек и обратно.

В вестибюле было так тихо, что Джек прекрасно слышала, о чем говорили американцы. Кэссиди, конечно же, этот голос не узнала. Да и как она могла узнать? Она была еще слишком молода, чтобы ее отправляли в поле, когда этот человек работал на ОЭН.

У Джек заблестел лоб: несмотря на кондиционер, ее внезапно прошиб пот. Мужчины, стоявшие на отдалении, говорили очень тихо, но она слышала каждое слово. А это значило, что, стоило ей открыть рот, ее, вне всяких сомнений, тоже услышат. Девушка на рецепции была вьетнамкой, а это только прибавляло проблем. Местные так плохо говорили на английском, что каждую фразу приходилось повторять по три раза, медленно и внятно. Конечно, и здесь ожидать чего-то другого не приходилось. Джек рисковала в любой момент выдать себя. Заговорить на вьетнамском было нельзя, ведь она сказала Кэссиди, что оказалась в этой стране впервые.

Рысь сняла рюкзак и поставила на пол.

– Один номер, пожалуйста.

– Сингл? – уточнила девушка.

– С двуспальной кроватью, пожалуйста, – вьетнамка повернулась к компьютеру, начала искать в базе данных.

Кэссиди взглянула на Джек и добавила:

– У них в одноместных номерах так тесно, а мне бы хотелось нормально выспаться.

Мужчины, услышав американский выговор Кэссиди, повернулись к ним.

– Добрый вечер, дамы. Как ваши впечатления от Вьетнама? – спросил один из них.

Кэссиди повернулась, чтобы ответить, а Джек, прежде чем сделать то же самое, надела темные очки. Узнать ее было непросто, хотя отнюдь не невозможно. Ее внешность претерпела изрядные изменения, отчасти из-за возраста, отчасти благодаря пластической хирургии и ортодонтии: восемь лет назад, после инцидента в Израиле ей пришлось сделать несколько операций. Проблема была в другом. Голос.

Дэннис Маккендрик был ветераном Вьетнама, он работал на ОЭН, когда Джек еще была оперативницей. У них даже было одно общее задание, незадолго до того, как он вышел в отставку. Любой прошедший курс подготовки мог с легкостью узнать голос, даже не видя лица человека. А у Джек был чертовски запоминающийся голос. Все говорили, низкий и знойный. Можно было изменить его хирургическим путем, но Джек не готова была рисковать – исход подобной операции трудно прогнозировать.

– Все замечательно, – ответила Кэссиди, шагнув навстречу мужчинам. – В поезде – сущий ад, но в целом это очень красивое место.

– Чистая правда, – выдохнул Маккендрик. – Я сюда приехал после выхода на пенсию. Собрался здесь умирать.

– Ваш выбор можно понять, – вежливо отозвалась Кэссиди.

– А приятели все катаются сюда, чтобы меня навещать, – Маккендрик положил мясистую лапу на плечо своего друга.

– Это чудесно.

– А откуда вы, девушки? – спросил его друг.

– Я из Альбукерке, – с готовностью доложила Кэссиди, и посмотрела на Джек в ожидании ее ответа.

Вот, черт .

Джек прошептала Кэссиди на ушко, что ей нужно удалиться в туалет. Потом повернулась к девушке на рецепции и почти шепотом произнесла:

– Номер, пожалуйста.

Девушка положила на стойку ключ от комнаты Кэссиди.

– Ваши ключи, мадам, – проговорила она. – Комната триста два, третий этаж.

– Отдельный номер, – уточнила Джек так тихо, что сама едва слышала.

– Что, простите? – переспросила вьетнамка.

Кэссиди, очевидно, разобрала сказанные шепотом фразы, она повернулась выяснить, что было не так. Мужчины молча наблюдали за происходящим.

– Ты бледная, – проговорила Кэссиди, – с тобой все в порядке?

– Почему все, блин, задают какие-то глупые вопросы, – едва слышно отозвалась Джек. – Я в порядке.

– Простите, что? – снова спросила вьетнамка.

Дурацкая комедия.

Ты уверена, что все в порядке? – повторила Кэссиди. – Почему ты шепчешь?

– Я не поняла, что она сказала, – громко заявила вьетнамка, обращаясь к Кэссиди.

Не взрываться. Только не сейчас. Не взрываться.

Джек повторяла это себе, как заклинание. Она глубоко вздохнула.

– Ладно, можно в один номер, – прошипела Джек и схватила ключи. Не оборачиваясь, она направилась к лестнице и взбежала по ней, перешагивая через ступеньку.

Лишь захлопнув за собой дверь номера, Джек, наконец, почувствовала себя в безопасности. Она швырнула на пол рюкзак и села на край кровати. Господи, что же я такое творю?

Запустив пальцы в волосы, она стиснула кулаки. Идиотка.

Как вообще ей в голову пришла мысль о том, что можно проводить время с Кэссиди, да даже просто находиться рядом с ней больше минуты и при этом остаться безнаказанной? Неужели она надеялась, что ее безумная реальность не явится без стука, не вмешается, являя во всей неприглядности ее истинную суть, ее предельную испорченность?

Быть рядом с Кэссиди значило не только поставить под угрозу собственную жизнь, это значило снести все защитные барьеры, которые она годами возводила с таким трудом. Стоило оказаться рядом с Кэссиди, как все превращалось в полный абсурд. Все, что бы она ни сказала, ни сделала, ни подумала, шло вразрез с представлениями Джек о себе самой. С тем, чему она себя учила, – с абсолютными заветами того, какой быть и как поступать.

Кэссиди оказалась права. Джек была не из тех, кого заботило мнение других. Если бы она хоть сколько-нибудь переживала об этом, она вела бы совсем другой образ жизни. Но вот мнение Кэссиди что-то значило. Слишком много значило, черт возьми. И не потому, что Кэссиди могла сдать ее. Дело было в том, что Джек не хотела, чтобы та думала о ней плохо.