Александр Эльберт - Такова шпионская жизнь

Они так и не сообщили ничего «наверх», когда пришел приказ перебраться в Мюнхен и установить пассивный контакт с Дани, который с этого момента больше Лоле не подчиняется. Посмеялись и облегченно вздохнули: Генриху тоже надо было ехать в пригород Мюнхена и продолжать выполнение задания. В нарушение всех правил, норм, традиций работы контрразведчика все пятеро поселились в небольшом особняке в получасе езды на электричке до центра города и зажили так же спокойно и открыто, как во Франции. Особняк стоял на отшибе на берегу большого озера и шпионы каждое утро после ночных радостей полчасика бегали, а потом купались голышом в прохладной чистейшей воде.

Дани и Сара прилетели через день после «наших» и «ваших». Номера их были на разных этажах, что было непременным условием Сары. Дани вздохнул, улыбнулся и кивнул головой. На него давил приказ — рекомендация жениться и он был уверен, что Сара обидится и бросит его, если узнает об этом. А Сара, которая знала , и которой неожиданно понравился «жених», не хотела всё порушить торопливостью и слишком быстрым переходом к «постельному» режиму. Обоим нужна были семья, а не секс, дети, «мирная жизнь», а не кратковременный флирт. Покончить с многолетней кочевой жизнью, освободиться от наркотической привязанности к рискованной, полной опасностями работе разведчика! А как: любовь с первого взгляда, по приказу или как закономерный итог многолетних отношений — какое это имеет значение?

Они получили несколько дней в подарок, потому что режиссер ушел на неделю в подполье отдохнуть и подумать, чему все были несказанно рады. Актеры могли отдыхать. Съемочная группа должна была подготовить натуру, техническую базу, аппаратуру и тоже хотела немножко отдохнуть. Было жарко и сухо, обоим не спалось, и когда утром в начале восьмого Дани постучал в номер Сары, долго ждать не пришлось. Пошли гулять и обоих удивило не столько столпотворение в центре города, сколько многократное преобладание туристов. Немецкий язык слышался нечасто. Зато на каждом шагу звучали английский, французский, итальянский, русский, японский и даже иврит. Жених и невеста переглянулись, увидев большую группу китайцев, рассмеялись, взялись за руки, как дети, и пошли в Новую Пинакотеку. Прекрасный, не очень большой музей, прохладно, мало народу. Через 2 часа Дани вдруг почувствовал неодолимое желание поцеловать Сару прямо в зале, около великолепного женкого портрета Климта. Сара поняла, улыбнулась, покачала головой и сказала:

— Не здесь.

Дани покраснел и сказал:

— Есть хочется. Мы ведь не завтракали. — Посмотрел на портрет, на Сару, снова на портрет. Хотел продолжить «пойдем обедать», а получилось — Ты красивая…

Теперь Сара покраснела, ей тоже захотелось, но она взяла себя в руки, села на скамью и опустила голову. Дани ждал. Через несколько минут Сара тряхнула головой и встала:

— Пойдем поедим немножко.

Вольф хорошо знал Мюнхен. Останавливался он каждый раз в другом месте, но всегда на окраине города в небольшой не престижной гостинице. Правда, номер брал побольше и получше, тут он не мог себе отказать. На этот раз он заказал самый большой номер для себя и для конспирации однокомнатный номер для Марты — все равно они будут жить вместе. Совсем рядом с гостиницей был большой парк, куда смотрели окна его номера. И английский сад близко; прекрасное место для того, чтобы вычислить хвост, если его тебе прицепили, а потом исчезнуть в непрерывном людском круговороте. Вольф ездил уже много лет с не очень большим чемоданом и одевался так, чтобы не выделяться ни в ту, ни в другую сторону. При необходимости он просто выбрасывал старые и покупал новые вещи, не глядя на цены; для этого он был достаточно богат.

Марта прилетит только завтра вечером. До того надо было «вылизать шерстку» — так он называл анализ событий последних дней. А потом подумать о будущем. Для подобных целей Вольф пользовался небольшим карманным дневником и первой попавшейся авторучкой, лишь бы писала. Сел за стол, поставил рядом стакан, бутылку минеральной воды и задумался. Он уже давно жил в ожидании и ничего не делал. Связной не появлялся, сигнал «оттуда» не приходил, всё повисло в воздухе из-за того, что краснобаи — так Вольф называл политиков — не могли друг с другом договориться. Дело само по себе с точки зрения опытного разведчика было несложное, не опасное, не слишком интересное для журналистов. Получится как запланировано — ничего не всплывет на поверхность, никто не будет в этом заинтересован. Не получится, что маловероятно, большого шума не будет, но весьма влиятельные особы в разных странах затаят злобу и попытаются… нет, не отомстить — отыграться. Большая политика, большая игра, большие деньги, громкие имена. Поэтому «наше» политическое руководство, даже имея молчаливое согласие нескольких, более чем заинтересованных стран и неофициальную помощь «ваших», колеблется, пытаясь заставить заинтересованные дружественные страны перестать играть в нейтралитет и сказать «да!» Внимательно просмотрев то, что уже давно знал: имена, связи, исполнителей, сроки и место действия, но прежде всего сравнивая плюсы и минусы (так Вольф называл выигравших и проигравших, будь то люди, страны, организации), он вдруг замер от неожиданного, током ударившего озарения: ничего не будет! Это большая игра, которая кончится предумышленной утечкой информации и «последним предупреждением» — «А то хуже будет»!

«Ах ты, старый, многоопытный, зубастый серый волк! Попался-таки в ловушку. Ай да краснобаи, ай да молодцы!» — долго облегченно смеялся Вольф. Большой любитель головоломок, он по достоинству оценил тончайшие хитросплетения и остроумные ходы заказчиков операции, которая никому не нужна и которой поэтому не будет. Через неделю-другую политики еще раз создадут видимость перешептывания, организуют утечку информации и дадут отбой. Да еще и с благодарностью и наградами участникам и рядом стоящим.

«Интересно, а Центр «наших» информирован? Или хотя бы догадывается? Не все же они прямолинейные солдафоны? Или моя личная разведка лучше работает? Марта будет смеяться.» Вольф убрал дневник, сел в удобное кресло и расслабился. Ближе к вечеру он вышел в город, с удовольствием поужинал. Потом спокойно прошелся по освещенной части парка и инстинктивно, по многолетней привычке наклонился и стал поправлять носки, боковым зрением поглядывая назад и по сторонам. Ага! Неужели хвост? И кому это понадобилось? Ну конечно, это тот молодой бородач, который промелькнул мимо в Мадридском аэропорту. Надо проверить. Вольф спокойно вытащил бумажный носовой платок, старательно и неаристократично громко высморкался и сделал вид, что ищет урну, чтобы выбросить платок. Стажер, а это был он, спокойно шел «по своим делам». Когда они поравнялись, Вольф, улыбаясь, сказал, но не по немецки, а на языке «наших»: