Вероника Вереск - Закон маятника

Несмотря на все протесты, мне пришлось переместиться на пассажирское сиденье «лексуса», а «глазастик» последовал за нами на прицепе. Еще через полчаса мы сидели уже в гостиной, в креслах, выписанных Вадимом с какой-то международной выставки. Передо мной дымилась чашка с успокаивающим травяным чаем, хотя в данной ситуации я бы предпочла грамм 150 «Наполеона» или, на худой конец, «Реми Мартен». И сигарету, хотя я не курила даже в юности.

– А теперь рассказывай, – требовательно произнес Вадим. – Судя по всему, на этот раз ты вляпалась во что-то серьезное. Давай по порядку. Какое осиное гнездо ты разворошила? Чем сейчас занимаешься?

– Да все как обычно, – заговорила я, чувствуя себя двоечницей, вызванной в кабинет директора школы. – Ничем не выдающееся расследование, столкновение интересов, судебные разбирательства.

– И какова цена вопроса?

– Аварийное здание в центре Питера. Точнее, не столько здание, сколько земля под ним.

Вместо ответа Вадим длинно и протяжно свистнул.

– И правда, пустячки, говорить не о чем! Ну и на какой стадии твоя очередная великая битва?

Я сама не заметила, как рассказала и про ничем не примечательное здание, владельцы которого, едва продав, объявили торги недействительными и с большим скандалом вернули недвижимость, и о разбирательствах, которые за этим последовали. Допивая пряный, сладко пахнувший чай, я поведала о разговоре с начальством и о том, как написала заявление об уходе и ушла, гордо хлопнув дверью. Затем я перешла на странное происшествие с Глебом, которое, собственно, и послужило причиной нашей сегодняшней встречи, во всех подробностях расписала появление грузовой фуры, едва не сделавшей из меня с «глазастиком» некое подобие аппликации на асфальте.

– Короче, так, – заявил Вадим голосом, в котором явственно звякнул металл. – Завтра же отправляю Глеба в Англию – подальше от твоих разборок, да и языковая практика ему не помешает. А тебе выделю телохранителя.

– Ага, и семь нянек в придачу, – фыркнула я, чувствуя, что ко мне возвращается обычное присутствие духа. – Даже не думай!

Отказавшись от путешествия в кабине «лексуса», я вернулась домой в своем «глазастике». Правда, отбояриться от охраны не получилось. Иногда Вадим становится до отвращения принципиальным, и тогда с ним лучше не спорить.

Я снова оказалась дома в гордом одиночестве, если не считать Мыша, прохлаждавшегося на полу ванной. Сынуля, несмотря на все мои просьбы, усвистал куда-то с друзьями, о чем известил торопливо нацарапанной запиской с двумя грамматическими ошибками.

Никто не действует на нервы и даже не смотрит в мою сторону. Но, вопреки всем ожиданиям, никакого удовольствия от этого я не ощущала. Читать не хотелось: все герои исторического романа теперь казались мне полнейшими идиотами. Им бы мои проблемы!

Кофе, заваренный по всем правилам, тоже не прибавил хорошего настроения. Телевизор был выключен через полминуты просмотра. Окружающий мир казался все более несправедливым и омерзительным.

Ну почему именно у меня вечно все не как полагается? Когда в детсадовском возрасте все девочки играли в принцесс, мне почему-то нравилось изображать разбойницу. В школе вместо того, чтобы разреветься и позвать на помощь учительницу, всегда давала обидчикам сдачи. Я и сейчас не понимаю, что может быть хорошего в том, что тебя дергают за косички или обстреливают жеваной бумагой. Внимание, видите ли, проявляют! Да видала я такое внимание в белых… кроссовках! Брак, о котором можно только мечтать, разрушила, можно сказать, своими руками. И раз за разом отталкиваю все попытки Вадима восстановить семейный союз.

Любая нормальная женщина, окажись она на моем месте, тут же закрутила бы с кем-нибудь из коллег страстный и ни к чему не обязывающий роман, но мне гораздо интереснее заниматься поиском информации, а портить хорошие товарищеские отношения ради сомнительного удовольствия… Нет, такое совершенно не для меня!

Вот теперь и сиди одна – продолжала я заниматься самокопанием, переходящим в самоедство. Без мужика и без работы, которой лишилась из-за своей принципиальности, с которой все нормальные люди распрощались, выйдя из подросткового возраста. Деньги у такой безалаберной хозяйки, как ты, скоро закончатся, другое место еще искать и искать. Останешься на бобах и сама во всем будешь кругом виновата.

Да кто там еще названивает?! На домашний, а потом еще и на мобильник! Нет меня ни для кого, понятно? В конце концов, имею я право хоть иногда побыть слабой женщиной и похныкать в подушку? Да, именно! Сейчас возьму диванную подушку и как следует промочу ее слезами. Нет, правда, что я за моральный урод такой? И зачем такие, как я, вообще на свет рождаются…

Послышался длинный требовательный звонок, на этот раз в дверь. Такой обычно предшествует крику «Откройте: полиция!» Неужели Вадим из-за того психа на грузовой фуре развил бурную деятельность и поставил на ноги еще и правоохранительные органы? С него, пожалуй, станется. Но тогда почему Мыш, подбежавший к двери, не лает, как обычно при приближении чужих, а, наоборот, радостно потявкивает, изо всех сил виляя обрубком хвоста? Ладно, сейчас выясню.

Не успела я открыть дверь, как в прихожую верещащей кометой влетела моя лучшая подружка Аллочка. Точнее, верещать она начала, едва услышав мои шаги за дверью.

– Я знаю, что ты дома! Или ты сию же секунду открываешь дверь, или я сама не знаю, что сейчас сделаю! Ишь, что удумала: прятаться!

– Да открываю я, не шуми, – только и успела пробормотать я, отходя в сторону и пропуская Аллочку в квартиру. – Всю лестницу переполошила.

– Нет, ты только погляди, на кого она похожа, кукла американская! – прямо с порога принялась отчитывать меня подруга. – Глаза как у кролика, физиомордия распухшая, позорище! Разнюнилась, рассиропилась, расслюнявилась! А почему в одном тапочке? Ах, второй у тебя в руке. От кого им отбиваться вздумала, от женихов? Или бывшее начальство собираешься лупить, когда с поклоном заявится назад звать? Мыш, фу, сидеть! Ах ты, неслух какой, ну иди сюда, иди, поздороваемся.

Моя лучшая подружка со старшей группы детского садика – настоящий тайфун в миниатюре. Любой, кто видел бы ее сейчас, ни за что бы не поверил, что она – адвокат с солидной практикой, попасть к которой считается громадной удачей. Вытащит из самой, казалось бы, безнадежной ситуации, была бы хоть крохотная зацепка.

Впрочем, на работе Аллочка становится совершенно другой, как внутренне, так и внешне. Наряды в стиле «восточный базар» уступают место элегантному костюму, килограммы звенящей и сверкающей бижутерии, как по волшебству, исчезают, торчащие во все стороны черные кудряшки укладываются в строгую прическу. А вот бурный темперамент никуда не девается, как и ее лексикон, пересыпанный сочными народными словечками. Неподготовленный слушатель запросто впадает в состояние ступора. И ведь не придерешься – с точки зрения законности и морали все абсолютно безупречно. Поэтому на открытые процессы с ее участием многие ходят исключительно ради аллочкиных выступлений и, несмотря на угрозы судьи очистить зал, реагируют на них бурными аплодисментами.