Чарльз Вильямс - Бриллиантовое бикини

Он отпил из кувшина и, не в силах отдышаться, вернул его обратно дяде Сагамору. На глаза у него навернулись слезы.

— А старый колодец ничуть не изменился, — крякнул он.

Кого, спрашивается, они хотели одурачить? Уж только не меня. Я-то знал, что никакая это не вода, но промолчал.

Дядя Сагамор вынул из-за щеки здоровенный кус табака, зашвырнул его куда-то во двор и присосался к кувшину. Адамово яблоко у него на шее так и заходило вверх-вниз. Потом он отер рот тыльной стороной ладони. У него-то небось слезы не выступили.

— Кстати, — сообщил папа, — там на холме мы повстречали парочку охотников на самолеты. Они глядели в эту сторону в бинокли.

— В белых шляпах? — поинтересовался дядя Сагамор.

— Угу, — подтвердил папа. — А у одного еще и золотой зуб. Видок у них самодовольный, только что не лопаются от спеси.

Дядя Сагамор важно кивнул:

— Шерифовы парни. Трудятся не покладая рук, вечно пекутся о лесных пожарах. Целыми днями следят, нет ли где дыма.

— И как, находят? — спросил папа.

— Ну, всякое бывает, — отозвался дядя Сагамор. — То пень от молнии загорится, то еще что. Но они вмиг заметят, ни за что не пропустят. Слетаются всем скопом, точно мухи на мед. — Он снова отпил из кувшина и хмыкнул. — На днях тут неподалеку загорелось старое бревно, и, представь себе, какой-то беспечный кретин позабыл рядом с ним двадцать, а то и все тридцать динамитных шашек. Видать, пни корчевал. Словом, едва вся эта орава вывалила из кустов, тут-то оно и рвануло. Будь я проклят, ежели они не расчистили мне добрый акр новой земли, спеша унести ноги. В жизни не видывал, чтобы так мчались сквозь кусты напролом. Папа тоже сделал еще глоток.

— Приятно, однако, знать, — заметил он, — что блюстители закона так бдительно охраняют твой покой.

— То-то и оно, — согласился дядя Сагамор. — Собственно говоря, они приедут сюда с минуты на минуту.

Ровнехонько в ту же секунду с вершины холма донесся грохот, словно кто-то проехал прямиком сквозь проволочные ворота, не удосужившись сперва их открыть. А потом мы увидели и саму машину. Она неслась вниз по склону, трясясь и подпрыгивая на ухабах, словно жокей на брыкалистой лошадке. Позади клубилась туча пыли, и автомобиль то и дело подлетал фута на три в воздух. Они явно спешили.

— Была у меня мыслишка взять и подправить маленько дорогу для этих парней, — сказал дядя Сагамор. — А то они просто бич для нас, налогоплательщиков. Поглядите только, как они бьют государственную машину на ухабах. — Он замолк и сокрушенно покачал головой. — Да вот только все недосуг, дел больно много.

С этими словами он спрятал кувшин за дверь, а вместо него вытащил тот, что стоял на полу.

— Сдается мне, ребята не откажутся пропустить по маленькой, — произнес он и сунул кувшин папе в руки, словно так и было. — Только я был бы с этим поосторожнее. Вдруг туда невзначай попала чуточка кретонового масла.

— Ясненько, — отозвался папа и, запрокинув голову, приложился к кувшину, но глотать почему-то не стал. Я спросил, что такое кротоновое масло. Они ничего не ответили, и я вспомнил, что дядя Сагамор не любит, когда ему задают вопросы.

Тут водитель ударил по тормозам, шины завизжали, и машина, проехав еще футов тридцать, остановилась под деревом. Дядя Сагамор вскинул голову, точно только что приметил гостей, забрал у папы кувшин и отставил его на пол, сбоку от себя, так чтоб спереди было не видно. Из машины и впрямь вылезли те двое, что караулили самолеты, и только направились было к нам, как вонища добралась и до них. Они принялись чихать и задыхаться, отплевываясь и разгоняя воздух шляпами, но не остановились. Вид у них был предовольный. Они все ухмылялись, словно с чем-то поздравляя друг друга.

Дядя Сагамор словно невзначай поправил прислоненный к стене дробовик, как бы проверяя, устойчиво ли он стоит.

— Заходите, присаживайтесь, парни, — пригласил он.

Они поднялись на крыльцо. Тот, что с золотым зубом, был долговязым и тощим, а носище почти как у дяди Сагамора, а подбородок длиннющий, как лошадиная морда. Волосы у него были какие-то маслянистые, коротко обстриженные по бокам, но длинные на макушке и прилизанные бриллиантином. Второй был тоже тощим, но не таким долговязым, с кудрявыми черными волосами и этакими задорными усиками, которые точно нарисованы фломастером на верхней губе. В придачу к усам он носил еще и баки.

Оба строили страх какие многозначительные мины.

— Уж не взыщите, что сломали вам ворота, — говорит золотозубый, обмахиваясь шляпой, — но мы спешили предостеречь вас, прежде чем вы выпьете слишком много этой колодезной воды. В округе, знаете ли, найдены возбудители тифа.

— Да неужто? — удивился дядя Сагамор. Они переглянулись с таким видом, словно вот-вот лопнут со смеху, несмотря на вонь.

— Разумеется, — подтвердил тот, что с усиками. — И представьте только, шериф как раз нынче утром и велел нам, принесите-ка, мол, ребятки, пробу воды из колодца Сагамора Нунана. Нельзя же, чтобы он свалился с тифом, никак нельзя.

Говоря это, он слегка подался вбок, чтобы видеть тот дядин кувшин. И глядел на него так, точно вспоминал какую-то презабавную шутку.

— Ну, сэр, это и впрямь любезно со стороны шерифа, — расцвел дядя Сагамор и повернулся к папе:

— Именно то, о чем я тебе сейчас толковал, Сэм. Ты вот привык иметь дело с толстопузыми политиками, которые только и знают, что просиживать штаны в судах, запустив обе руки в карман налогоплательщиков, но ничего не делают, чтобы заслужить эти деньги. Но подручные нашего шерифа — нет, они не такие. Ты только взгляни на них. Они на посту, из последних сил защищают бедного налогоплательщика, высматривают самолеты и лесные пожары, бдят, нет ли тифа. Они день-деньской следят в бинокль, как бы он не свалился с солнечным ударом, пока от восхода до заката трудится на своем поле, чтобы заплатить налоги и наполнить их кормушку. Как подумаешь о них, так гордость прям-таки распирает. Давайте, парни, валяйте: наберите ведро воды, а я покамест подыщу какой-нибудь старый кувшин.

— О, да мы не станем тебя утруждать, — с ухмылкой замахал руками золотозубый. — Возьмем лучше тот полнехонький кувшин, что ты припрятал у себя под боком. Этого более чем хватит для анализа Большого жюри.., да что это я? Отдела здравоохранения.

— Ах, этот? — недоуменно переспросил дядя Сагамор, вытаскивая кувшин. — Ну, парни, это ведь совсем и не вода.

— Не вода? — Видать, шерифовы парни такого не ожидали. Они изумленно переглянулись. — Ты только представь! Не вода.

— Ничего не попишешь, — вздохнул дядя Сагамор. — Это вроде как лекарство. Я вычитал его в журнале под заголовком “Что, вы ощутили старость в сорок лет?" А рядом картинка со смазливой девчонкой почти без одежки и написано, что ежели раскошелишься на это средство, то снова обретешь былой задор и станешь как новенький. Ну вот я и рассудил, что не грех попытать счастья.