Владимир Гурвич - И корабль тонет…

— Интересная идея. Не боитесь проиграть?

— Борьба есть борьба. Каждый, кто ее начинает, надеется на выигрыш.

— Пожалуй, тут вы в какой-то степени правы. Остается лишь получить добро вашему предложению.

— Я сам погорю с Суздальцевым, — предложил Ромов.

— Как хотите.

— Тогда я пойду, — поднялся Ромов.

Молчавшая весь разговор Ольга Анатольевна проводила Ромова до двери. Затем вернулась к мужу и вопросительно посмотрела на него.

— Он мне не понравился, — сказал Шаронов.

— А если ты проиграешь. Ты думаешь о последствиях?

— Меня не отпускает чувство, что проиграем мы все.

К вечеру у Марины почему-то сильно разболелась голова. Она приняла таблетку, но толку от нее не было. Она лежала на кровати, и меньше всего на свете ей хотелось куда-то идти. Но идти придется, отец-олигарх, так почему-то она стала с какого-то момента про себя величать Шаповалова, затеял вечеринку. И проигнорировать ее она ну никак не могла. Тем более на ней скорей всего будет присутствовать Филипп. А ей надо как можно быстрей выполнить задание. Времени на это у нее совсем немного. И следует использовать каждую возможность.

Марина сделала над собой усилие и поднялась с кровати. Она села перед зеркалом и стала себя рассматривать. Красивая молодая женщина, на месте любого мужчины влюбилась бы в такую. Так что можно надеется, что и этот юноша окажется в плену ее чар в самое ближайшее время. Он просто не сможет оказать им достойного сопротивления.

Эти мысли немного взбодрили Марину. Надо произвести на Филиппа неизгладимое впечатление. А потому будет совсем не лишним продемонстрировать прелесть ее бюста. А он на ее счастье совсем не плох. Если быть беспристрастной, она не отказалась от того, чтобы он был бы и побольше. Но и то, чем наградила ее природа, очень даже хорошего качества. А коли так, то для усиления эффекта почему бы не показать пареньку кончики ее грудей. Для подобной демонстрации в свое время она купила специальную блузку. Но ни разу не одевала. И вот теперь вещь пригодилась.

Когда Марина вошла в кают-компанию, веселье было в самом разгаре. Если, конечно, это можно было назвать весельем. У большинства из присутствующих в разной степени было кислое выражение лица. У парочки Шароновых — это понятно, ей кажется, что другого настроения у них и не бывает. Но вот почему кислота разлита по физиономии Ромова. Все еще переживает их разрыв? Коли так, то странно, она полагала, что не в его характере долго мучаться из-за таких пустяков. Она-то, к примеру, уже совсем избавилась от подобных ощущений. Как будто бы и не было совместного полугодового житья. Ну да ладно, это его дело.

Марина поглядела на Филиппа. Он стоял в сторонке от всех и хмуро смотрел перед собой. Внезапно юноша поднял голову и посмотрел на нее. Ей показался в его взгляде призыв к ней.

Разумеется, она ответит на него. Но не сразу. Пусть-ка немного помучается, тогда будет сильней ценить ее внимание, наметила она тактику.

Из всех присутствующих весело было только двоим. Шаповалов и Суздальцев оживлено беседовали, разбавляя слова громким хохотом.

Марина подошла к бару и налила себе мартини с апельсинным соком. Это был ее любимый напиток, который она пила лишь в удачные для себя дни. А так как их было совсем немного, то и пробовала она его крайне редко.

Марина смаковала коктейль и украдкой посматривала на Филиппа. Судя по его виду, настроение у него ухудшалось с каждой минутой. Он тоже кидал в ее стороны взгляды, но подойти не решался.

Подожди немножко мальчик, я к тебе подойду, мысленно пообещала Марина. Вот только допью бокал.

Марина поставила бокал на поднос подбежавшего к ней стюарда. И двинулась по направлению к Филиппу. Но не дошла. Дорогу ей преградил Суздальцев. И слепой бы заметил, что он изрядно пьян. Даже походка у него была какая-то шаркающая.

Его взгляд уперся в ее вырез. Марине это не понравилось, вырез предназначался совсем не для него. И потому глазеть ему туда было совсем не обязательно.

— Какая ты, крошка, сегодня симпатичная, — проговорил Суздальцев, не спуская с нее выпученных глаз.

— Какая есть.

— Я вижу, какая ты есть, — вдруг хихикнул продюсер. — Поди скучновато-то одной, без мужика.

— Очень даже неплохо, — возразила Марина. Она попыталась обогнуть Суздальцева, но тот не позволил, снова загородил дорогу.

— Ни в жизнь не поверю, чтобы такой крали было бы хорошо без мужика. — Он придвинул к ней лицо, и в девушку ударил поток сивушного перегара.

Ей стало противно, хотелось, как можно скорей избавиться от общества этого пьяницы, но она не знала, как это сделать. Меньше всего у нее было желание поднимать шум и тем самым привлекать всеобщее внимание к этой отвратительной сцене.

— Это ваше дело верить или не верить, — сердито произнесла Марина.

— А давай проверим. Пойдем со мной в каюту, я там тебе покажу такую штучку…Бьюсь о заклад, таких ты еще не видела

Интонация, с которой были произнесены эти слова, не давали сомневаться, о какой штучке шла речь.

— Дайте мне пройти.

— Да куда ж тебе идти, тебя же никто не ждет. Пошли со мной, будем помнить этот вечер всю жизнь.

Внезапно Суздальцев довольно сильно и грубо схватил ее за руку и потянул за собой. Больше не сдерживаясь, Марина попыталась вырваться.

— Оставь меня, скотина! — воскликнула она.

Ее выкрик сразу же приковал всеобщее внимание к ним, но лишь распалил Суздальцева. Он еще сильней рванул ее на себя.

А дальше случилось то, что ожидали меньше всего. Стоящий до этой секунды неподвижно Филипп внезапно бросился на продюсера. Но силы были явно не равны, Суздальцев возвышался над Филиппом как скала над деревом. И без труда отбил его атаку легким движением руки.

Юноша оказался на полу, но тут же вскочил и, как петух, снова налетел на Суздальцева. И с тем же успехом, только на этот раз Филипп отлетел на несколько шагов подальше.

Суздальцев посмотрел на распростертого у его ног юноше. И только сейчас до него дошло, на кого он поднял руку. Он бросился поднимать Филиппа, но тот не позволил ему это сделать, сам вскочил на ноги и устремился к двери. Еще через пару секунд он исчез.

Продюсер протрезвел буквально за несколько мгновений. Про Марину он начисто забыл. Его взгляд, словно цепями, был неподвижно прикован к Шаповалову. Тот же молчал, он смотрел на дверь, через которую только что исчез его сын.

— Георгий Артемьевич, простите, меня дурака. Я не хотел, вы видели, он сам налетел. — Казалось, что Суздальцев сейчас рухнет перед Шаповаловым на колени.

Но Шаповалов не обращал на него внимания, словно бы его и не было тут. И это еще сильней пугало продюсера.

— Георгий Артемьевич, — снова запричитал Суздальцев. От страха у него дрожали не только губы, но и руки и ноги. — Это я виноват, я пойду просить у Филиппа прощение. Я готов на все. Я…