Владимир Гурвич - И корабль тонет…

— Если у вас произошло спонтанно, то и у меня может произойти спонтанно. Чем мы отличаемся от вас?

— Довольно многим.

— Это все внешнее, — не согласилась Алла. — А если это соскрести, отличий почти не будет.

— Вам видней.

— А мне казалось, что как сценарист, вы должны это ясно представлять.

— Я и представляю. Я твердо знаю одно: кино и жизнь не имеют ничего общего.

— Совсем?

— Совсем.

— Тогда зачем нужно кино?

Ромов немного удивленно взглянул на Аллу.

— Именно для этого, для создания мира, в котором нет ничего общего с миром, в котором мы живем. Иначе кино никто бы не стал смотреть. Два таких отвратительных мира: один реальный, другой придуманный никто бы не выдержал.

— Да вы пессимист.

— Да нет, просто я реально смотрю на некоторые вещи, так как знаю их изнутри.

— Но тогда зачем вы взялись за эту работу. Ведь Георгий хочет как раз, чтобы фильм был бы скопирован с его жизни.

Ромов позволил себе снисходительно улыбнуться.

— Таким он внешне и будет.

— А внутренне.

— Это будет совсем другой человек и другая жизнь. По иному не было еще ни разу. И я так думаю, что не будет.

— Значит, Георгий напрасно все это затеял?

— Это уже не мне решать, — вдруг как-то подобрался Ромов.

Алла поняла, что он жалеет, что сказал лишнее.

— Вы можете быть со мной совершенно откровенными, — сказала она. — Я сама по себе.

Алла поймала его недоверчивый взгляд.

— Вам, конечно, виднее, — произнес он.

— Послушайте, Женя, вы же ведь не отказались от моей помощи. Георгий человек непредсказуемый, он может выгнать человека только потому, что ему не нравится, как у того пахнет изо рта. Эта не метафора, так на самом деле и было, он уволили своего заместителя по причине того, что ему надоело вдыхать исходящий из его рота противный аромат. А этот человек, между прочим, был один из его лучших сотрудников. Георгий сам мне говорил, что из-за этого увольнения он потерял большие бабки.

— И что вы хотите мне предложить?

— Взаимную поддержку.

— То, что вы мне помочь сможете, это я понимаю. Но я-то чем смогу вам помочь?

Алла задумалась, ее мучил вопрос, насколько она может позволить себе быть откровенный с этим сценаристом. Но кто может знать заранее.

— Я вам объясню, но только в том случае, если мы с вами заключим негласный союз.

— Я согласен. А как это будет выглядеть?

— Разумеется, мы не станем подписывать никакие бумаги, — улыбнулась Алла. — Просто мы сейчас заключим устный договор. Между приличными и честными людьми этого вполне достаточно. Разве не так?

— Вполне достаточно, — поспешно проговорил Ромов.

— Тогда будем считать, что союз заключен.

— Союз заключен, — подтвердил Ромов. — Но только я по-прежнему не представляю, чем могу быть вам полезен?

— Попробую объяснить. Я вам только что рассказала о человеке с плохим запахом. Это означает, что рядом с ним никому не гарантировано место. Теперь вы начинаете понимать?

— Вы опасаетесь за себя.

— Было бы странно, если бы не опасалась. Все может завершиться в один момент.

— Это-то вполне понятно, но не понятно, как я могу этому помешать?

— Я с вами поделюсь одной мыслью, как раз по вашей части. Почему бы вам не предложить Георгию такую идею: в картине должна быть важная женская роль. А раз в жизни она сейчас принадлежит мне, то я должна стать одной из главных героинь. А чтобы ее написать достоверно, вам, как сценаристам, требуется общение со мной.

Ромов с восхищением посмотрел на свою собеседницу.

— Это интересная идея!

— Мне тоже так показалось.

— Остается ему ее подбросить.

— Но как это сделать? — нахмурился Ромов.

— Это вы уже должны сами придумать. Если я буду вам помогать, Георгий заподозрит подвох. А на такие дела у него нюх, что надо.

Ромов испугался, что угодил в хитро расставленный капкан. Но выбора у него уже нет, если он откажется, кто знает, как поведет себя эта хищница. Намекнет своему толстосуму в постели, что сценарист Ромов ей неприятен, что у него плохо пахнет изо рта. И придется собирать ему манатки.

— Я попробую.

— Только не откладывайте, Женя.

— Сделаю, что могу.

Алла обольстительно улыбнулась, и у Ромова что-то дернулось внутри. Но об этом ему даже не стоит и мечтать, одернул он себя.

— Пойду, немного посплю, солнце сильно припекает. И вы не обгорите.

Ромов смотрел, как идет Алла своей профессиональной походкой манекенщицы и подумал, что ради такой женщине можно многим пожертвовать, пойти на сильный риск. Но дальше в этом направлении он не стал размышлять.

Ольга Анатольевна с тревогой смотрела на мужа. Прошел час, а он все лежал на кровати с открытыми глазами. И за все это время не произнес ни слова.

Но ее беспокоило даже не это, а то, что он менялся прямо на глазах. Из доброго, веселого, доброжелательного, каким он был еще недавно, он превращался в угрюмого молчуна. Эта метаморфоза была для нее совершенно неожиданна. И она вынуждена была признать, что оказалась не готова к ней. И не представляет, как остановить подобный поворот событий.

Может, они действительно совершили роковую ошибку, согласившись на это предложение? Всегда опасно идти вспять, и они недооценили эту угрозу. Но ведь они так поступили не просто так, сыну требуется их помощь. И иного способа ее оказать нет. И все же…

Ольга Анатольевна задумалась. К ней вдруг пришло осознание, что теперь многое зависит от нее. Все эти годы она следовала за мужем, подчас даже тогда, когда не во всем была с ним согласна. Но она не сомневалась в том, что он лучше знает, куда ее вести. Но сейчас ситуация резко меняется, в растерянности пребывает он сам. И ей надо что-то делать, чтобы не позволить ему упасть на дно этой пропасти. Потому что если это случится, он уже вряд ли оттуда поднимется. Это она чувствует. Оказалось, что у него не так уж много сил и уверенности в себе, что его внутренние состояние гораздо более хрупкое, чем она себе до сих пор представляла.

Ольга Анатольевна снова посмотрела на мужа; ничего не изменилось, он по-прежнему лежал на кровати и смотрел в потолок. Она подсела к нему и положила голову на грудь.

— Скажи, что все-таки с тобой? — попросила она.

Ольга Анатольевна почувствовала, как вздрогнул Шаронов всем телом.

— Как ты не понимаешь, он погружает меня в грязь. Я столько сил потратил, чтобы выбраться из нее. И вот я снова по уши в ней. А ведь это только начало, пока я лишь слушаю. А совсем скоро придется начинать все это описывать. И тогда мне уже точно не вылезти. Все, кто поверили мне, никогда этого не простят. И все, что чем я жил все эти годы, окажется бесполезным. А ты не хуже меня знаешь: дважды нельзя войти в одну воду. Пойми, это страшный человек, он решил вывернуть себя наизнанку. Но совсем не для того, чтобы очиститься, а чтобы стать еще грязней. В нем говорит лишь одна гордыня, он хвастается всеми мерзостями, которыми полна его жизнь. Он полагает, что они показывают его во всей красе. И он погружает нас по самую макушку в это вонючее болото. Когда он приступил к своему рассказу, то я даже не представлял, как отвык от всего подобного. Меня это мое состояние удивило. Но это означает, что я действительно удалился от всех них. И теперь пребываю в полной растерянности. Я не сумею написать тот сценарий, который ему нужен.