Каролина Беркут - Свето во мраке

— Нет. Мы ничего не видели. — Парень развёл руками.

Проклятье!

Джек снова осмотрел труп. Столько зверства. Раньше этот ублюдок так не кромсал своих жертв. И ещё её руки. Девчонка защищалась, сразу понял Джек. И видимо, ногтями задела своего убийцу. Аквалангисты только зря намочат свои задницы. Руки несчастной скорее всего никогда не найдутся.

Щелчок профессиональной камеры вернул О'Нилла в реальность. Чертов репортер ещё раз навёл объектив на труп, настраивая резкость.

Джек толкнул его в плечо.

— Никаких снимков с места преступления, — стальным голосом сказал он. — Ещё раз возьмешься за камеру и ляжешь рядом с ней. — Джек кивком головы указал на труп девушки. — Проваливай от сюда. Живо.

Информаторы. Их полно на улицах. Но не меньше работает и в самой полиции. Продажные шкуры, готовые за лишний евро сливать в прессу разную информацию по расследованиям. Знал бы их имена, лично бы дал в морду. Джек непроизвольно сжал кулаки.

Теперь про убийства пронюхала пресса. Завтра репортеры в своих газетёнках пройдутся вдоль и поперек на эту тему. Посмакуют подробности, нафантазируют детали. Всё как обычно. Джек ненавидел журналюг так же сильно, как и информаторов. Но сраного маньяка-убийцу он ненавидел сильнее их всех вместе взятых.

Прищурив глаза, Джек окинул толпу внимательным взглядом. По опыту, он знал, что истинные убийцы любят ещё какое-то время кружить на местах преступлений. Стоят в толпе зевак. Или немного в сторонке, и наблюдают за работой полиции, получая от этого, видимо, какое-то извращенное удовольствие. Его глаза пробежались по каждому из присутствующий здесь людей. Ничего. И царапин на лице тоже ни у кого нет.

Дело дрянь.

Джек ещё раз взглянул на обезображенный труп, и невольно поёжился от ночного холода и осеннего пронизывающего ветра.

Кто-то сегодня и в самом деле украл ручки у хорошенькой девушки. О'Нилл косо усмехнулся. В его работе нельзя без черного юмора, а то очень быстро свихнешься. Хоть какая-то защита от стресса.

Каблуки было слышно, казалось, на всю больницу. Габи это не нравилось. Она привыкла ступать тихо. В кедах или балетках она ходила практически бесшумно. В больнице ещё было полно народу — значит до её дежурства много времени. На душе было как-то не спокойно. То ли от так скомкано завершившегося первого свидания, то ли от пугающего происшествия, на которое поехал Джек, то ли от нехорошего предчувствия, касающегося дедушки. И не переодеваясь, Габи сразу же пошла в палату Тома. Через четыре часа у него операция. Девушка чувствовала, что ужасно волнуется, и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки. Нельзя показывать Тому, что она так сильно переживает. Это может его расстроить. А ему совсем не нужно сейчас волноваться.

— Всё будет хорошо, — тихо сказала себе Габриэлла. — Всё пройдёт хорошо.

Она нацепила на лицо улыбку, толкнула дверь в палату, и вошла внутрь.

— Элла? Это ты? — Том приподнялся на локте с подушки. — Почему ты так рано?

Габи присела на край его кровати и крепко сжала ледяные пальцы дедушки.

— Я уволилась из кафе. Этим вечером уже не работала. — Она немного улыбнулась. — Как ты сегодня? Как твое самочувствие?

— Как у слабого больного старика, что всеми силами цепляется за жизнь. Но разве это жизнь? Лежать целыми днями прикованным к постели. Я часто вспоминаю те дни, когда мы гуляли по парку, когда кормили уток в озере, когда я не был такой старой развалиной. Я скучаю по тому времени. Жалко осознавать, что его уже никогда не вернешь.

— Ты поправишься, — Габи двумя руками сжала холодную ладонь дедушки. — Ты скоро поправишься. И мы снова погуляем по Парку Святого Джеймса, возле Букингемского дворца. И покормим вечно голодных уток. Вот увидишь.

Том покачал головой. Это его движение вышло неосознанным, и Габи поняла, что он уже всё давно решил и смерился со своей судьбой. А ведь сила воли — это самое главное в лечении. Габи почувствовала, как по её позвоночнику прошлась волна холода. И это не смотря на теплоту больничной палаты.

— Ты поправишься, — как заклинание повторила она. — Ты поправишься. — В голове не укладывается, что с её дедушкой может случиться что-то плохое. Как она будет жить дальше, если его не будет?

— Лучше расскажи мне про этого Джека. — Прервал её мысли Том. — Он надежный человек? Я могу ему тебя доверить?

Габи смущенно улыбнулась.

— Он самый лучший, ответственный, смелый, — уверенно сказала она.

— Хорошо, — Том с облегчением откинулся обратно на подушку. Было видно, что ему нелегко далось держать себя в полувертикальном положении эти несколько минут. Сердце Габи сжалось от сострадания. — Элла. Пообещай, что будешь вести себя хорошо, когда… — Он замолчал, подбирая слова. — Когда…

— Ты поправишься! И не нужно думать о плохом. Я очень тебя люблю, дедушка.

В палату без стука вошел Доктор Дуглас.

— Габриэлла? — удивился он, глядя на девушку. — Я думал, что в это время ты ещё на другой работе. Кажется в кафе?

Габи видела, как внимательно хирург рассматривает её платье и каблуки. И от этого взгляда девушка почувствовала себя неловко. С тех пор, как она узнала, что Эрик неравнодушен к ней, Габи чувствовала себя с ним скованной и немного виноватой, потому что не может ответить взаимностью.

На работе не должно быть места эмоциям.

Габриэлла поднялась с края кровати, чувствуя, как глаза доктора скользят по её фигуре.

— Я пойду переодеваться в форму, — твердо сказала она. — Дедушка, я ещё забегу к тебе.

Габи чувствовала, как Эрик пошел за ней следом из палаты.

— Габриэлла. Постой.

Габи остановилась, и развернулась к хирургу.

— Габриэлла, ты же знаешь, что я считаю непозволительным врачу высказывать свои сомнения в возможном неблагоприятном исходе операции. — Эрик тщательно подбирал слова. — Врач должен беречь родственников больного пациента, от которых иногда приходиться скрывать истину, чтобы сохранить веру в выздоровление, в интересах больного, разумеется. Но ты не просто родственник, Габриэлла. Ты будущий хирург. Ты медработник. И я не хочу, чтобы ты питала ложную надежду на эту операцию. Твой дед уже не поправится. Я сделаю все, что смогу. Но, никаких гарантий нет. Я даже не могу обещать, что Том перенесет наркоз. Возраст, хроническая запущенная стадия болезни, слабое сердце. Я хочу, чтобы ты была готова к худшему.

Габриэлла чувствовала, как горло сковал спазм. Нужно взять себя в руки. Эмоциям тут не место, снова подумала она. Габи умела владеть лицом, и справившись с отчаянием посмотрела в глаза хирурга.

— Я могу ассистировать при операции? — хрипло спросила она.

— Нет.

— Но, Доктор Дуглас!

— Нет, Габриэлла. И ты и сама знаешь, что такое операции родственников. Мой ответ — «нет». Мне будет помогать Сюзанна. Если бы это была любая другая операция, то тогда мой выбор пал бы на тебя. Но не в этот раз.