Джени Крауч - Романтика с риском для жизни

Над головой загрохотал гром, и Шелби от неожиданности выронила прутья. Опомнившись, она нагнулась, быстро подобрала их и протянула Дилану.

— Молодец, — похвалил он, натягивая мешок на каркас из прутьев и утаптывая землю. — Теперь поищи сосновые иглы, траву и листья — в общем, все, что можно набросать на землю, под наш «брезент».

Шелби приносила все, что, по ее мнению, могло им пригодиться. Что-то он брал, что-то выбрасывал. Дождь усиливался, и вскоре стало ясно, что сухих сосновых иголок уже не осталось.

Снова загремел гром, и дождь полил всерьез.

— Ну, хватит. Теперь от мокрых иголок и листьев будет больше вреда, чем пользы, — все промокнет. Пошли! Я полезу первым, тебе легче будет за мной.

Не тратя времени, он забросил рюкзак в укрытие и заполз туда сам головой вперед. Шелби показалось, что места там едва хватит ему одному. Как он рассчитывал, что они поместятся вдвоем?

— Я на месте. Учти, тут довольно тесно.

Шелби неуверенно переминалась с ноги на ногу, но новый раскат грома заставил ее отбросить сомнения. Дилан протянул руку и буквально втащил ее внутрь. Через миг после того, как она заползла в шалаш, небо как будто разверзлось.

Несмотря на тесноту, в шалаше, несомненно, было тепло и сухо. Шелби какое-то время просто наслаждалась тем, что очутилась вдали от сырости и ветра. Напряжение, сковавшее ее, немного ослабело. Дилан лежал на спине, положив голову на рюкзак. Для того, чтобы сидеть или перемещаться, не было места.

Согревшись, Шелби немного расслабилась и опустила голову. Ее затылок коснулся… нет, не земли. Она легла на мускулистую грудь Дилана. Они лежали вплотную друг к другу. Отодвинуться было некуда.

Шелби все же попыталась отодвинуться, но безуспешно.

— Не дергайся. Здесь, по крайней мере, тепло и сухо. — Дилан чуть подвинулся и притянул Шелби к себе, но она еще сопротивлялась.

— Что? — спросил он низким, тихим голосом.

Шелби вздохнула и закрыла глаза.

— Не хочу причинять тебе неудобства. Сначала мы нормально общаемся, а потом ты…

— Что?

— Не знаю. То ли пугаешься, то ли еще что-то. И тебе не терпится как можно скорее отделаться от меня. — Она приподнялась на локте, чтобы разглядеть его в полумраке. — Слушай, я тебе не нравлюсь, я уже поняла. И ничего страш…

Его губы прервали поток слов и нарушили ход мыслей Шелби. Он обхватил ее за шею и решительно притянул к себе, медленно раздвинул языком ее губы, покусывая их.

Несмотря на несмолкаемый шум дождя, Шелби ощущала только Дилана. И ей было хорошо. Вторая его рука обвила ее талию.

Поцелуй затянулся. Дилан приподнял ее и крепче прижал к себе. Шелби очутилась почти на нем. Уступая его настойчивому языку, она разомкнула губы, пропуская его глубже.

Оба вздрогнули, когда снова прогремел гром — как будто прямо у них над головой. Шелби открыла глаза и увидела, что Дилан неотрывно смотрит на нее.

— Ты мне нравишься. И это совершенно не страшно.

Почему же он больше не целует ее? Шелби поежилась.

Он снова положил ее голову себе на грудь. Шелби больше не старалась отодвинуться от него. Она просто расслабилась. Рука, обнимающая ее, играла с ее волосами.

Оба долго молчали, а наверху по-прежнему грохотал гром. Шелби поразилась тому, каким непроницаемым оказалось укрытие.

— Не верится, что мы до сих пор не вымокли насквозь… Спорим, ты не в первый раз в жизни строишь такой шалаш! — Она вспомнила, как ловко он сплетал прутья.

— Да. И этому тоже нас учили в армии. Мы должны были строить подходящие укрытия в полевых условиях — только из того, что есть под рукой, и чтобы спастись от разгула стихии. Но надо признать, что сейчас нам очень помогли мешки для мусора…

— Ты долго прослужил в армии?

— Шесть лет. За время службы еще успел получить диплом о высшем образовании и лицензию пилота, так что, можно сказать, не потерял времени даром.

— А потом ты перешел в сектор «Омега». — Шелби сразу почувствовала, как Дилан напрягся при упоминании «Омеги».

— Да. То есть они меня завербовали.

— Ты и в «Омеге» был пилотом?

— Когда получал соответствующее задание, но не всегда. Я работал под прикрытием. Приходилось пользоваться любыми предлогами, чтобы внедриться в преступные сообщества… Несколько раз мне очень помогали летные навыки.

— Значит, все твои родственники работают в «Омеге»? — Трудно было сосредоточиться, когда горячая ладонь Дилана гладила ее по бедру. — Им там нравится?

— Да. У всех бывают свои хорошие и плохие минуты, но, по-моему, никто из них не собирается оттуда уходить.

— А ты почему ушел?

Рука Дилана остановилась. Потом он вообще убрал ее. Он так долго молчал, что Шелби решила: он не хочет отвечать.

— Одна операция чуть не сорвалась. При этом пострадали люди… пострадали из-за меня, из-за моей ошибки. Вот почему я решил уйти.

Шелби приподнялась на локте и заглянула ему в глаза. Погладила его по щеке.

— Скорее всего, ты ни в чем не был виноват. Конечно, все агенты «Омеги» понимают, что их работа сопряжена с большим риском…

— Пострадали невинные люди. Не агенты, погибли моя жена и еще неродившийся ребенок. Я вывел членов преступного синдиката прямо на них. Ее застрелили у меня на глазах, прежде чем я успел что-то предпринять.

Дилан дернулся, и Шелби поспешила убрать руку с его щеки. Она отвернулась, не в силах смотреть в его измученное лицо.

Теперь многое прояснилось. Понятно, почему рядом с ней Дилан бросается из одной крайности в другую. То он само обаяние, то холоден как лед. Очевидно, он еще любит свою покойную жену. Шелби понимала: сейчас ему неприятно даже прикасаться к ней. К сожалению, они находятся в замкнутом пространстве.

Больше Дилан ничего не говорил. И рука, обнимавшая ее, больше не двигалась.

Дилан не любил говорить о Фионе. Она была такая молодая, такая красивая, полная жизни! Правда, Фиона отличалась взбалмошностью, и их совместную жизнь трудно назвать счастливой. Но это ничего не меняет. Погибла молодая женщина, в расцвете лет.

Дилан понятия не имел, как сложилась бы их дальнейшая жизнь с Фионой, останься она в живых. Одно он знал наверняка: он бы очень любил их ребенка — сына, — которого она носила под сердцем.

— Она была на четвертом месяце беременности, — еле слышно продолжал он. — И спасти ребенка оказалось невозможно. Иногда я думал: будь Фиона на более позднем сроке, выжил бы ребенок — даже если бы погибла она?

Дилан никогда и никому не признавался в своих мыслях. Он сам не знал, почему сейчас откровенничает с Шелби. Наверное, она решит, что он — самый бесчувственный придурок на свете.

Шелби молчала. Только взяла его за руку, лежавшую у нее под головой. Их пальцы сплелись. Неожиданно для себя Дилан понял, что этого жеста вполне достаточно.