Трейси Гузман - Райская птичка

– Сдам тебе за бесценок, куколка, – предложил он. – По утрам будет холодно, но я попрошу нашего человека принести дров на пару растопок. В это время года в городке затишье. Почти все закрылись на межсезонье. Но у Мартина по-прежнему можно купить продукты и, пожалуй, все остальное, что может тебе понадобиться.

Элис уверила Джорджа, что покупки ее не интересуют. Она просто хочет уехать на несколько дней из школы, где слишком много отвлекающих факторов.

– Разве занятия еще не начались?

– В этом семестре самостоятельное обучение. Мне просто нужно тихое место, где можно заняться исследованиями.

– М‑м‑м. Кстати, а как Натали?

Джордж был увлечен Натали, как и все остальные, но поразительное сочетание самонадеянности и тупости выводило его в число самых настойчивых обожателей. Он всегда проворно исполнял ее капризы, дарил ей дорогие побрякушки, которых она даже не успевала пожелать, находил для нее ответы на вопросы школьных экзаменов, разделывался с потенциальными соперниками с помощью злобных сплетен. Натали держала его на длинном поводке, подтягивая ближе небрежным комплиментом или дрожанием ресниц, когда ей было что-то нужно. В детстве Элис считала его обычным забиякой, но, повзрослев, разглядела в его выходках жилку жестокости и поняла, что от них нельзя отмахиваться, как от типичных вспышек подросткового темперамента.

– У Натали все в порядке, спасибо. Знаешь, кажется, она на днях говорила о тебе, Джордж. С удовольствием передам, что ты о ней спрашивал. А еще я воспользуюсь твоим предложением насчет дров, если не возражаешь.

Ложь слетела с ее губ сама собой.

– Наш человек оставит ключ под ковриком. Просто дай знать, когда приедешь, и он подготовит для тебя коттедж.

– Завтра, – сказала она. – Если это возможно, я хотела бы приехать завтра.

– Предупредила заранее, нечего сказать. – Элис затаила дыхание. – Давай-ка я ему позвоню. Думаю, мы как-то разберемся. Только придется взять с тебя немного дороже за срочность.

Она боялась, что коттедж окажется уменьшенной версией того, каким она его помнила, но ничего не изменилось, только голоса умолкли. В доме всегда было много людей и их вещей, а теперь стук чемодана, который она уронила на пол, разнесся эхом по пустым комнатам. «Тут спокойно, – напомнила себе Элис. – Как ты и хотела». Но еще там было одиноко.

Человек Джорджа Рестона, Эван, в самом деле оставил у камина связку дров и приоткрыл окна. В доме попахивало плесенью – везде, кроме спальни с тяжелыми балками на потолке и обшивкой из сучковатых сосновых досок, которую они столько лет делили с Натали. Воздух в этой комнате был сухим и пах кедром. Элис помнила, как они вдвоем скакали по тонким матрасам, хватались друг за дружку и верещали, когда отец скребся в ставни после заката, выдавая себя за медведя; как они красили ногти соком дикой малины, которую нашли в лесу; как Натали сидела, скрестив ноги, на гравии у дороги, старательно высвобождая ее штанину, застрявшую в шестерне велосипеда, пока сама она старалась удержать равновесие и не упасть.

Элис отдернула клетчатую занавеску и посмотрела на озеро. Куда подевалась та сестра? Солнце клонилось к закату, уже больше чем наполовину скрывшись за горизонтом, и вода окрасилась в тусклый серый цвет карандашного грифеля. Мертвое спокойствие.

Элис рухнула на одну из кроватей-близнецов, набросив на плечи синельное покрывало. В комнате стало холоднее, и она подумала было встать, чтобы закрыть окна, но у нее не хватало сил, чтобы сделать это, а потом забраться назад в постель. Поэтому она просто плотнее закуталась в покрывало и стала слушать поступь ночи: приглушенное эхо птичьих голосов, скрежет летучих мышей, боязливое ночное шуршание других мелких животных. В какой-то момент она проснулась и обнаружила, что комната залита молочным светом, а в небе ярко светит луна. Все, что она видела, было зарисовано черно-серым, как будто существовало в другом мире. Она чутко прислушалась, вся обратилась в слух, ожидая, что в соседней комнате зашевелятся родители. Так она опять провалилась в сон, до боли в ушах пытаясь расслышать то, чего нет.

В грезах, которые виделись ей в ту ночь, она потягивалась, ее руки и ноги болтались легко, как водоросли, кости были эластичными, а позвоночник выгибался, как тетива. Зеленая вода окружала ее, и, как ни странно, она не тонула – к ней вернулись легкость и грациозность движений. Потягивание перешло в плавание. Плавание превратилось в бег, и Элис бежала по воде, пока тело не увязло в ней, и борьба не стала непосильной.

Очнувшись ото сна, Элис почувствовала запах печного дыма с тяжелой примесью смолы и заморгала, чтобы отогнать обрывки сновидений. Утреннее солнце пронзало окна спальни, и вместе с ним пришло знакомое ощущение скованности в руках, ногах и суставах – частях тела, которые давно предали ее. Самые важные звенья ее скелета превратились из полезных костей в набор зазубрин и защелок, трущихся друг о друга, сцепленных в неподвижные захваты, окаменелые версии узлов, которые в детстве ее учил завязывать отец.

Они стояли на пирсе – Элис, Натали и их отец – от коттеджа их отделяло двадцать с лишним каменных ступенек. Плоскодонный ялик Рестонов покачивался на волнах, временами вклиниваясь между досками пирса, пока вода со вздохом не оттаскивала его назад. Натали, которой было всего тринадцать, уже тогда намного внимательнее наблюдала, как водная рябь играет с ее отражением, чем слушала какие-то уроки, и Элис ухватилась за возможность завладеть вниманием отца.

– Вам обеим важно усвоить кое-какие базовые мореходные навыки, – сказал отец, упуская из виду тот факт, что ни одна из его дочерей не горела желанием покорять морские дали. Носок его новой парусиновой туфли обозначил страницу справочника по узлам, и сейчас Элис припомнила хрустящие страницы с черно-белыми иллюстрациями, где обтрепанный кусок веревки волшебным образом закручивался от картинки к картинке, пока не превращался в замысловатую паутину изгибов и петель, распутать которую казалось невозможным.

Отец свободно зажал в ладонях отрезок каната.

– Конец веревки, с которым вы работаете, называется ходовым концом. Основная часть веревки называется коренным концом. До конца лета вы обе будете знать, как завязывать прямой узел, выбленку, булинь, крепительный и шкотовый узлы, – он взял Элис за плечо. – Не успеешь глазом моргнуть, Элис, как мы научим тебя вязать мартышкину цепочку. Даю по четвертаку за каждый новый узел, который вы осилите.

Весь день Элис просидела на причале, греясь на теплых досках, вдыхая запах озера и перекручивая веревку параллельно и внахлест, внахлест и петлей, петлей и крестом. Через несколько часов она сделала из куска троса гирлянду уродливых узлов. Натали валялась на настиле, закатив рукава до плеч, а джинсы выше колен. Бросая камешки в воду, временами она посматривала на Элис из-под прищуренных на солнце век.