Наталия Неткачева - Фабрика звёздной пыли (СИ)

— Я не собираюсь двигать тяжести!

— Почему? — настаивал Май.

— Потому что я — девушка! — с достоинством объяснила Ангелина, не понимая, почему помощник Холмса вдруг затрясся от смеха.

— Ого! Это веская причина! Нет, бывает же такое: москвичка в двадцать лет и девушка! Скворцова, тебя в книгу рекордов занести надо!

— Не цепляйтесь к словам! Я не в этом смысле! — Ангелина залилась горячим помидорным румянцем, мечтая придушить нахала.

К сожалению, силы были не равны, да и верёвки поблизости не наблюдалось.

— Жаль! Значит, если в этом смысле — не девушка? — продолжал веселиться Май и дочь генерала Романова, никогда не отличавшаяся безграничным терпением, не выдержав, запустила в наглеца только что вымытой тарелкой, которая попала прямо в цель.

Май, охнув, схватился за голову и, кинувшись к девушке, рывком прижал её к стене:

— С ума сошла! Вот бешеная, у тебя же выраженная склонность к насилию — ты опасна для общества!

— Это вы опасны! — в тон ему возразила Ангелина, с вызовом глядя на обидчика. — Кто вам дал право меня оскорблять?! Что я вам сделала?! Почему вы постоянно надо мной издеваетесь!

Май, не ожидавший подобного натиска, слегка растерялся:

— Да кто тебя оскорблял?! Тоже мне принцесса на горошине — слова сказать нельзя! Я же просто пошутил, а ты сразу врукопашную!

— Меня достали ваши грязные пошлые шутки! Да, я согласилась работать с вами, но только работать, а не выслушивать бесконечные издёвки! Я, между прочим, живой человек, если вы не заметили!

За жарким блеском праведного гнева в больших глазах девчонки таилось неподдельное отчаяние, и Май сдержался, почувствовав лёгкий, но вполне ощутимый, пинок совести, которая проснулась, пожалуй, впервые за несколько лет.

— Ладно, остынь, а то закипишь! — Арбенин отпустил Ангелину, и, устало, прислонившись к стене, терпеливо объяснил: — Тебе пора научиться смотреть на жизнь не через призму своих иллюзий, потому что реальность от них несколько отличается. Я понимаю, ты выросла в теплично-оранжерейных условиях тётушкиной заботы и все двадцать лет вращалась в очень узком кругу избранных и одобренных ею же особ. Ты даже работала исключительно дома, давая уроки музыки опять же под чутким присмотром тёти. А теперь вдруг сразу попала в большую взрослую жизнь, где всё не так как дома и в романах. Не все мужчины здесь похожи на благородных рыцарей, а красавицы — на прекрасных фей. Но, поверь, я веду себя вполне прилично. Другой на моём месте, возможно, не ограничился бы одними шутками и перёшел к более решительным действиям.

— Каким, например? — уточнила девушка, почти успокоившись.

Май невольно залюбовался её вздёрнутым носиком, разметавшейся русой чёлкой, пушистыми ресницами, настороженным, но доверчивым взглядом. Такой взгляд бывает только у начинающих взрослеть детей, тех, которые уже успели разочароваться во взрослых, но в глубине души всё ещё верят в Деда Мороза. И, похоже, разрушить эту веру придётся именно ему. Чёрт, с попугаем всё же проще! Мужчина шумно вздохнул, отгоняя наваждение, и скрылся в спальне, бросив на ходу:

— Например, затащил бы тебя в постель!

Ангелина вспыхнула, но, подумав, признала правоту начальника.

— Ладно, допустим, вы меня убедили, и всё равно, могли бы вести себя более вежливо! — сказала она примирительным тоном.

— Это ещё почему? Ах да, чуть не забыл, ты ведь у нас — девушка! — усмехнулся Май, выходя в коридор с небольшой спортивной сумкой через плечо. — Хорошо, постараюсь не забыть об этой твоей особенности!

— Ну, вот опять! — возмутилась Ангелина, убедившись, что пословица «горбатого могила исправит» — не пустой звук, а действительно народная мудрость.

— А что я такого сказал? — искренне удивился Май. — Не слишком ли ты привередлива, малышка?

— Я вам не малышка, у меня имя есть!

— Помню я твоё имя, оно мне не нравится — долго выговаривать, а время, как известно, деньги. Давай как-нибудь покороче!

— А мы с вами, Май Всеволодович, на брудершафт не пили, чтобы покороче было! — с достоинством заявила Скворцова.

— Чего?! — Арбенин посмотрел на неё с нескрываемым интересом, так, словно впервые увидел. — А ты, Скворцова, надо признать, редкий экземпляр!

Фраза прозвучала довольно двусмысленно.

— Это комплимент или оскорбление? — на всякий случай уточнила Ангелина.

— Комплимент, — помолчав, признался Май. — Но служебные романы у нас в агентстве не приветствуются, поэтому с брудершафтом спешить не будем.

— Я и не собиралась! — снова зарделась Ангелина.

Карие глаза начальника насмешливо блеснули.

— Но напрашивалась!

— Я просто хочу, чтобы вы называли меня по имени, а не придумывали пошлые прозвища!

— Да что в них пошлого?! — Май скорчил обиженную гримасу. — До сих пор никто не жаловался. Нормальным девушкам обычно нравится, когда их называют детками, зайками и малышками! Вот, кстати, полчаса назад общался с незнакомой медсестрой в одной элитной клинике, пару раз назвал её зайкой, потом солнышком и всю нужную информацию она преподнесла мне на блюдечке с голубой каёмочкой!

— Не знаю, каким девушкам могут нравиться избитые, пустые словечки! — горячо возразила Ангелина — Разве что тем, кто себя совсем не уважает! Не понимаю, как можно испытывать симпатию к человеку, который не нашёл для тебя слов лучше чем «зайка» и «солнышко»!

Май уже не пытался сдержать веселье:

— Увы, диагноз очевиден: мания величия отягощённая звёздной болезнью! Вот послал бог помощницу!

— При чём здесь бог! Вас мне он точно послать не мог — не такая уж я великая грешница!

— Точно, ты ведь у нас святая: вполне совершеннолетняя, почти звезда и всё ещё девушка! — Май понимал, что снова перегибает палку, но сдержаться просто не смог.

— Ой! — Он снова схватился за голову, в которую врезался четвёртый том «Войны и мира», а разъярённая Ангелина уже готовилась запустить в него первую и вторую части эпопеи Толстого.

— Стоп, хватит! Пожалей Наташу Ростову, я больше не буду! — мужчина примирительно поднял руки вверх, признавая поражение.

Удар был не слишком сильным, к тому же он понимал, что сам его спровоцировал, никто ведь за язык не тянул.

— Не буду я жалеть вашу Ростову, мне за неё двойку в восьмом классе поставили! — Скворцова, всё ещё пылая от негодования, снова замахнулась, и Арбенин едва успел юркнуть за кресло, в котором книга и нашла пристанище.

— Ну, хоть Безухова пожалейте, Ангелина Сергеевна! — взмолился Май, с трудом сдерживая смех.

Казалось бы, сложившаяся ситуация должна была вывести его из себя или хотя бы разозлить, но ничего подобного он не испытывал, наоборот, Май пытался вспомнить когда в последний раз ему было так весело и не мог — в этом смысле девчонка всё же лучше попугая!