Виктория Лейто - Соленая кожа

Глядя на ее решительный взгляд, устремленный в пол, портье полностью отодвинул шкаф и, присев на корточки, лишь растерянно присвистнул.

— Черт, вот это замочек, — сказал озадаченно он, потирая лоб.

— А что с ним не так? Его не открыть? — наконец, переводя глаза с пугающей дверцы в полу, уводившей в неизвестность, спросила Роуз.

— Да нет, открыть, конечно, можно. Все можно. Но придется повозиться. Вот что, мадам, ступайте наверх и стойте на шухере. Вдруг миссис Страйзберг возжелает вернуться. Слегка расстроенная женщина, боясь пропустить все самое интересное, неохотно побрела наверх и присела рядом с люком, открывавшим ей вид на работающего Марка. Парень снова разложил на брезентовой подстилке все свои инструменты и, по очереди крутя их в руках, поворачивал каждый из них к свету, осматривая краешки отмычек так, как ювелир определяет подлинность и стоимость бриллианта. Затем он начал пытаться подобрать нужную, вставляя каждую отмычку в замок и, каждый раз прислоняя ухо к полу, с затаенным дыханием слушал ее повороты.

Прошло часа четыре, и не вытерпевшая Роуз, отчаявшись, с раздражением крикнула:

— Может, уже высверлим этот чертов замок?!

— Мадам, — начал погруженный в серьезное думанье портье, — если бы здесь можно было просто высверлить, поверьте, я бы уже давно так и сделал, но здесь это невозможно. Замочек настолько маленький и хитрый… у меня нет подходящей отмычки, к тому же дверца его залита сверху бетоном. Если бы нам раздолбить эту часть… Но тут не успевший договорить Марк, подпрыгнул как ужаленный, ослепленной какой-то идеей, и, поднявшись наверх, со всех ног выбежал из сарая. Растерянная женщина предположила, что он отлучился по своим нуждам, но когда портье вернулся обратно, она увидела, как в руке он сжимает ту самую колючую проволоку, которую давеча перекусил, когда они пробирались через ограду. С захватившим его упоением или вдохновением мастера парень, усевшись снова возле бросающей ему вызов злополучной дверцы, взял одну из своих отмычек и начал паять куски от проволоки к ее кончику.

Так прошел еще где-то час, и Роуз, которая сверху, из-за спины мужчины, не могла видеть, что именно он там делает, облокотилась на стену, вытянув ноги вперед, и принялась ждать. Неизвестно, сколько еще прошло времени, прежде чем мысли женщины, унесенные далеко за пределы сарая, этого города, да и вообще, должно быть, всей Англии, прорезал четкий короткий звук поворачивающейся сердцевины снизу. Звук возвещал о том, что замок наконец-то поддался.

Через мгновение она была уже внизу, глядя на улыбающегося и зардевшегося от гордости Марка. По краям дверцы были встроены две складные железные ручки. В глазах напарников растворилась былая усталость и безнадежность, наполняя их торжествующим блеском и каким-то заговорщическим удовольствием. Живот щекотало волнительное предвкушение. Вот, прямо сейчас, они узнают, возможно, один из самых опасных и загадочных секретов столетия! Такова манящая и привлекательная особенность всех секретов, суть которых состоит в том, чтобы, преодолевая трудности, рискуя быть втянутым в опасные приключения, раскрывать их, наслаждаясь сокровищем, ослепляющим драгоценным светом своего искателя.

Глубоко вздохнув, они вдвоем взялись за ручки тяжелой дверцы и медленно приподняли ее. Открыв до конца, напарники увидели полностью черное пространство и растворяющуюся в кромешной темноте деревянную белую лестницу, подведенную к самому люку. Сперва двое не двигались, боясь потревожить молчание, накалено кричащее вокруг, и лишь пристально всматривались в глубину. Неожиданно напротив лестницы, где-то немного вдалеке, послышались железный звон и сдавленный, будто бы приглушенный кашель. Тело женщины покрылось мурашками, а молодой человек замер на месте как вкопанный, вжавшись руками в кромку, обрамлявшую отверстие, так сильно, что кровь от его белых пальцев, отхлынув, превратила их в ледяной белый цвет.

Он потянулся за фонариком, как вдруг что-то большое и черное, похожее на какую-то ткань, зашевелилось где-то напротив лестницы, куда совершенно не доходил свет. Железный звон стал острее, и хрипы, похожие на человеческие, приковали безмолвных свидетелей картины, словно гвоздями, к полу. Марк на ощупь взял фонарик, не сводя глаз с черного пространства, включил его и дрожащими руками принялся освещать все по очереди, начиная с самой лестницы. Роуз вцепилась руками в его плечо, замирая от ужаса. Неровная и дрожащая дорожка от света фонарика медленно проскользила по лестнице, уткнулась в бетонный пол и потихоньку направилась к месту, откуда раздавались звуки.

Желтоватый луч света разбился о беспорядочную гору каких-то тряпок и одеял, сваленных рядом со стеной, из которой с двух сторон на уровне метра над землей свисали тяжелые ржавые цепи, прячущиеся концами под стопкой этого хлама на полу. Стопка зашевелилась, покачивая цепи, и фонарь, блуждающий по ней, в ступоре остановился, осветив два черных блестящих глаза, смотрящих на свет, не пытаясь прищуриваться, выглядывая из-под рваных одеял. Затем глаза немного потупились и отвели болезненный взгляд в сторону. Из-за стопки сваленных вместе одеял, вслед за глазами, показалась седовласая голова бородатого чернокожего мужчины, которая обессиленно качаясь, то падала немного вниз, то снова приподнималась. Истощенное лицо, сплошь усеянное морщинами, выдавало в нем болезненного старика, лет пятидесяти.

Ошарашенная Роуз, открыв рот от полного шока, сражаясь с комком в горле и подступившими слезами, спустя пару минут, прищуривая глаза, слабо и неуверенно выдавила из себя:

— Мартин?

Черные как ночь глаза напротив сперва бродили отсутствующим взглядом по полу, а затем, начав нервно метаться, округлились, наполняя их мертвенный омут каким-то проблеском жизни.

Мужчина поднял свои глаза наверх, откуда послышался женский голос, с минуту сверля ими, казалось, мифические звуки, и, обессилено кивнув, упал без сознания.

— Ну и вляпался я! — сетовал на себя заметно нервничающий портье, просверливая дыры в тяжеленных, поржавевших от времени оковах, пытаясь снять их с болта. — Все! Больше никогда! Теперь точно! Завязываю! — все еще клял себя на чем свет стоит молодой человек, по очереди высвобождая руки, а затем ноги лежавшего неподвижно на истончившемся матраце старика. Тело его было настолько худым, что напоминало те самые устрашающие фотографии времен Освенцима, от просмотра которых слабонервных людей обычно просят воздержаться.

Роуз припарковала старенький арендованный «фольксваген» к воротам «домика с сюрпризом» и подстраховывала парня, пока тот выносил оттуда обездвиженное тело. Наконец, погрузив старика в машину, они тронулись с места. Молодой человек был слишком опытным в подобных делах, а посему воздерживался от всякого рода вопросов по данному поводу и не начинал разговор, и боялся, что женщина сама начнет их задавать. Марк знал: чем меньше знаешь — тем дольше живешь. Он уставился в окно автомобиля и, мрачный, погруженный в немое раздумье, безразлично посматривал на проносящиеся мимо деревья и поля, уводящие его все дальше от кошмарного, злополучного места.