Анни Эминеску - Дорога смерти

Когда мы, взмыленные и уставшие, но довольные, присели на траву передохнуть, меня накрыло любопытством. Этот вопрос давно вертелся у меня на языке. Однажды я его спрашивала об этом, но он не ответил. Спрошу еще: попытка не пытка. Я взглянула на него прямо впервые за прошедшее время со смерти брата:

— Эйтор, ответишь на один мой вопрос?

Он перевел взгляд с неба, на которое смотрел, на меня, на губах его мелькнула мимолетная улыбка.

— Конечно, Алекс, спрашивай, что хочешь. Я отвечу на все твои вопросы.

— На все не надо, только на один.— Я откинула влажные от пота волосы со лба.

Он кивнул, я прочистила осипшее горло (я действительно практически не разговаривала долгое время, голосовые связки расслабились):

— Кто тебя научил драться?

Эйтор смотрел на меня некоторое время, потом отвел взгляд и пожевал нижнюю губу. Его глаза больше не вернулись к моим, когда он заговорил:

— Я ведь не ошибусь, если сделаю предположение, что ты выросла в фешенебельном районе Сан—Паулу? Вы жили в достатке, ведь так?

Он кинул на меня короткий взгляд и снова отвел глаза, его поза была напряжённой.

— Да, Эйтор, я выросла во вполне состоятельной семье, я никогда не знала нужды.

— Ну, тем не менее ты не стала заносчивой цыпочкой, которая умеет делать себе только маникюр. Твои родители отлично воспитали тебя и твоих братьев.

— Но вот к чему я веду: в отличие от тебя, мне не повезло родиться в обеспеченной семье. Моя мать встретила моего отца здесь, в Америке. Тогда она приехала сюда на заработки. Ей едва исполнилось восемнадцать, ее и нескольких девушек взяли горничными в очень богатый дом. Им обещали золотые горы, много денег, место жительства и постоянную прописку. Мама выросла в трущобах Сан—Паулу, она всегда пыталась вырваться из нищеты — и вот такая возможность! Но их обманули. Отобрав у них паспорта, они забросили маму и остальных девушек в сырой подвал особняка и выпускали их только тогда, когда нужна была уборка и все относящееся к ней. Они спали на сыром, бетонном полу, их едва кормили.

В таком режиме мама прожила целый год, пока однажды совершенно случайно не наткнулась на моего отца: хозяин дома был заядлым коллекционером, и мой отец принес ему на продажу индейский лук и колчан стрел ручной работы. Вот так и познакомились мои родители. Я не буду рассказывать все подробности: это утомительно, но факт в том, что отец помог сбежать маме, он забрал ее к себе в племя, которое, кстати, в данный момент находится у нас под носом, — он махнул рукой в сторону подножья горы, которая находилась в получасе ходьбы от нас. — При желании мы можем добраться до поселения отца за четыре часа…

Но что—то я отклонился от темы. Так вот, отец забрал маму, и через неделю они поженились, а через год родился я. Вначале все было неплохо: я рос в племени, у моих родителей вроде все было хорошо. Но переломный момент наступил, когда мне только исполнилось одиннадцать лет. Мама заявила отцу, что хочет на родину. Папа сопротивлялся, но в конце концов поехал с мамой и мной в Бразилию. Там с нами он продержался только год, а потом, в один прекрасный день, просто оставил нас, сказав, что не может жить вдали от племени. Мама выбивалась из сил, работая на нескольких работах, пытаясь меня прокормить. Мы вернулась в трущобы Сан—Паулу, к родителям матери.

Знаешь, что такое трущобы Бразилии, Алекс? — Эйтор наконец развернулся ко мне и посмотрел в мои глаза.

Я покачала головой:

— Я слышала, но воочию никогда не сталкивалась.

— Это, Алекс, школа выживания, и, если ты хочешь остаться живым и невредимым, жизнь научит и не так драться… — Эйтор неожиданно оборвал свой рассказ, к чему—то прислушиваясь.

Я не успела открыть рта, чтобы спросить, в чем дело, как он подскочил на ноги и схватил крупный охотничий нож, что прихватил с собой (патроны у нас закончились, теперь мы полагались только на себя и холодное оружие в своих руках). Я поднялась вслед за ним и потянулась к своим метательным ножам. Эйтор шагнул вперед и кинул на меня взгляд через плечо:

— Сюда кто—то направляется, Алекс. Прислушайся: их несколько.

Я сосредоточилась, последовав совету Эйтора, и действительно услышала тихие переговоры нескольких голосов и хруст веток. Мы встали с Эйтором в стойку. Уходить и прятаться не было смысла: слишком поздно.

Через минуту к нам на поляну вышли три парня и одна девушка. Эйтор сделал шаг вправо, закрывая меня собой, я тут же обошла его и встала рядом, плечом к плечу. Он подарил мне сердитый взгляд, но промолчал. Компания из трех парней и одной девушки замерла на противоположной стороне поляны. У них тоже не было огнестрельного оружия. У двух из парней были, как и у нас, ножи, у третьего — металлическая бита, и, кажется, рукоятка самурайского меча торчала из—за его плеча. Я прошлась взглядом по девушке: на вид ей было не больше двадцати, и в руке она держала один метательный нож с удлинённым лезвием. Больше оружия в ее руках не наблюдалось. Я перевела взгляд на парней и чертыхнулась вслух, узнав двоих из них. Боже, теперь я точно понимаю смысл выражения "Земля круглая": передо мной стояли два типа из компании белобрысого. Они, в свою очередь, узнали меня. Сначала их лица вытянулись в удивлении, а затем на губах появились предвкушающие улыбочки. Эйтор перевел взгляд от них ко мне, в его глазах был немой вопрос. Я не успела ответить, заговорил один из моих старых знакомых:

— Какая встреча! Вот уж приятная неожиданность! Как поживаешь, мелкая?

— Вы знакомы? — спросил Эйтор.

Я смогла только кивнуть, я уже готовилась к тому, что сейчас будет, как только закончатся лживые приветствия.

Третий парень посмотрел на своих дружков. Он был самым крупным из них: он не превышал в росте Эйтора, но вот в плечах был шире, и под его кофтой бугрилась внушительная масса мышц. Он кивнул в мою сторону:

— Кто это?

Прихвостни (так я привыкла их называть еще тогда, в торговом центре) переглянулись, а потом в унисон подняли руки и указали на меня:

— Это, Пауль, та, кто хладнокровно зарезал твоего брата в Сан—Паулу.

Здоровяк повернулся ко мне. Я встретилась с ним взглядом. Он совсем не был похож на белобрысого, встреть я его в обычной жизни — приняла бы за хорошего парня: его лицо выглядело добродушно — ну, по крайней мере, минуту назад. Теперь оно скривилось в злобной гримасе. Мы молчали в течение пары секунд, рассматривая друг друга. Он сделал шаг вперед. Эйтор тоже сделал шаг, снова прикрывая меня собой.

— Девочка, ты должна ответить мне за смерть брата, — его голос был полон ненависти.

Эйтор сделал еще несколько шагов по направлению к здоровяку.

— Я так не думаю. Хочешь поквитаться? Обращайся ко мне, — угрожающе произнес Эйтор.