Анни Эминеску - Дорога смерти

Я смотрел на ее красивое лицо в ожидании, что вот она распахнет глаза и столкнет меня с кровати, сказав, чтобы я катился к себе и не смел околачиваться рядом. Это было бы самое лучшее, что произошло со мной за последнее время. Но чуда не случилось, ее глаза оставались плотно сомкнутыми. Взяв ее за руку, я переплел наши пальцы и еще долгое время лежал и смотрел в ее лицо, все ожидая, что она очнется. Я не заметил, как уснул.

Проснулся я от легкого движения возле себя. Я распахнул глаза и встретился с затуманенными, но открытыми зелеными глазами Алекс. Она лежала все в том же положении, но ее голова была повернута в мою сторону. Я с минуту смотрел на нее, не в силах поверить. Поднял руку и коснулся ее лба: он был прохладным и сухим.

— Хей, — прошептала она слабым голосом.

Это привело меня в себя. Я загреб ее в свои объятья, тесно прижимая к своей груди, зарылся в ее волосы лицом и протяжно выдохнул. С моих плеч упала тысяча тонн переживаний.

— С возвращением, малышка. — Прохрипел я.

Она пошевелилась в моих руках, закряхтела. Я слегка ослабил хватку. Она отстранила лицо от моей груди и посмотрела в мои глаза, ее зеленые глаза потихоньку прояснялись и наливались блеском.

— Это правда, что ты сказал последним?

Я в удивлении распахнул свои глаза:

— О чем ты, Алекс?

— О том, что ты собираешься стать каннибалом. Я все слышала, Эйтор, хоть и была без сознания, я всегда слышала тебя, твой голос выводил меня из темноты.

Я прокашлялся. Она все слышала? Так Вихо сказал правду, что она слышит меня! Я думал, это метафора и она просто должна почувствовать мое присутствие. Вот черт! Я столько наговорил… Надеюсь, всего она не упомнит.

— Знаешь что, Эйтор?

— Что?

— Как только мне станет легче, я намерена надрать тебе задницу за твое обещание стать людоедом.

Я счастливо расхохотался, снова крепко прижимая её к себе. Только она, едва выбравшись с того света, будучи при смерти, могла сказать такое, только—только придя в себя. Господи! Как же я ее люблю.

***

Первое, о чем спросила Алекс, — это где Леон. Я обещал привести его, Алекс настаивала, чтобы я привел его сейчас же. Я сдался, поднялся с кровати, неохотно отпуская ее из объятий. Это был первый раз, когда я так долго держал ее в своих руках, и она не сопротивлялась, не гнала меня. Одна ее рука тоже обвила мою талию, от этого простого, доверчивого прикосновения меня затопило теплом и непривычной для меня нежностью. Когда я надел и зашнуровал свои армейские ботинки, я посмотрел на Алекc. На моем лице появилась улыбка: за эти пару минут она успела уснуть, ее грудь равномерно и глубоко вздымалась, что несомненно меня успокаивало, больше не было того тихого, рваного дыхания. Я нагнулся и прикоснулся к ее приоткрытым теплым губам. Она глубоко вздохнула, но не проснулась. Посмотрев на нее еще немного и удостоверившись, что с ней все в порядке, я вышел из дома на поиски Леона.

Его я обнаружил на улице, на крыльце дома, где их с Викторией поселили. Он смотрел себе в ноги, ни на что вокруг не реагируя. Я приблизился и тихо присел рядом с ним:

— Привет, Лео. У меня для тебя хорошая новость: с Алекс все хорошо, она пришла в себя.

Наконец — реакция: мальчик вскинул голову и посмотрел на меня с надеждой.

— Все хорошо, Леон, правда. — Я потрепал его по плечу. — Наш шаман Вихо поднимет ее на ноги за пару дней. Первым делом, когда она очнулась, она потребовала привести тебя, но едва я собрался, она снова уснула (так и должно быть: с помощью сна она сейчас будет восстанавливать силы). Мы можем прямо сейчас пойти к ней, и ты подождешь у ее постели. Когда она проснется, таким образом, первым, кого она увидит, когда откроет глаза, будешь ты. Это положительно повлияет на ее здоровье: все мысли твоей сестры сейчас только о тебе. Ну что, пойдем?

Леон резво подскочил на ноги и кивнул. Я усмехнулся: как бы он ни скрывал свои эмоции, мальчик очень переживал, он вновь боялся потерять близкого человека. Сейчас его глаза заблестели, в движениях проявлялось нетерпение.

Мы вошли в хижину Вихо, когда шаман выходил, — мы столкнулись в дверях.

— Поздравляю, Текамсех (пантера): твоя женщина выжила и идет на поправку.

При словах "Твоя женщина" глаза Леона округлились, и он посмотрел на меня, а я скривился, когда услышал свое второе имя, которое мне дали в племени.

— Спасибо, Вихо, но Алекс не моя женщина…

Шаман хлопнул меня по плечу, не дав мне договорить, на его старческом, сморщенном лице появилась загадочная улыбка.

— Ну, сынок, пока не твоя, но поверь мудрому старику: скоро вы станете неразделимы.

Я скептически приподнял бровь: я, конечно, собирался бросить все свои силы в бой, чтобы завоевать Алекс, но не думал, что это произойдет так скоро и легко, как утверждает шаман Вихо.

***

Мы вошли в комнату. Алекс еще спала. Леон стремглав бросился к кровати сестры и встал на колени у ее головы. Он обхватил ее руку своей маленькой ручкой и приложил ее к своей щеке. Крупные слезы покатились по его личику, он тихо всхлипнул, но этого хватило, чтобы Алекс проснулась. Ее глаза вмиг распахнулись, словно она почувствовала присутствие брата: между ними присутствовала крепкая, нерушимая связь. Алекс повернула голову и, увидев своего плачущего брата, попыталась приподняться, но была еще слишком слаба и в попытке снова рухнула на кровать. Я оказался рядом в секунду. Присев на край кровати, я обхватил ее за плечи, приподнял и облокотил спиной на свою грудь, тем самым давая ей опору. Обернувшись и кинув благодарный взгляд на меня, она вернула глаза к Леону и развела руки в сторону, предлагая свои объятия. Мальчик не колеблясь кинулся к ней, она сжала его настолько крепко, насколько могла, и облегченно вздохнула. Он плакал беззвучно, выпуская на волю все свои переживания и боль, Алекс его укачивала в руках и шептала о том, как любит и что никогда больше не оставит его одного так надолго.

10

Алекс шла на поправку очень быстро. Я все время был рядом; первые пару дней она молча сносила мою заботу, но вот на третий не выдержала. Она уже вполне ходила сама, но все еще быстро уставала и часто присаживалась в самых неожиданных местах. Вот и в тот день она плюхнулась прям на землю у дома, где проживал я. Мы шли туда для определённой цели: Алекс перебиралась в этот дом, я, в свою очередь, должен был перейти к отцу, что меня не очень радовало. Мы уже были практически у самого крыльца, когда она неожиданно для меня села на землю и устало прикрыла глаза. Алекс никогда не жаловалась, все держала в себе — меня это жутко бесило. Неужели нельзя просто сказать: "Я устала, давай передохнем". Нет же! Эта девчонка упрямо двигалась вперед, до тех пор пока ее ноги не подкашивались от бессилия. Я подошел к ней и привстал на одно колено, собираясь взять ее на руки, но она не позволила. Отталкивая мои руки, она буквально взъелась, в ее глазах блеснуло негодование.