Галина Голицына - Чудо в тапках

Игнат оторопел. Такого коварства он не ожидал. Он вдруг сообразил, что практически на сутки остаётся один на один с Липочкой. Ну, какое-то время он может скрываться на работе, но ведь не сутки же напролёт! Да и оставить на ночь гостью в доме одну невозможно. И опасно, и просто некрасиво.

– Может, мне лучше домой уехать? – пискнула Липа.

– Не вздумай! – погрозила я ей пальцем, как маленькой. – Ты разве ещё не поняла, что этот дом ни на минуту нельзя оставлять без присмотра?

– Так есть же сигнализация… – вставил свои пять копеек Игнат.

Вот дурак!

– И сильно она тебе помогала до сих пор?

– Не сильно, – согласился он.

– Ладно, дети, ничего не бойтесь. Я мысленно с вами. Если что – звоните в «службу спасения». А я поеду братика спасать.

– Ты машину-то возьми! – крикнул мне вдогонку Игнат. – А то на электрички и троллейбусы полдня угробишь!

– Ну-у, не знаю… – засомневалась я. – Может, не стоит будоражить общественное мнение? Весь посёлок переполошится…

– А ты просто не обращай ни на кого внимания, – посоветовал мне Игнат. – В конце концов, пусть видят, что ты нашла себе приличную работу и даже получила разъездной автомобиль. Пусть обзавидуются!

– Обзавидуются – не то слово, – покачала я головой.

Очень мне не хотелось ехать в посёлок на своей машине, но как хозяина ослушаться? Что ж, придётся переполошить народ…

Приехав в родные стены, я застала Федю в добром здравии, но в прескверном настроении. Как я и предполагала, он просто соскучился и пожелал посмотреть на меня, лично убедиться, что я здорова и весела. Чтобы не расстраивать его и не злить, я решила сегодня не перечить по пустякам, делать всё, чтобы его настроение улучшилось.

Мы с ним три часа смотрели записи на видике. Потом я пошла на кухню, отстояла обязательную вахту у плиты. Вечером мы гуляли в роще и у пруда. Я была несказанно рада такому неожиданному выходному дню посреди недели. Нет, всё-таки Федя мой – не просто оболтус. Он – любящий и очень заботливый брат. Он для меня – самый лучший друг. Он для меня – единственная опора в этой жизни. А я – для него. Это нам бабушка внушила. А бабушка наша права была всегда.

Утром я, как и обещала Игнату, отправилась в город. Было очень рано, улицы ещё пустовали. Интенсивное движение обычно начинается часа через полтора. Я спокойно ехала по улицам и напевала себе под нос незатейливую песенку – почему-то из «Битлз» – и очень жалела, что в моей зелёной каракатице-развалюшке нет приёмника. С песней по жизни и шагать, и ехать куда веселее!

Подъезжая к месту, я обнаружила, что напротив дома Игната стоит чужая иномарка с затонированными стёклами. Судя по всему, хозяин её спит себе преспокойно и думать не думает о том, что его машина может кому-то помешать.

Ну, и куда прикажете мне парковаться?

Пока я размышляла, как же мне быть в нештатной ситуации, колымага моя вдруг перестала слушаться руля, пошла юзом и со всего размаху впечаталась своим носом в морду иномарке!

Я налетела грудью на руль, и мой сигнал истошно взвыл. Тут же откуда-то вынырнула патрульная машина и покатила прямо на нас. Оттуда высыпали милиционеры.

Один мент подбежал ко мне:

– Вы живы? Вам нужна помощь?

Совершенно обалдевшая, я только и смогла, что отрицательно покачать головой: нет, не нужна.

Ещё двое ментов подбежали к иномарке, стали заглядывать в чёрные окна, силясь разглядеть, что творится внутри, и дёргать двери.

К нашей живописной группе уже бежал Игнат – в домашнем халате и тапочках на босу ногу, а в окошко холла стучала Липочка и призывно махала мне рукой.

Я вылезла из машины и двумя руками сжала голову, чтобы она не распалась на две половины.

Игнат подбежал ко мне, схватил за плечи, крутанул меня на месте:

– Ну, как ты?! Живая? Что болит?

– Душа болит, – скривилась я. – Смотри, к иномарке приковано всё внимание нашей доблестной милиции, а на меня они – ноль внимания. Никакого почтения к отечественному автомобилю и ко мне лично!

К этому времени милиционерам удалось вскрыть двери иномарки и заглянуть внутрь салона. Ой, что тут началось…

По рации эти менты вызвали на подмогу других. Тут же, откуда ни возьмись, появилось ещё две их машины. Из иномарки служивые извлекли двоих нестарых мужичков, а в придачу к ним – пистолет с глушителем и винтовку с оптическим прицелом.

У Игната спросили, знакомы ли ему эти люди. Ну, спросили так, для проформы, потому что никого из них он не знал, а вот во внутреннем кармане одного из обитателей иномарки была большая, очень качественная фотография Игната.

Из дома выпорхнула Липочка и, схватив меня в охапку, потащила внутрь. Милиционер протестующе поднял руку, препятствуя моему отступлению, но Липа замахала на него: потом, всё потом, никуда мы из дома не денемся!

Затащив меня в дом, она поволокла меня в гостиную, уложила на диван и побежала в кухню. Вернулась с полной рюмкой валерьянки и заставила всё залпом выпить. Запах по дому поплыл такой, что я пожалела, что Игнат не держит в доме кошек. Вот был бы у животных праздник!

Когда я немножко пришла в чувство, Липа принесла мне горячего чаю с мёдом и, обняв за плечи, прошептала:

– Ты сейчас ни о чём не думай, не переживай. Игнат всё уладит. И даже штраф заплатит, если надо. А может, и не придётся ничего платить. У этих, в иномарке которые, оружие нашли. Может, они бандиты? Может, они в розыске? Тогда ты оказала неоценимую услугу родной милиции. Тебя не будут наказывать за ДТП, а наоборот, поблагодарят…

– … и часами наградят, – согласилась я. – С надписью: «Юному помощнику милиции».

– А ты не остри! Ты лучше чай пей, в чувство приходи.

Я послушно пила чай и приходила в чувство.

В общем, народная мудрость права: если день не задался с утра, так до самого вечера ничего хорошего не жди.

День этот прошёл так бурно, что по сравнению с ним знаменитый «безумный день», когда женился Фигаро, – это очень спокойный, размеренный и даже сонный день.

Было много крика, беготни, двери в доме то и дело хлопали, милиционеры приставали к нам по поводу и без. Прибыл глава охранного агентства Феликс и долго общался с ментурой, закрывшись в кабинете Игната.

Я, выпив в три приёма целый пузырёк валерьянки, валялась на диване в гостиной, и окружающая меня действительность казалась мне сном. Я без всякого любопытства следила за перемещениями по дому различных людей – и в милицейской форме, и в гражданской одежде. Без интереса слушала обрывки разговоров. Без всякого удовольствия пила успокоительный чай из мелиссы, который мне то и дело подсовывала Липочка. О еде я даже думать не могла.

Впрочем, о еде в этой нервозной обстановке не мог думать никто, и это было для меня замечательно. А не дай бог, кто-то бы проголодался!.. Готовить еду – моя обязанность, а до того ли мне теперь?