Ольга Солнцева - Мышиный Король

Смахивая слезы рукой, Анна Петровна побежала за ключом от компьютерного класса. От нахлынувших чувств она даже не заметила, как из кармана выскользнул ее любимый кружевной платочек.

Инок не слышал, о чем Скрягин секретничал с Аннушкой в своем кабинете, но видел, как она плачет, выбегая оттуда, и слышал ее отрывистые всхлипы даже на лестнице. Это так взволновало его, что он бросился за учительницей, но не догнал. На площадке между и первым и вторым этажом он заметил на полу что-то белое. Королев наклонился и бережно поднял батистовый платочек, на котором были вышиты буквы «А» и «Б».

«Анна Брынцева!» – промелькнуло у него в голове.

И тут внутри него что-то ёкнуло. Задыхаясь и перепрыгивая через две ступени, Инок устремился обратно, на третий этаж. Слезы Анны Петровны напомнили ему всхлипы его собственной матери, а ее красное лицо – кровавое месиво после аварии. Сам же платочек, который он держал в руке, вдруг оживил его воспоминания о волшебном дне, когда мать была в белом платье и фатой на голове.

Будто черный вихрь, он ворвался в директорский кабинет и крикнул:

– К-как вы п-посмели ее ударить?

Скрягин глядел на него с изумлением. Этот вундеркинд ему уже порядком надоел.

– Сядь! – рявкнул он. – Да ты кто такой, чтобы здесь кричать?

В этот момент Инок подскочил к нему и, схватив директора за лацканы, с силой встряхнул.

– Да я тебя, мерзавца, сейчас с лестницы спущу! – проревел Скрягин, болтаясь в воздухе и не помня себя от ярости.

Королев на секунду сник и ослабил хватку.

– Ты что, поганец, творишь! Иди, делай сайт! – очутившись в своем кресле, зарычал хозяин кабинета.

– Или вы сейчас же из-звинитесь п-перед Анной П-петровной, или я п-проломлю вам череп! – почти не заикаясь, произнес вундеркинд.

Словно в доказательство своих намерений, он задрал рукав и придвинул левое плечо к самому директорскому носу.

За время службы в армии будущему руководителю образовательного учреждения майору Скрягину пришлось побывать во многих серьезных передрягах. Однажды он попал в плен, и его пытали. Сейчас же, сидя в собственном кресле, он испытывал тот же страх, как тогда, когда его, окровавленного, бросили в яму. Он чувствовал, что вокруг него одни враги, от которых не стоит ждать человечности. Возглавив подразделение учителей и учеников, он вскоре понял, что и от тех, и от других нельзя ждать ничего хорошего. Тогда, двадцать лет назад, врачам едва удалось спасти его раздробленную руку, и сейчас, видя то, что случилось с рукой ученика, разбудило его страх и болезненные ощущения. Он почувствовал, что снова оказался в яме. Тонкая юношеская рука была воспалена так, как будто Королева пытали. Приглядевшись получше, майор понял, что перед ним всего лишь свежая татуировка. Плечо воспалилось и покрылась гнойной коркой.

По спине майора пробежал холодок, но он, не теряя самообладания, спокойно предложил:

– Послушай, Королев! Давай мы с тобой присядем и обсудим все по порядку. Ты что же? В самом деле, думаешь, что я чем-то обидел нашу дорогую Анну Петровну?

Инок молча сел на стул и смотрел на него исподлобья. Его нос тоже кровоточил, как после удара.

Скрягин нервно сглотнул:

– Ты ошибаешься, поверь мне. Я сам очень переживаю за Анну Петровну. А она, видимо, перенервничала. Ты же помнишь, о чем мы говорили?

Собрав в кулак всю свою волю, директор продолжал сеанс гипноза:

– Так вот, Королев, запомни: никто нашу замечательную Анну Петровну и пальцем тронуть не смеет! А если кто-то и задумает ее обидеть, то я этому мерзавцу сам все руки переломаю. Слово офицера! Ты мне веришь?

Переводя дыхание, он подумал, что надо скорее купить газовый баллончик. Так, на всякий случай.

Голос его стал необычайно вкрадчивым и тихим:

– Вот, смотри, что получается. Мы за неделю должны сделать сайт, по которому будут судить о нашей работе. Понимаешь? А мне как директору колледжа совершенно не на кого рассчитывать. Только на тебя, – произнес он почти шепотом.

Инок обмяк на стуле. Вспышка гнева в его глазах погасла.

Скрягин встал и, как опытный гипнотизер, резко приказал:

– Сиди здесь. Никуда не уходи. Вот тебе бумага, карандаши. Рисуй эмблему колледжа. А я навещу Анну Петровну и угощу ее чайком, – продолжил он уже более мягко. – Давай, Королев, поработай. А потом иди домой.

С этим словами Василий Петрович осторожно вышел из собственного кабинета и глубоко вздохнул от облегчения.

Спустившись к посту охраны, он поприветствовал нового, еще незнакомого вахтера, и дружески сказал:

– Что-то подышать захотелось. Просто голова кругом идет от этой работы.

Молодой охранник сочувственно кивнул:

– Не простудитесь! Холодно уже.

После ведения всеобщего запрета на курение, директор гонял с крыльца всех, кто норовил затянуться и грозил нарушителям штрафом. Но сейчас он не раздумывал над новыми правилами. Ему просто очень хотелось курить, как тогда, в яме. Этот парень так напугал!

«Надо будет проконсультироваться с юристом, как вести себя в случае самообороны,» – подумал боевой офицер.

Стряхивая пепел, он заметил, как трясутся его пальцы. Что-то за последние дни на него все сразу навалилось – и этот чертов сайт, и коробка, и несостоявшаяся проверка, и исчезновение Валика…. «А может, этот Королев и не такой уж слабоумный?» – Василий Петрович слегка успокоился и стал рассуждать логически. «Вдруг его дед до сих пор служит в «конторе» и послал внука шпионить за мной?»

Скрягин со злостью отшвырнул недокуренный бычок и резко открыл массивную входную дверь. Молодой охранник на посту беззаботно играл в свой смартфон.

27

– Да тебя поганой метлой надо гнать, Гофман! – капитан Часовник устало посмотрел на Иосифа. – Ты вообще представляешь себе, что значит вводить в заблуждение компетентные органы?

Иосиф ерзал на стуле перед оперуполномоченным. В прошлый раз, когда его вызывали его сюда, ему тоже попался сломанный стул, и он очень боялся свалиться с него.

Два года назад его доставили в наручниках в красно-белое здание возле метро «Севастопольская». Начинающему наркодилеру светила 228-я статья, и старший лейтенант Часовник предложил ему стать осведомителем в обмен на свободу.

Иосиф тогда не сразу понял всю серьезность своего положения. До этого первого привода он даже не задумывался о том, что его невинное увлечение «раскурить косячок» может поломать ему все планы на жизнь. К тому времени у него уже была многократная израильская виза, и в глубине души он считал себя гражданином мира. Однако родители строго велели ему сперва закончить российский вуз, и только потом возвращаться на историческую родину. Иосиф ждал, что ему вот-вот пришлют ему доверенность на продажу квартиры, но Гофманы-старшие не хотели продешевить. Не желая расстраивать родителей, Иосиф им ничего не сообщал о своих беседах в казенном доме.